Работать им предстояло именно руками, и Ловансалу было непонятно, почему хозяева относятся к своему живому имуществу столь нерачительно.
Впрочем, дорога оказалась короткой. Уже через полчаса машина остановилась перед большими металлическими воротами, выложенными снаружи керамическими плитками, покрывавшими здесь любые поверхности машин и зданий, которым приходилось испытывать на себе излучение местных безжалостных солнц.
Ворота ушли в сторону, открывая длинный подземный туннель, заполненный ядовитым неоновым светом прожекторов, пылью и грохотом работающих механизмов. Вначале Ловансалу показалось, что он попал на какие-то тайные подземные разработки арктуриан — и если это так, то его задание до предела упрощалось. В этом случае требовалось лишь выяснить, что именно добывают здесь арктуриане под завесой полной секретности.
Но очень скоро стало ясно, что он ошибся.
Отряд заключенных двигался под бдительной охраной боевых роботов, управляемых, скорее всего, одним-единственным охранником, одетым в скафандр, и потому внешне его невозможно было отличить от этих неуклюжих боевых машин.
Вскоре заключенных остановили.
У них отобрали кислородные маски, необходимые во время движения транспорта по поверхности лишенной атмосферы планеты, и выдали ручные плазменные резаки.
Староста терпеливо объяснил, что от них требуется. Нужно было вырезать из базальтовой стены пещеры одинаковые квадратные блоки, метр на метр, и полметра в глубину. Назначение этих блоков осталось для Ловансала полнейшей загадкой. Скорее всего, их использовали как строительный материал, но трудно было представить размеры сооружения, для которого могли бы понадобиться подобные «кирпичи».
Ничего особенно сложного в самой работе не было. Включаешь резак и, стараясь, чтобы расплавленные капли породы не изуродовали тебя слишком сильно, начинаешь резать камень. Особых физических усилий работа не требовала — вот только с воздухом возникла проблема. Как только камень начинал плавиться, соприкоснувшись с голубым пламенем резака, из него начинали с шипением выходить струи ядовитых газов.
Атмосфера внутри купола и так была достаточно загрязнена, а после начала работы Ловансал начал задыхаться уже через несколько минут.
Выключив резак, он отошел в сторону, насколько позволяла цепь, приковавшая его к забою и, прислонившись к стене, стал жадно глотать то, что здесь называлось воздухом. Уже через пару минут около него появился староста, сдернул со своего лица кислородную маску, с которой сам не расставался, и врезал новичку, что называется, не жалея замаха.
Удар был скользящий, любительский и не слишком болезненный, однако его оказалось вполне достаточно, чтобы окончательно вывести Ловансала из себя. Он даже с места не двинулся, только глаза холодно сузились, наблюдая за старостой. Любой другой на месте этого болвана понял бы, что с человеком, который, получив удар, не произнес ни звука, следует быть осторожнее. Но староста, привыкший к беспрекословному подчинению заключенных, не нашел ничего лучшего, как повторить удар.
— Ты что не слышишь, скотина, что я тебе сказал! Немедленно возвращайся к работе!
— Здесь слишком душно, — наконец произнес Ловансал, перехватывая руку старосты, уже занесенную для следующего удара. Затем он резко дернул ее на себя и, когда староста оказался от него на расстоянии нескольких сантиметров, нанес один-единственный колющий удар сжатой ладонью в солнечное сплетение. Удар, так и оставшийся не замеченным побросавшими работу заключенными, наблюдавшими за редкостным зрелищем.
Староста беззвучно осел на землю, Ловансал нагнулся, снял с него кислородную маску и, застегнув ремешки у себя на затылке, неподвижно застыл над поверженным противником, ожидая прибытия охраны и решения своей дальнейшей судьбы.
— Чего ты ждешь, идиот?! — крикнул ему широкоплечий парень, с короткой стрижкой и хорошо накачанными бицепсами, его ближайший сосед по забойному участку. — Отдай ему его чертову маску и возвращайся к работе! Никто из нас не скажет, что здесь произошло. Старосте стало плохо, его уберут, и на этом дело кончится, арктуриане не влезают в наши дела, если только явно не нарушаются правила.
— Не выйдет. Я не могу дышать без маски этой отравой.
— Тогда тебе придется разучиться дышать вообще. За избиение старосты тебя расстреляют. Подойди ко мне! — Парень натянул свою цепь до предела, стараясь приблизиться к Ловансалу, а тот никак не мог понять, что ему от него нужно. В конце концов энергичные жесты его нового знакомого возымели действие, и Ловансал подошел к нему настолько близко, насколько позволяла его собственная цепь. Теперь их разделяло не больше метра.
— Сам не понимаю, зачем я это делаю… Возьми это, надень на старосту его маску и сделай так, чтобы он не смог рассказать о том, что здесь произошло! Ты сумеешь это сделать? — Он протягивал ему какой-то крохотный блестящий баллончик, похожий на баллончик для заправки газовых зажигалок. — Здесь кристаллический кислород. Ты сможешь дышать до конца смены. Запаса кислорода хватит на несколько дней…
— Но это же… Такая вещь должна здесь стоить баснословно дорого!
— Да уж, недешево!
— И ты отдаешь ее мне? Почему?
— Мне понравилось, как ты разговаривал с нашим старостой. На его совести жизнь моего лучшего друга. И не теряй времени, тебе повезло, сегодня дежурит только один охранник, а охранные роботы запрограммированы так, что не обращают внимания на ссоры между заключенными. Тебе еще нужно успеть выполнить дневную норму, здесь не любят тех, кто не справляется с заданием, к утру они обычно исчезают навсегда. Ты все понял?
Принимая баллончик, Ловансал кивнул, все еще не веря в свою удачу и в то, что здесь, в этой клоаке, ему удалось приобрести друга.
Ловансал благополучно закончил смену, но предварительно он, послушавшись мудрого совета своего соседа, навсегда лишил старосту возможности сообщить о происшедшем. Для этого ему пришлось всего лишь раз нагнуться к лежавшему человеку.
И никаких следов… Сердечный приступ. Логинов—Ловансал проделал это без малейшего сожаления. Возможно, захват, унесший тысячи человеческих жизней, внес свою корректировку в оценку этой самой жизни. Много раз ему приходилось вычеркивать из списка живых пособников захватчиков и предателей. Где-то в уголках сознания притаилось понимание того, что он превратился в равнодушную боевую машину, но сейчас, когда война продолжалась, пусть даже в скрытой и неявной форме, это его нисколько не волновало.
Он успел выполнить почти половину нормы, когда охранник наконец заметил тело старосты и дал команду одному из роботов унести его. На этом все и закончилось. Никто не задал Лованса-лу ни единого вопроса. Видимо, для арктуриан жизнь человеческого индивидуума не значила ничего.
Постепенно приспособившись к рабочему ритму, Ловансал успел-таки закончить резку последнего, десятого блока своей нормы до того, как прозвучала сирена, возвестившая окончание смены.
