– Опять весь пол зальют ванной этой…
Хозяин немного помялся и кое-что добавил к своим объяснениям:
– Правда, дама эта ванну с моей женой и еще двумя девками принимала… Но поскольку ты мужик… в смысле, мужского полу… то мы вот решили…
И он обвел взглядом своих доморощенных банщиков.
Я сел в постели и потребовал:
– А ну-ка покажи, сколь воды налил!
Развернутый перед кроватью парашют несколько неловко, но достаточно быстро скатали, и моим глазам открылась почти полная лохань. Причем вода, судя по поднимавшемуся над ней парку, явно была не прохладной. Я почесал затылок:
– Да-а-а, хорошо, что эта дама не сказала, что просвещенные люди по вечерам баню принимают. А то бы вы меня вчера точно сварили…
Я оглядел помоечную команду:
– Значит, так! Воду лить хватит. – Державший шланг мужик тут же перекрутил его, остановив наполнение лохани. – Простынку оставить, а самим убраться отсюда на… двадцать минут. В отличие от просвещенных дам просвещенные мужики принимают ванну исключительно в одиночестве! – не моргнув глазом соврал я.
Ребята, возглавляемые долговязым хозяином, дружно повалили к выходу.
Дождавшись требуемого одиночества, я сполз с постельки и осторожно потрогал водичку. Надо сказать правду, до кипятка, в котором купался Иван-дурак, перед тем как превратиться в Ивана-царевича, она не дотягивала. Но я и в такую соваться не собирался. Поэтому, выглянув за дверь, я поманил к себе водолива.
– Холодная вода в твоем распоряжении имеется?
Он задумчиво почесал щеку и ответил:
– Найдем немного…
– Тащи!
Минут через пять он появился с двумя ведрами в руках.
– Вот все, что удалось достать…
– Лей, – показал я на «ванну».
Он выплеснул содержимое своих ведер в лохань и направился к дверям, но я остановил его вопросом:
– Подожди-ка! Это что ж получается?.. Горячей воды у вас сколько угодно, а холодной нет?
– Ну… – Он недоуменно пожал плечами. – Чтоб она холодной стала, это ж сколько ждать надо!
– Что значит – ждать? – не понял я.
– Так она ж из-под земли горячая идет! А чтоб остыла, ждать надо…
– А что ж вы тогда пьете? – задал я совсем уж глупый вопрос, от которого у бедного мужика отвалилась челюсть.
С минуту он молчал, а потом с некоторым трепетом в голосе поинтересовался:
– А ты что, пить ее можешь?!
– А ты – нет? – в свою очередь спросил я.
Он резво закрутил головой и ответил:
– Не-е-е, мы только вино пьем. На моей памяти только раз Пим-дурачок по ошибке выпил из ручья, так мало того, что он себе весь язык ошпарил, его потом чистым буругским едва отпоили! Если б немного опоздали, пропал бы мужик от отравления.
После этих искренних слов банщик-самоучка начал пятиться к выходу, приговаривая про себя:
– А ты, господин, значит, и из ручья пить можешь… Это ж надо, какие чародеи на свете водятся! Кому рассказать – не поверят!
Наконец за ним захлопнулась дверь, и по раздавшимся из-за нее звукам я понял, что мужичок проверяет свое последнее утверждение.
Попробовав еще раз воду, я убедился, что ее температура стала вполне терпимой и, сняв свою немудрящую одежонку, бултыхнулся в лохань. Как оказалось, «ванна» было именно то, что остро требовалось моему телу! К тому же моя рука нащупала на краю лохани небольшой кусочек мыла!
Ох я и помылся! Я вымыл (или выстирал) даже свою намертво приклеенную бороду! Выйдя через двадцать минут из лохани и завернувшись в лежавшую на постели роскошную простыню, я почувствовал себя совершенно другим человеком. Мысленно я поблагодарил Эльнорду за просветительскую деятельность среди местного населения, ибо, судя по трепету, с которым хозяин гостиницы трогал свою шею, утреннюю ванну потребовала именно она.
Я выглянул в холл и скомандовал враз замолчавшим мужикам:
– Выноси!
Обряженные в ливрейки мужики потопали в комнату и с удивительной легкостью подхватили полную воды лохань, а водолив, бросив в мою сторону уважительный взгляд, даже пробормотал:
– Глянь-ка, вся ванна в тазике осталась… Не то что та баба, всю комнату залила…
Ребятки вытащили свою лохань, а я с сомнением уставился на свой тренировочный костюм с оттянутыми коленями. Очень мне не хотелось снова в него залезать, да только другой одежки у меня все равно не было. Так что, покряхтев минуту-другую, я все-таки напялил свои обноски. Прикрыв их длиннополым сереньким плащиком, я обулся в свои верные кирзовые скороходы, приладил на своей фигуре в нужных местах шарфик и шляпу и покинул гостеприимную спаленку.
В холле меня уже поджидала молоденькая девушка. Увидев, что я вышел, она неуклюже, но от души изобразила книксен и пропищала тоненьким голоском:
– Прошу следовать за мной, завтрак уже подан…
Ужинал я вчера довольно поздно и достаточно плотно, так что есть мне особенно не хотелось. Однако, решив, что неизвестно, будет ли обед, я счел за лучшее не отказываться от завтрака. Девчушка, отчаянно виляя бедрами, сопроводила меня в столовую залу, где я с удивлением увидел, что на столе стоит всего лишь один прибор. Я перевел вопросительный взгляд на стоявшего у кухонной двери хозяина.
– А твоего монаха ночью увезли в Храм, – ответил он на мой безмолвный вопрос. – Прям так сонного и поволокли… Сказали, что тебе пришлют нового провожатого.
Я только пожал плечами, показывая, что внутренние разборки храмовых руководителей меня не касаются, а долговязый хозяин между тем продолжил свои объяснения:
– Так что я взял на себя смелость не напоминать тебе об изменениях в меню завтрака… Все равно последнего монаха у нас увезли… – И он показал в широкой улыбке здоровенные желтые зубы.
Никак не реагируя на несколько вольную шуточку хозяина, я уселся на свое место и, налив себе в бокал слабого, сладкого вина, принялся макать в него сдобное печенье.
– А разве господин не попробует цыпленка? – сменил тон хозяин, несколько встревоженный моим недовольным молчанием.
Я отрицательно покачал головой и сделал небрежный жест рукой, приказывая ему покинуть комнату. Уже совершенно испуганный хозяин попятился к выходу и безмолвно выскользнул за дверь. Я не хотел его пугать, но мне действительно необходимо было подумать.
Значит, господина первого советника капитула ночью увезли в Храм, а для меня пришлют нового сопровождающего. Что бы это могло значить? Только то, что господин первый советник не оправдал возложенных на него высоких обязанностей. И ведь в самом деле, он вчера вечером совершенно по-свински заснул прямо за столом, не дождавшись окончания ужина! Ай-ай-ай!
