– Но получается, что человек, лишенный души, будет лишен и эмоциональности?!
– Да! Этот человек будет рационален!
– Ну не знаю, – с сомнением произнес я. – Можно ли назвать человеком существо, лишенное эмоций?!
– Ты рассуждаешь так, потому что в тебе как раз бушуют эмоции! Если встать на рациональную позицию, сразу станет ясно, что они, кроме износа нервной системы, ничего не дают!
– Да?! А как же простые человеческие чувства?! Какая, например, без эмоций любовь?!
– Смешно! – иронически воскликнул Епископ. – Смешно слушать! Да эмоции как раз мешают нормальной любви! Все эти ахи, вздохи, переживания, слезы восторга и слезы разочарования, трепет и экстаз! Я же говорю, ничего, кроме нервотрепки. Если рациональный человек решает, что для удовлетворения потребностей его тела необходима именно эта женщина, он практически сразу видит и средства достижения этой женщины – деньги, драгоценности, курорты, круизы, высшее общество – ну чего там еще они могут пожелать в обмен на свое тело?!
– А если она ничего от тебя не желает и видеть тебя не хочет, можно, значит, и изнасиловать!
Я произнес эту фразу со всей иронией, которую смог в нее вложить, но она не была услышана.
– Конечно! Потерпит, и ничего с ней не случится!
– Круто! – коротко выдохнул я и почувствовал, что от накопившейся ярости у меня сводит живот. Да, вкусные обеды готовит местный повар!
– В каком смысле – круто? – растерянно спросил сбитый с толку Епископ. Это выражение явно было новым для местной аристократии. И знаете, от этой его растерянности мне как-то сразу полегчало.
– В смысле – здорово, – гораздо спокойнее ответил я. – И, видимо, этот человек без ограничений строит свои отношения со всеми остальными людьми на тех же самых принципах: не хочешь добровольно – изнасилую!
– Ну вот! Наконец-то ты понял!
– Ты понял? – раздался в моей голове тоненький книжкин голосок.
– Я понял… – задумчиво пробормотал я.
– Так вот, я могу избавить тебя от этого ограничителя! – самодовольно изрек Епископ.
– То есть ты предлагаешь мне продать тебе свою душу?
– Продать, передать, подарить, уступить – называй, как угодно! – В голосе Епископа начало проступать нетерпение.
– А что я получу взамен, кроме… рациональности?
– О! Ты настоящий… человек! Но этот вопрос мы можем обсудить дополнительно, сейчас важно твое принципиальное согласие.
– А если я откажусь?
В зале мгновенно повисла тяжелая тишина. Даже в дальнем углу, где прислуга раскладывала кушанья по тарелкам, перестали звякать ложки. Тишина плыла над моей головой, сгущаясь до материальной осязаемости. Казалось, сейчас эта толща тишины рухнет мне на голову и погребет под собой все мои мысли, желания, стремления, надежды! Даже мою любовь! «Не хочешь добровольно – изнасилую», – пронеслось в моей голове, и я сжался в ожидании молнии. Но тишина разразилась всего лишь тихим голосом Епископа:
– Вообще-то у меня есть способ отобрать душу без согласия носителя, но мне очень не хотелось бы применять эти методы к тебе…
– Почему? – простодушно вырвалось у меня.
– Я тебе объясню, – так же тихо ответил Епископ. – Во-первых, у тебя есть Дар. А для того, чтобы разделить душу и тело человека с Даром, необходимо истратить слишком много собственной энергии. Это очень тяжело! И чем мощнее Дар, тем тяжелее разлучить душу с телом. Но это меня не остановило бы, поскольку мы находимся в моем Храме! К сожалению, есть во-вторых! Дело в том, что тело, насильно разделенное с душой, долго не живет. Собственно говоря, человек, насильственно разделенный со своей душой, перестает быть человеком, остается только тело! Есть, конечно, методы замедления распада этого тела, но… в общем, сейчас я не имею возможности применить их по отношению к тебе.
«Конечно, – быстро сообразил я, – ты же поддерживаешь тело королевы, а два тела тебе, судя по всему, не потянуть!»
– Терять же тебя как человека мне не хочется, ты для меня имеешь довольно большую ценность, – продолжал между тем Епископ свои пояснения. – Так что я очень надеюсь на твое согласие и готов обсудить все условия, которые ты можешь предложить.
– Значит, у меня есть пара дней на размышления? – мягко поинтересовался я.
– Есть, – коротко согласился Епископ. – Но только пара!
– Тогда еще несколько чисто технических вопросов, – попросил я.
– Слушаю тебя.
– Эта… процедура… она очень болезненна?
Епископ довольно весело хмыкнул и проговорил с явной улыбкой:
– Ну что ты, зачем же мне мучить достойных людей. Ты просто войдешь в специальное помещение и выскажешь согласие передать мне свою душу на тех условиях, которые мы согласуем. И все!
– Ага!.. Тогда еще один вопрос. Моих друзей ты тоже уговариваешь отдать тебе души?
– У твоих друзей нет душ, – сухо ответил Епископ.
– Как это – нет?! – изумился я.
– Я сам очень удивлен, но у них нет душ, – повторил Епископ.
И тут в моей голове раздалось тихое тоненькое хихиканье, а затем книжечка внесла необходимые пояснения:
– Твои друзья – сумеречный эльф и тролль. Это существа мифические, им души не положены.
– Тогда зачем же они тебе нужны? – спросил я Епископа.
– Твои друзья – только средство давления на тебя, – так же сухо ответил он.
– Но если я стану человеком без… человеком рациональным, они перестанут быть средством давления!
– А тогда на тебя и не нужно будет давить, – тут же парировал Епископ.
«Ну да! Или у тебя появятся новые, пока что неизвестные мне рычаги!» – догадался я.
– Тогда последний вопрос. – Мне почему-то захотелось поскорее покинуть это место. – Если ты точно знаешь место нахождения королевы, скажи мне, она жива?
– Мне не очень понятен твой интерес, но я тебе отвечу… – медленно проговорил Епископ. – Королева жива настолько, чтобы подтвердить мое право повелевать этой страной!
– Понял, – пробормотал я, хотя понял я не слишком много. – Ну что ж, пойду обдумывать свои условия.
– Проводите Гэндальфа! – скомандовал Епископ, и возле моего стола тут же материализовался маленький Твист.
– Пойдем, я отведу тебя в твои покои, – пропищал он своим противным голоском.
Я встал из-за стола и отвесил неловкий полупоклон в сторону хозяина Храма, а затем направился следом за карликом к выходу из зала.
Если от камеры Душегуба до обеденного зала Бормотун вел меня очень долго, то обратный путь занял гораздо меньше времени. Во всяком случае, я даже не заметил, как оказался перед дверью своей комнаты. Видимо, Твист знал более короткую дорогу, правда, я совершенно не следил за маршрутом. Да и сам карлик, всегда такой говорливый, на этот раз молчал, словно откусил свой длинный язык по самый корень. Только когда я вошел в свою комнату и опустился на топчан, он, проскользнув следом, прикрыл за собой дверь и, воровато оглядевшись, быстро зашептал:
