Марк вошел в гравилифт и поднялся на поверхность.
* * *
Караваны в Никель и Северный вылетели с наступлением ночи. Боевые воздушные машины Марк отправил с группой Поспелова, хотя прежде собирался повести их сам. Однако мысль о тайном убежище Патриарха и планировке Хо по-прежнему не давала ему покоя — без этих сведений совет отца казался едва ли выполнимым. Он велел Арсеналу загрузить полдюжины «филинов» в малый транспортный корабль, намереваясь повести его вслед за флаером и выпустить МАРы в точке максимального сближения с Западным Портом. Скорее всего, их собьют у периметра вражеской базы, но кое-какие данные от них поступят, и совмещение шести изображений даст искомую картину. Такую съемку МАРы могли бы выполнить и в темное время, но, с учетом противодействия врага и краткости периода обсервации, снимать все же было лучше днем — в частности, расположение теней несло не меньше информации, чем реальный вид объектов. Марк решил, что вылетит на заре, когда оба каравана, в Никель и Северный, приземлятся в пунктах назначения.
Ксения и Майя оставить его не пожелали, и в результате, часа через три после рассвета, они оказались над Голой Пустошью, в полутора тысячах километров от Никеля. Как и в прошлый раз, Марк старался лететь у самой земли, и транспортный корабль с МАРами послушно двигался за флаером, повторяя все петли и зигзаги маршрута. С небольшой высоты можно было наблюдать за стаями каменных дьяволов, заполонивших окрестность, но девушки отводили взгляды, да и Марк тоже — брачные игры этих тварей являлись на редкость неаппетитным зрелищем. Флаер и транспортный диск не вызывали у них испуга, они не разбегались и даже не глядели вверх — инстинкт говорил им, что с неба опасность прийти не может. До появления людей на Тхаре не было летающих созданий.
Они пронеслись над источником братьев Сантино, распадком Вадима Петрова, каньоном Хлои Дрю и утесом Майка Бирса. Когда позади осталась осыпь Домингеса, обширное пространство, заваленное валунами, зазвенел локатор. На круглом зеленоватом экране возникли четыре точки, четыре идущих ромбом аппарата; они приближались стремительно, и Марк догадался, что пилоты дроми заметили флаер. Ускользнуть от них он не мог — флаер хоть и был маневренной машиной, но уступал боевым аппаратам в скорости.
Вытерев со лба холодный пот, он произнес спокойным тоном:
— Странно! В штабе говорили, что далеко на север они не залетают.
— Все когда-нибудь случается в первый раз, — прошептала Ксения, и Марк внезапно понял, что она боится — не за себя, за него и Майю. Майя побледнела; черные глаза на белом, как мрамор, лице казались колодцами, полными ужаса и тоски.
— Все образуется, девочки, — сказал он. — Мы вовсе не беззащитны.
Это было смелое заявление, если учесть, что самым мощным оружием на флаере являлся его бластер. Правда, еще имелись МАРы, несущие заряд, но он предназначался только для самоликвидации.
— Нужно поискать укрытие внизу, — вдруг сказала Майя. — Вроде той пещеры, где мы прятались. В завалах Пасы есть подходящие места.
— Лучше трещина Немченко, — возразила Ксения. — Она почти незаметна, и в ней… Ох!..
Синяя молния пролетела над ними, и флаер покачнулся. Марк прижал машину к земле.
— В ней есть большая ниша под козырьком, — продолжила Ксения. — Я точно помню! Как-то раз отец…
Молния слева, молния справа. Уворачиваясь от плазменных струй, Марк тоже вспоминал. Завалы Колина Пасы выглядели миниатюрной копией Хаоса, скопищем глыб, громоздившихся друг на друга и иногда расположенных так, что под каменной плитой-навесом было свободное пространство. Вот только успеет ли он его найти? С дроми на хвосте — сомнительно… Взглянув на курсоуказатель, он отметил, что до завалов семьдесят четыре километра, а до трещины Немченко — двадцать два. Теперь Марк отчетливо представлял ту нишу, о которой говорила Ксения — то ли вспомнил сам, то ли ему передались воспоминания сестры. Виделся ему утес, выпиравший из почвы и похожий на пенек, вертикальные обрывистые склоны в три-четыре человеческих роста и плоская вершина, рассеченная узкой трещиной — будто воин-гигант ударил по пню тонким клинком, да не разрубил с налета.
Кажется, дроми сообразили, что диск, летящий за флаером, копирует его движения — теперь все машины стремительно падали вниз, целясь в точку, где флаер был секундой раньше. Сейчас сожгут, подумал Марк и торопливо нажал кнопку отстрела МАРов. Маленькие ракеты брызнули стайкой прямо дроми в лоб, но те не растерялись, разошлись парами, ударили из эмиттеров по ракетам и диску и снова взмыли вверх. В небе вспыхнули и погасли клубки огня, шесть крохотных и один побольше.
— Плакали наши «филины», — сказал Марк. — Ну ничего, зато мы выиграли секунд пятнадцать. Успеем!
До утеса-пенька и трещины оставалось километров семь. Поглядывая сквозь прозрачный колпак кабины на неприятеля, Марк сбросил скорость, и каменистая равнина, скользившая внизу, разом замедлила движение. Утес, приземистый и огромный, как башня великанского замка, надвигался на флаер, а сверху уже виднелись вражеские корабли — четыре коршуна над беззащитным воробьем. Воробышек, однако, был юркий.
Взмыв над вершиной утеса, Марк завис в воздухе и аккуратно опустил флаер в трещину. Она была узковата даже для небольшой машины, но он ухитрился не задеть краев и тут же малым ходом переместил аппарат в место пошире, под козырек полутораметровой толщины. Затем опустил флаер на грунт.
Девушки зааплодировали.
— Здорово! — сказала Майя. Но более практичная Ксения добавила:
— Здорово-то здорово, но что мы теперь будем делать?
— Выйдем и осмотримся на местности, — предложил Марк и первым вылез из кабины.
Они зашагали по дну трещины — в сущности, небольшого ущелья — к краю утеса. Над головой шипели разряды, били в скалу молнии, разлетались мелкие осколки, текли, застывая на стенах, струи расплавленного камня. Не достанете! — с торжеством подумал Марк. Хотя, если дроми вызовут дредноут или даже малую посудину космического класса, утес не защитит… Ну это вряд ли; из пушки по воробьям не стреляют.
Трещина кончалась невысоким, но абсолютно отвесным обрывом; внизу лежала равнина, покрытая валунами и обломками всевозможных размеров и форм, и там метались и кружились твари, похожие на небольших драконов. Впрочем, не таких уж маленьких — от клыкастой пасти до кончика короткого хвоста было метра три. Самки, чьи шкуры отливали синевой по случаю брачного периода, бродили среди камней, разевая пасти и временами взревывая; самцы топорщили гребни, царапали когтями землю и то и дело бросались на соперников, оглашая окрестность пронзительным визгом. Их тут сотни три или четыре, прикинул Марк. Затем подумал, что до расщелины им, к счастью, не добраться. Дроми, выпустив несколько залпов, снизились над равниной. Кажется, они не могли сообразить, куда подевался флаер — то ли валяется разбитый под скалой, то ли рухнул меж валунов и сверху незаметен, то ли, благополучно приземлившись, прячется в какой-то щели. Машины то опускались и кружили у подножия утеса, то взмывали к его вершине, и Марк, понаблюдав за их эволюциями, пробормотал:
