Коркоран пошатнулся. Раскаленные клещи стиснули его мозг. Возможно, то были не клещи, а сверло – вращаясь с бешеной скоростью, оно впивалось в мозговую ткань все глубже и глубже, вовлекая ее в непрерывное кружение стального острия. Барьеры, которые пытался воздвигнуть Коркоран, были смяты, разбиты и лежали в руинах; его оборона рухнула, не выдержав напора властной чужеродной силы, которая шарила в сознании, вытаскивая память о том и этом, бесцеремонно разглядывая находку и с равнодушием отбрасывая прочь. Повинуясь вращению сверла, воспоминания разматывались якорной цепью, что падала в морскую бездну; против воли Коркорана она скользила звено за звеном, и каждое отзывалось вспышкой прошлого.
Он вновь погружался в детские годы, видел дом в Холмах, родные лица матери, Йо и Литвина, внимал их голосам; скользили в памяти здание гимназии в Смоленске, лазурные воды бухты Алькудия, древняя крепость над Днепром, тянули за собой полузабытых приятелей тех лет, друга Серегу, Хосе Гутьереса, одноклассников, девчонок и мальчишек; потом вставали корпуса Байконурской академии, свирепая рожа Брайана Кокса, бетонные плиты астродрома и «коршуны», взмывающие ввысь на ярких огненных столбах. Он снова мчался над Плато Покойников в сумрачном венерианском небе и слушал воркотню инструктора, снова, шатаясь и оступаясь, брел в индийских джунглях, и сержант Кокс висел на его спине неподъемным грузом, снова глядел в мертвое лицо Вани Сажииа, которого тащили Барре и Ларсен, снова, как четырнадцать лет назад, целовал Веру в березовой роще и чувствовал сладость ее губ. Затем раскрылась ему уютная кают-компания «Чингисхана», зазвенели бокалы в руках сослуживцев, расцвели их улыбки – его поздравляли с рождением Любаши… Промелькнула верфь, возник выпуклый борт «Европы», освещенный прожекторами, и сразу – суровая физиономия Карела Врбы. «Что я должен буду делать?» – «Все, что потребует ситуация…»
Крейсера… Шесть огромных крейсеров, будто шесть серебристых стрел, плыли во тьме и холоде его сознания. Спецгруппа «37», операция «Ответный удар»… Покинув облако Оорта, корабли шли в боевом строю. В жерлах их аннигиляторов таились разрушение и смерть, их целью был Обскурус, и через несколько часов огненный дождь обрушится на астероид, сминая защитные поля… Коркоран хотел удержать это тайное знание, но терзавшее его сверло было беспощадным. Может быть, не сверло, а клещи – они выдавливали из него воспоминания вместе с жизнью.
Он застонал в бессилии, пытаясь превозмочь чужую волю, сковавшую его, и вдруг почувствовал свободу. Цветные сполохи метнулись перед ним, тут же пропав вместе с мучительной болью; цепь лязгнула, остановилась и исчезла. Дрожащими руками Коркоран нашарил медицинский блок, коснулся нужных кнопок и приложил аптечку к тыльной стороне ладони. Мир видений, звуков и шепотов, что струились к нему из прошлой жизни, внезапно растаял, сменившись реальностью: сумрачное помещение с нишами в стенах, ленты света на потолке, блеск кристаллов хрусталя и фигура Держателя, застывшего перед одной из ниш.
Зибель вынырнул оттуда, как чертик из табакерки. – Ну, Пол, теперь ты знаешь, что такое глубокое ментальное зондирование. Ощущение не из приятных, а? Он бы из тебя все высосал, а потом устроил инфаркт с инсультом… или дыхательный центр отключил, или придумал что-то еще… такой вот у тебя папаша… Ну, ничего, ничего! Ты молод, силен и должен учиться… а как учиться, если не в ментальных схватках? – Обогнув неподвижного фаата, Клаус опустился на пол за его спиной и с довольным видом заметил: – Крепкий орешек наш Держатель! Такого не возьмешь под контроль без усилителя… Однако мы с ним совладали. Так ли, иначе, а совладали!
