По интеркому попросили включить индивидуальные защитные поля. «Еще бы знать, как это сделать!» — с раздражением подумал Лосев. Надписи над кнопками, вделанными в подлокотники кресла, напоминали китайские иероглифы.
В конце концов он ткнул наугад первую попавшуюся кнопку, после чего колпак раздвинулся и появилась стюардесса. Мило улыбаясь, она прочла ему лекцию о корректном поведении пассажира во время старта, сама включила защитное поле и закрыла колпак.
Все кресла в салоне были оборудованы такими же колпаками. Из экранчика, расположенного на спинке впереди стоящего кресла, выскочил световой мячик, развернулся и превратился в объемную цветную голограмму.
Иллюминаторов в салоне не было, но голограмма их вполне заменяла.
Поле космодрома обдала огненная волна из стартовых двигателей корабля, и сразу же корпус мелко завибрировал, словно жалуясь на нагрузки. Однако стартового толчка Лосев так и не дождался. Поле космодрома плавно поехало вниз и через несколько минут превратилось в голубой диск планеты.
Корабль неожиданно начал вращаться, и Лосеву понадобилось какое-то время, чтобы привыкнуть к новым ощущениям и понять, что это вращение не связано с неполадками. Очевидно, таким странным способом корабль ввинчивался в пространство.
На подлокотном пульте, где располагались кнопки управления креслом, замигал желтый огонек. Не зная, что это означает, Лосев не предпринял никаких действий и, как выяснилось через минуту, совершенно напрасно.
Стоявшее перед ним кресло развернулось, въехало в проход, затем, поравнявшись с креслом Лосева, развернулось еще раз. Раздался легкий хлопок, сопровождавший объединение двух защитных полей, и Лосев, совершенно не желавший этого, оказался в обществе полного краснощекого мужчины лет пятидесяти, излучавшего добродушие.
— Ваше молчание я расценил как согласие. И вы, конечно, правы. В компании лететь гораздо веселее. Хотя полет занимает всего шесть часов и половина этого времени уходит на различные полетные процедуры, оставшееся время убить не так-то просто. Особенно если летишь не в первый раз. Для меня это уже шестой рейс. Я становлюсь заядлым космическим волком.
Незнакомец достал платок и промокнул вспотевший лоб, хотя в кабине царила ровная, комфортная температура.
— Не возражаете, если я немного уменьшу тепло? У вас чертовски жарко.
Даже если Лосев и хотел возразить, он не успел этого сделать. Не дожидаясь ответа, его собеседник несколько раз нажал на одну из многочисленных кнопок у себя в подлокотнике, и в лицо Лосеву ударил холодный, пахнущий резиной и пластмассой поток кондиционированного воздуха.
— Выключите эту гадость! — потребовал он. — Терпеть не могу кондиционеров!
— Да что вы?! Вам следует к ним привыкать, голубчик, на Бете без них шагу нельзя сделать. В пасмурные дни жара подкатывает к сорока.
— Я не собираюсь посещать Бету.
— Куда же вы тогда летите? У этого лайнера только один маршрут — на Бету.
— Я брал билет до Земли-два!
— Ах, вот в чем дело! Значит, вы новичок! Никогда не были в нашей системе. Земля-два — это официальное название планеты, в разговорной речи оно не употребляется. Мы зовем нашу старушку Бетой, что благодаря второй букве греческого алфавита и означает «вторая».
— Я знаком с греческим алфавитом, — хмуро заметил Лосев, пытаясь найти подходящий предлог, чтобы избавиться от назойливого визитера.
Дополнительная информация, полученная в непринужденной беседе, может оказаться для него очень полезной, но, с другой стороны, ему бы не хотелось услышать вопросы, на которые он не знает ответов. По документам он живет в Энните не первый год, и, кажется, уже попал впросак с этими кондиционерами. Если так будет продолжаться, он может привлечь к своей персоне слишком много внимания, если только уже не привлек…
Лосев почувствовал острую тревогу, никогда не обманывавшую его. Этот человек определенно олицетворял собой какую-то скрытую угрозу.
— Так вы летите на Бету по туристической визе, и вы там не были ни разу?
— Нет.
— Это так необычно… То есть я хочу сказать, что сейчас мертвый сезон для туристов. На Бете начинаются очень сильные тайфуны, и в течение трех ближайших месяцев к нам прилетают лишь те, у кого есть совершенно неотложные дела. Вы должны понять мое удивление, встретить в это время туриста, да еще и никогда не бывавшего в нашей системе вообще… Откуда, вы сказали, вы прилетели?
— Я этого не говорил. Я даже не говорил, что лечу по туристической визе. Интересно, откуда вам это известно?
— Ну это же очевидно! Достаточно посмотреть на вашу бледную кожу. Коренные жители Эннита и Беты не бывают такими белолицыми. Солнце-то у нас одно, и, поверьте, очень жаркое солнышко!
— Что значит — одно? — не удержался от вопроса Лосев, еще больше демонстрируя свою неосведомленность.
— Бета — зеркальное отражение Эннита, а может быть, наоборот, Эннит зеркальное отражение Беты. О том, какая из планет послужила прообразом для другой, до сих пор спорят наши философы. Но, как бы там ни было, их светила похожи друг на друга, как две капли воды.
С каждой произнесенной фразой этот человек становился все более неприятен Лосеву. Он жевал слова медленно, лениво, словно жвачку, а затем выплевывал их в лицо собеседнику. Подобная манера разговора была Лосеву слишком хорошо знакома.
Обычно таким тоном говорят люди, уверенные в собственной безопасности, те, за кем стоят силовые структуры, организации, способные вытащить из любой передряги.
— Так куда вы на самом деле направляетесь, мистер Гиров?
— Откуда вы знаете мою фамилию?
— Вы ведь уже догадались, не так ли? За вашим домом следят с того самого момента, как вы вновь включили компьютер, нарушив тем самым взятые на себя обязательства.
— Какие обязательства?
— Не притворяйтесь младенцем. Вам удалось вскрыть папку и даже скопировать отчет. Между прочим, его специально оставили в памяти вашей машины, чтобы убедиться в том, что вы не нарушите взятых на себя обязательств. Вас ведь уже предупреждали. Достаточно серьезно предупреждали не лезть не в свое дело. Но вам удалось вернуться из альфа-мира, и вы снова взялись за старое.
Пока корабль находится в полете, мы еще можем договориться. Верните мне копию отчета, никогда не возвращайтесь в Эннит, и мы забудем об этом неприятном инциденте.
— Я не понимаю, о чем вы говорите.
— Это ваше право. Как только мы приземлимся, я сдам вас официальным властям Беты, надеюсь, вы знаете, что это означает.
Лосев этого не знал, но понимал, что ничего хорошего означать это не может.
— Если это ваше окончательное решение, я не буду больше докучать вам своей персоной. Но если передумаете, вы знаете, где меня найти. Мое кресло следующее с вашей стороны прохода. И помните, у вас осталось ровно… — он мельком взглянул на часы, — шесть часов. И не пытайтесь избавиться от кристалла. Мы все равно его найдем.
