Грезы и воспоминания танцевали на радость Богам Иронии.
В своем видении он был пойман, связан, как кролик, и качался на дереве. Клинок и пистолет были у него на поясе — далекие, как Центральная база.
Во сне он выкрикивал оскорбления своему захватчику, который сидел внизу, на траве, поджав под себя ноги, и деловито точил свой нож. Память вернула ему запах, смешавшийся с запахами чужой планеты: запах масла, которым тот время от времени мазал поверхность точильного камня. Шорох лезвия по камню был успокаивающим, обыденным элементом ситуации, для которой не существовало аналогов.
Запах и звук не прекращались, хотя видение начало рассыпаться. Запах и звуки — и веревки, туго перекрещивающиеся у него на груди, притягивающие руки к бокам и крепко стянувшие лодыжки.
Он открыл глаза.
В них резко ударил свет, и в голове зажглась слепящая боль, на мгновение исказившая реальность. Вернувшись в воспоминание, он зарычал:
— Неужели нож еще не остер?
— Нож, — ответил мягкий голос, все эти годы преследовавший его в кошмарах, — снова остер, чракек икстранг.
С этими словами точивший поднял голову. Непокорные темные волосы упали на лоб, почти закрыв глаза, похожие на острые зеленые камни. Это лицо — лицо… Лицо его погибели, гладкое и не изменившееся за все эти циклы. Хотя… не совсем. На правой щеке теперь была отметина, похожая на нчаку, шрам зрелости.
— Ты!
Он хотел взреветь, но из напрягшейся под путами груди вырвался только хриплый шепот.
Лиадийский разведчик поклонился, не вставая с какого-то ящика.
— Я польщен, что вы меня не забыли.
— Не забыл!
На секунду знание торгового ему изменило. Больше того, он чуть было не задохнулся. Он заставил себя не рваться и откинул голову, открыв свое горло.
— Если нож отточен, — прорычал он на языке воинов, — пусти его в дело.
Разведчик взял кусок веревки и проверил на нем качество лезвия. Качая головой, он снова взялся за точильный камень и принялся острить нож.
— Было бы приятнее, — проговорил он так тихо, что приходилось напрягаться: его голос с трудом различался за шумом точильного камня, — если бы мы поговорили.
— Поговорили! — Он повернул голову, чтобы посмотреть на него, презрительно кривя губы. — По-прежнему не любишь военного дела, лиадиец?
Неопрятная голова поднялась, яркие глаза сверкнули.
— Вижу, что я выразился недостаточно ясно.
Он отложил точильный камень и небрежно сжал клинок в одной руке. Наступило недолгое молчание.
— В прошлый наш разговор я вел себя невоспитанно, — проговорил он на высоком лиадийском. — Я не назвал вам мое имя и чин. И не спросил ваши.
Он соскользнул с ящика на пол. Нож по-прежнему был небрежно зажат в хрупкой руке.
— Сыграем весь спектакль до конца? — спросил икстранец на торговом. — Хотя если ты вообразил, будто этим жалким ножиком можно…
Он замялся, потому что лиадиец бесшумно исчез из поля его зрения.
— Сыграем спектакль до конца?
Этот мягкий, женоподобный голос, такой убедительный, совершенно незабываемый… Разведчик вернулся в поле его зрения. Он поднял нож, словно желая его оценить, и стремительно послал его вниз: захват на рукояти вдруг стал в высшей степени профессиональным.
Икстранец напрягся, ожидая боли. Клинок пришелся точно между левой рукой и боком, аккуратно разрезав веревки.
— В настоящее время я придан местным силам обороны, — спокойно сообщил разведчик на торговом. Он прошел ближе к ногам икстранца. — Военная необходимость, как вы, конечно, понимаете. Мое имя — Вал Кон йос-Фелиум, Клан Корвал. У меня чин командора-разведчика.
Нож сверкнул снова, разрезав веревки на ногах. Разведчик кивнул и прыгнул обратно на свой ящик, где сел, подобрав под себя ноги.
— А вы? — спросил он негромко на земном.
Икстранец лежал неподвижно, оценивая нож, хрупкость разведчика, длину собственных рук и расстояние, разделявшее их.
— Ваше имя и чин, сударь? — снова спросил лиадиец, на этот раз на торговом.
Он осторожно подвигал ногами, согнул руки, напряг мышцы груди, раздвигая ослабевшие путы. Разведчик вздохнул.
— Разговор основывается на диалоге, — заметил он на высоком лиадийском и склонил голову к левому плечу. — Просьба на вашем языке кажется излишне резкой, хотя, возможно, моя оценка ошибочна.
Он выпрямился.
— Имя, чин и отряд!
Икстранец хмыкнул и сел, так что его глаза оказались на одном уровне с глазами лиадийца.
— От вашего выговора воняет, как от бойни.
— Вполне понятно, — спокойно ответил разведчик. — Я очень редко встречаюсь с людьми, для которых этот язык родной — и которые были бы готовы со мной разговаривать. Ваше имя и чин? Не хотите говорить? — Он отвел руку назад и вытянул себе на колени потрепанный вещмешок.
— Здесь я вижу, что вы приписаны к Четырнадцатому Корпусу Завоевания.
Он не стал отвечать, и через мгновение разведчик расстегнул мешок и начал в нем рыться, нырнув туда чуть ли не с головой. В конце концов он оттуда вылез, поднял массивный клинок Службы безопасности и вопросительно выгнул бровь.
— Вы не находите, что Четырнадцатый Корпус Завоевания плохо экипирует своих солдат?
Он отмахнулся от него, помня о своем собственном ноже, спрятанном за голенищем: они его не отняли, а он настолько острый, что мог бы прорезать даже космоброню…
— В конце концов нож — всегда нож, — настаивал разведчик. — Готов признать, что для этого наступили дурные времена, но за несколько минут его можно привести в нормальное состояние. А по размеру он определенно больше подходит вам, а не мне, исследователь.
Прошла секунда… две…
— Возьми эту чертову штуку! — рявкнул лиадиец на языке солдат, резко протягивая нож.
Совершенно загнанный икстранец взял нож, тупо посмотрел на него и положил рядом с собой. Он сознавал, что ему следует обнажить клинок и использовать тупое лезвие для того, чтобы проткнуть или вырубить разведчика. Его долг — вернуться с докладом к отряду…
Разведчик протягивал ему точильный камень!
— Ваш клинок, — сказал он, — нуждается в заботе, исследователь.
— Я не исследователь!
Теперь у него получился настоящий рык — и голову чуть не разнесло от боли. Крошечный разведчик даже не вздрогнул.
— Правда? А ведь в первый раз я видел, как вы вели себя очень по-разведчески: пилотировали одноместный корабль, проводили весьма любопытные исследования. Тогда вы все-таки были разведчиком?
— Уже нет.
