– И для того, чтобы помочь королеве вернуться, мне нужна твоя помощь! – закончил я свой рассказ.
Твердоба по-прежнему стоял, прислонившись спиной к входной двери, и о чем-то напряженно думал. Однако по его слегка расслабившейся фигуре я понял, что он готов мне поверить. Наконец он поднял голову и в упор посмотрел на меня.
– Так какая же помощь нужна?
– Я не знаю… – честно признался я. – Понимаешь, мне необходимо найти похищенное тело королевы, доставить его в Замок и заставить Качея и Епископа присутствовать при совершении ритуала возвращения души. Что именно для этого может понадобиться, сейчас не скажет никто, но я был бы рад любой помощи! Совету, оружию, заклинанию, да чему угодно! Конечно, мои спутники многого стоят, но…
Я замолчал и выжидательно посмотрел на толстяка. Он почесал косматую голову, а потом неуверенно пробормотал:
– Может, мне с тобой отправиться?..
– Не думаю, что это необходимо, – улыбнулся я. И тут его лицо прояснилось.
Он оторвался наконец от двери, коротко бросил:
– Пошли! – и, обогнув меня, быстро направился в глубь своего особнячка. Я двинулся за ним следом.
Через минуту мы оказались в большом зале, занимавшем, как я понял, почти весь первый этаж здания. Зал был заставлен хорошо мне знакомыми книжными стеллажами, на которых довольно просторно расположились переплетенные книги, бумажные и пергаментные свитки, нанизанные на длинные, прочные шнуры глиняные таблички, напоминавшие снизки небольших кирпичей. Кроме того, на тех же стеллажах располагались пучки ярких птичьих перьев, горки разноцветных ракушек, коробочки с каким-то мелким сором и другая дребедень того же рода.
Кивком указав мне на небольшое кресло, прислоненное к стене, Твердоба скрылся между стеллажей, и скоро оттуда донеслось его недовольное ворчание:
– И куда же это она опять запропастилась?.. Ведь я точно помню, что укладывал ее на четвертую полку двенадцатого стеллажа, а вот поди ж ты!.. Опять, наверное, пошла по знакомым!.. Ну не стоится ей на своем месте, обязательно надо по соседям шастать!.. И о чем только болтают?!
Это странное бормотание длилось довольно долго, перемещаясь по всему залу без какой-либо определенной цели, и завершилось совершенно неожиданно громким возгласом:
– Так вот ты куда затесалась!
Толстяк вынырнул из-за стеллажей и направился к небольшой конторке, притулившейся в углу, около входной двери, аккуратно неся в ладонях небольшой томик в темном, слегка потертом переплете. Я вскочил со своего креслица и последовал за ним. Твердоба уложил томик на наклонную столешницу конторки и ласково погладил переплет. А затем неторопливо, я даже сказал бы, торжественно, откинул крышку переплета.
Титульный лист книжечки был… пуст! То есть абсолютно пуст! На нем не было ни малейшего намека на текст! Твердоба чуть задрожавшими пальцами перелистнул сразу несколько листов, и нашим взорам открылся девственно чистый разворот.
Я с некоторым удивлением взглянул на хранителя.
Его толстощекая физиономия побледнела, губы крепко сжались, а брови сурово сошлись над переносицей. Весь его вид показывал крайнюю степень возмущения. Он оторвал ладони от книги и упер руки в бока, а затем сурово произнес:
– Это что это ты себе позволяешь?! Ты как себя ведешь?! А ну-ка немедленно верни на место то, что в тебе написано!..
От неожиданности я едва не сел на пол! Твердоба на полном серьезе делал выговор лежавшей на конторке книженции.
– Я кому сказал!.. – продолжал между тем ругаться хранитель библиотеки. – Или ты хочешь в нижний запасник месяца на три отправиться?
Последняя угроза подействовала на книгу самым удивительным образом. На ее чистых страницах стремительно проступили… китайские иероглифы! Впрочем, может быть, это были иероглифы японские, я, признаться, слабо разбираюсь в нюансах написания и тех и других. Но только после появления этого текста физиономия Твердобы из бледной и рассерженной стала красной и обиженной. Он повернулся ко мне и буквально со слезами на глазах завопил:
– Ну ты посмотри, до какой степени они распустились!.. Ты глянь, что эта дрянь себе позволяет, а?..
Затем, переведя возмущенный взор на книжицу, он заорал:
– Что, очень умная стала?! Ну так я из тебя дурь-то выбью!.. Я тебя научу дисциплине и послушанию!.. Ты у меня надолго запомнишь эти свои фокусы!..
Я тронул за рукав разошедшегося хранителя и негромко спросил:
– Слушай, дорогой мой, а в чем, собственно, дело?
Он повернулся ко мне и несколько секунд пытался сообразить, зачем я отвлекаю его от воспитательной деятельности. Наконец до него дошла суть моего вопроса, и он довольно спокойно объяснил:
– Да, понимаешь, это королевская антология наговоров, заговоров и заклинаний. Называется она «Краткий письмовник чародея, или Ни дня без колдовства». Она бы тебе весьма пригодилась, поскольку содержит очень короткие заклинания, наговоры, ну и тому подобные штуки буквально на все случаи жизни… Но ты видишь, что эта пакостница удумала! – Он снова повернулся к конторке. – Ты глянь, что она показывает!.. Ведь знает, маленькая негодница, что по-китокски сейчас уже никто не читает!
– А что, она может и другим шрифтом написанное показать? – несколько растерянно спросил я.
– Конечно! – завопил хранитель. – А вместо того чтобы работать, как полагается добропорядочной книге, она шутки удумала шутить!
Я понял, что Твердоба готов разразиться новыми проклятиями и угрозами, поэтому спокойно, но твердо взял его за локоть и негромко сказал:
– Позволь мне самому поговорить с этой замечательной книжечкой…
Хранитель рассерженно посмотрел на меня, недовольно пробурчал:
– Ну, поговори… – и отошел от конторки.
Я занял его место, бережно закрыл книжечку и погладил потертый переплет. Потом, собравшись с мыслями, я негромко обратился к шутнице:
– Ты, конечно, очень остроумна, но теперь попытайся взять серьезный тон и внимательно меня послушай. Жила на свете очень молодая и очень красивая девушка. Когда эта девушка выросла, она стала королевой. С детства ее окружали внимание и любовь, забота и ласка. Она никогда не сталкивалась с завистью и коварством, ложью и предательством, а уж о том, что они свили гнездо возле ее трона, она и подумать не могла. И тем не менее именно это произошло. Двое негодяев, втершись к ней в доверие, разлучили ее тело и ее душу и теперь пытаются поделить доставшуюся им страну. А душа этой девушки бродит призраком по Замку, даже не зная, куда увезли ее тело.
Я хочу попытаться спасти эту девушку и наказать тех двух негодяев. У меня есть сильные и верные друзья, но нет мудрого, знающего помощника, товарища, который в нужный момент даст верный совет. Подумай, может быть, ты сможешь стать для меня таким товарищем?..
Произнося этот длинный и довольно напыщенный монолог, я поначалу чувствовал себя довольно глупо. Мне на ум почему-то пришел пушкинский Лепорелло с его: «Прекрасная, преславная статуя!»