– Хрр… – выдавил Коркоран. – Что с ним, Клаус? Что ты сделал? Я ничего не вижу.
– И не увидишь – я заблокировал твое восприятие. Такая, знаешь ли, селективная блокировка зрительных центров… А он вот видит! И я, кстати, тоже. Игра красок просто великолепная… изумительные переливы… это я про гипноглиф лоона эо – он там, в нише, на полу… Он видит и будет глядеть на эту штучку до скончания веков, если я ее не дезактивирую. И пока смотрит, он твой, дружище. Спрашивай что хочешь!
Коркоран уставился на Держателя. У того бледная кожа стала еще бледнее и отливала синевой, на лбу выступил пот, губы отвисли, а глаза казались осколками серебряного зеркала. Его биологический отец, чью сперму принес корабль фаата… человек, едва не убивший его… Странно, но он не испытывал к Дайту ненависти. Родственных чувств, впрочем, тоже.
Препарат из аптечки подействовал. Руки перестали дрожать, в голове просветлело.
– Ты меня слышишь, Держатель? – произнес Коркоран. – Ты можешь отвечать?
– Да. – Только одно слово, без ментальных образов. Видимо, способность к мыслеречи была парализована гипноглифом.
– Скажи, чего вы хотите? В чем ваша цель? Почему послали к нам корабль? Что вам нужно на Земле?
Губы Дайта шевельнулись. Речь его была отрывистой, но внятной; резкий щелкающий язык фаата звучал как удары хлыста.
– Корабли должны летать… летать все дальше и дальше… от звезды к звезде… летать, расширяя границы… новые миры… много новых миров… заселить их, вырастить поколение тхо и квазиразумных, построить Корабль… его возьмет один из Стоящих У Сферы… самый сильный, самый мудрый, самый старший… тот, кто будет Столпом Порядка… тот, кто полетит на поиски собственного мира… все дальше и дальше… чтобы никогда не случилось Затмение…
Фаата смолк.
– Все дальше и дальше, – задумчиво повторил Зибель. – Знаешь, Пол, в сущности, они хотят того же, что и вы. Мне кажется, стремление к экспансии заложено в самой природе гуманоидов. Взять хотя бы тех же кни'лина…
О кни'лина Коркоран ничего не знал, ибо с этой расой земляне еще не встречались, но с Зибелем был готов согласиться. История любого народа Земли – древнего, вроде египтян, эллинов, римлян, или современного, англичан и русских, испанцев, скандинавов и других, – сводилась, по сути дела, к расширению подвластной территории, порабощению слабейших, захвату их богатств, аннексии земель, а если побежденные сопротивлялись – к массовому геноциду. Стремление к экспансии было присуще как странам Запада, так и державам Востока, без различий в культуре, образе жизни и верованиях; Александр Македонский стремился в Индию, римляне – в Парфию, крестоносцы покоряли Палестину, русские – Сибирь, а из азиатских гор и степей катились в Европу полчища персов, гуннов, арабов и монголов. Экспансия стала инстинктом расы, и более цивилизованные времена ничего не изменили: Земля была поделена, теперь предстоял дележ Галактики.
Корабли должны летать все дальше и дальше, подумал Коркоран. Должны летать, и Звездная Империя человечества должна расширяться… Это неизбежно, иначе стагнация и конец. Население двенадцать миллиардов, и всем необходимы воздух, пища и вода, пространство для жизни, сырье для фабрик и прочие условия для размножения… Так что Третьей Фазе придется потесниться. Месть за погибших только повод, а истинная причина в том, что Т'хар, Роон и Эзат подходят для землян не меньше, чем для фаата.
– Назови ваших правителей, – приказал Коркоран. – Тех, что властвуют здесь, на Рооне. Сколько их?
