Но совет его был совершенно верен. Я свернул направо и двинулся опушкой.
Шагали мы довольно долго, часа два с лишним, пока наконец не показалась широкая, пыльная дорога. Движение по этой дороге было весьма оживленным, однако, когда мы перебрались через придорожную канаву и влились в общий поток путников, никто на нас не обратил особого внимания. Несколько человек посмотрели в нашу сторону, но увидев высокую, остроконечную тулью моей шляпы, они почему-то быстренько отвели глаза.
С того места, где мы вступили на торный путь, до города было всего километров пять, так что уже через час мы оказались у самых ворот. И тут Шалай невнятно пробормотал, посмотрев на меня:
– Ну, сейчас мы узнаем, насколько хороша твоя маскировка.
Его фразу услышали все члены Братства и сразу насторожились и подтянулись.
Ворота города были прикрыты, так что широкий поток пешеходов, всадников, повозок сильно сужался. Охранявшему ворота десятку стражников было очень хорошо видно всех входивших и въезжавших в город. А господам, ехавшим в закрытых экипажах, приходилось вылезать наружу, и их повозки тщательно осматривались. Кроме стражников, около ворот высилась неподвижная серебряная фигура рыцаря Храма, а рядом с ней незаметно притулилась другая фигура, в темном монашеском облачении. Монах, судя по всему, был к тому же магом и ощупывал гостей города магически.
Когда нам оставалось пройти до ворот не больше двух десятков метров, впереди разгорелся скандал. Какой-то фрукт в высоченной раззолоченной карете с малопонятными рисунками на дверках, кучером и лакеем на передке и двумя лакеями позади отказался вылезать из своего экипажа. Вместо того чтобы подчиниться приказу начальника патруля, он принялся орать, что является членом городского магистрата и не позволит выволакивать свою особу из кареты, словно простого горожанина. Он разорялся настолько громко и нагло, что начальник караула пожал плечами и направился к рыцарю. Рыцарь молча и неподвижно выслушал начальника стражи, а затем тронул шпорами коня и, подъехав к карете сбоку, неожиданным ударом всадил свое длинное копье в дверцу. Пробив ее, естественно, насквозь, он начал медленно пропихивать копье в глубь кареты, пока с противоположной стороны на дорогу не вывалился толстый, расфранченный, орущий мужик. Добившись своего, рыцарь Храма выдернул из кареты свое копье и молча отъехал на свое место, словно предлагая начальнику стражи продолжать свою работу. Что тот и не замедлил сделать.
Закончив осмотр кареты, начальник стражи предложил было хозяину снова занять в ней место, но из-под глухого забрала рыцаря донеслось:
– Дальше он пойдет пешком, чтобы забыл свою гордыню и усвоил покорность Епископу!
И толстый франт не посмел возразить. Понурив голову, он двинулся за своей каретой, на задке которой продолжали стоять его лакеи.
Эта сцена произвела довольно тягостное впечатление на всех желавших попасть в город. Гомон, стоявший над толпой до этого, стих, и люди подходили и подъезжали к приоткрытым воротам испуганные, пришибленные.
Когда подошла наша очередь, я вышел вперед, а мои друзья пристроились следом, стараясь держаться в рамках выбранных образов. Но начальник караула, окинув нас небрежным взглядом, бросил:
– Проходи!
Я, поклонившись, двинулся к воротам и тут же услышал приглушенный шепот одного из стражников:
– Капитан, посмотри, шляпа и борода!
Капитан презрительно плюнул в пыль и громко ответил:
– Сам смотри! Шляпа должна быть голубая, борода белая, а у этого гранд-имаса шляпа красная и борода рыжая!
– А может, он их покрасил? – раздался неуверенный голос того же стражника.
Капитан метнул взгляд на неподвижную фигуру рыцаря и заорал на подчиненного:
– Я вот тебе рожу-то выкрашу, и мы посмотрим, узнает тебя твоя Мотря или за другого примет!
Капитан захохотал, и сквозь его хохот я расслышал слова другого стражника:
– Да тех, кого мы ловим, должно быть не больше четырех-пяти, и все конные. А этих вон – семеро и всего две лошади…
В этот момент я почувствовал, как по ткани моего магического покрова забегали быстрые невидимые щупальца чужой ворожбы. Но мой морок был плотен и непроницаем для столь ничтожных усилий. Монах, как и рыцарь Храма, остался неподвижным, и мы спокойно прошли в ворота.
За воротами гудел город Ходжер.
Улицы, примыкавшие к стенам города, были узки и необычайно грязны. Неприятелю, вздумавшему взять Ходжер, пришлось бы преодолевать не только каменные стены и сопротивление защитников в тесноте каменного лабиринта пристенья, но и завалы осклизлой грязи, издающей к тому же совершенно поразительную вонь. Едва оказавшись в этой зловонной туче, я совершенно непроизвольно произнес заклинание, прекратившее доступ миазмов к нашим носам, иначе мы просто задохнулись бы с непривычки. Однако местные жители, да и путники, проскочившие ворота незадолго до нас, совершенно не обращали внимание на это неудобство. Толпа, запрудившая узкие улочки, бурлила, топталась, бежала, орала, торговалась, ругалась, обнималась, пила и ела и делала еще тысячу дел!
Мы с Шалаем шагали впереди нашей группы, а остальные сгрудились вокруг лошадок и, стараясь держаться компактно, двигались за нами. Воевода не единожды бывал в этом городе, достаточно хорошо его знал и теперь вел нас в некую корчму, запомнившуюся ему прекрасной кухней и близостью к пристани. Память у нашего проводника была замечательная, так что уже через каких-то полчаса мы были у дверей этого замечательного заведения.
Проходя по городу, я обратил внимание на то, что, несмотря на тесноту и толчею, народ старался нас обходить и без крайней необходимости нас не касаться. Когда мы вошли в корчму, это мое наблюдение лишний раз подтвердилось.
Тролль и гвардеец на костылях повели лошадей во двор корчмы, где, как помнил Шалай, имелись конюшни, а остальные направились в общий зал через центральный вход. Посетителей было совсем немного – оказалось, что час обеда еще не наступил, а те немногие посетители, что все-таки находились в корчме, мгновенно переместились подальше от столика, облюбованного нашей компанией.
Впрочем, нам это было только на руку, к тому же воевода предупредил, что к паломникам в городке относятся не слишком дружелюбно – терпят, но не более того. Однако хозяин заведения появился перед занятым нами столиком очень быстро и с угодливой улыбкой на лице. Приняв наш солидный заказ, он исчез на кухне, а через несколько минут к нам присоединились и Душегуб с Краком. Душегуб коротко доложил, что Кину и Тоста разместили в комнатах для гостей, Кина спокойно спит, а Тост по-прежнему без сознания.
Заказанный обед мы ожидали почти полчаса, и за это время почти все посетители покинули зал. Наконец две расторопные девушки начали подавать кушанья и вино. Мы принялись за еду, одновременно обсуждая наши дальнейшие действия. Шалай предложил послать на пристань Фродо. Я хотел идти сам, но воевода резонно заметил, что, по моим же собственным словам, прикрывавший их морок держится на моем посохе, так что мне нельзя удаляться от нашей замаскированной компании. И кроме того, Фродо лучше любого из нас умеет быть совершенно незаметным. Хоббит должен был договориться с хозяином какой-нибудь посудины, чтобы нас приняли на борт и перевезли на другой берег реки. Существовал, правда, и мост через реку, но воевода справедливо полагал, что его охрану нам вряд ли удастся преодолеть.
