Я сотворил коротенькое заклинание, задавившее на время боль в обожженной руке, и направился к все еще корчившемуся на полу зеленому камзолу. Твист по-прежнему держался рядом со мной. Когда мы подошли ближе, карлик пояснил свое пристальное внимание именно к этому субъекту:
– Ну, точно, – это он!
– Кто – он?.. – переспросил я.
– Я его видел у советника Юрги. Только одет он был тогда совсем по-другому. Я его потому не сразу и признал!
Карлик наклонился над спеленутым и громко спросил:
– И куда же ты свои лохмотья дел? Неужто на этот шикарный камзольчик выменял?
«Камзольчик» снова резко дернулся, попытавшись еще раз выбросить вперед руку с заклинанием, но ее тут же так скрутило судорогой, что у бедняги закатились глаза.
– Не дергайся, – сурово посоветовал я ему, – Чем спокойней будешь лежать, тем меньше будешь болеть…
Твист с интересом посмотрел на меня:
– И чем же это ты его так скрутил?
– Есть такая ниточка, – усмехнулся я и тут же чуть скривился от дернувшейся в руке боли.
В этот момент к нам подошел тролль.
– Гэндальф, что будем делать с этими негодяями, – он мотнул башкой в сторону арестованных. Я снова взглянул на повязанных бюрократов и пожал плечами:
– Не знаю… Может с Шалаем на этот счет посоветоваться?..
Душегуб тут же повернулся к Груфи и махнул ему рукой. Молодой человек довольно неуверенно приблизился к нашей троице.
– Ты знаешь, где в городе найти воеводу, – обратился я к нему.
– Конечно!
На его лице появилась облегченная улыбка.
– Быстренько лети к нему и скоренько приведи воеводу сюда! – приказал я.
Паренек развернулся и, не говоря ни слова, бросился бегом по коридору к лестнице.
– А теперь займемся этим субъектом, – я снова повернулся к повязанному моей «нитью» субъекту, – И куда же ты, родимый, торопился от столь обильного стола?
«Клиент», естественно, ничего не ответил, а лишь зыркнул бешеным глазом в мою сторону.
– А ведь я знаю, куда ты торопился, – продолжал я его дразнить, – И сейчас мы проследуем туда вместе…
Оглянувшись, я нашел глазами швейцара, тот по-прежнему сидел на полу и таращился испуганными глазами на свое связанное начальство. Поймав его взгляд, я кивнул – ползи, мол, сюда. Григонтий непонимающе мигнул, а потом до него дошло, кто его приглашает, и он проворно заторопился в мою сторону… на четвереньках. Оказавшись рядом, швейцар преданно взглянул мне в глаза, но я в ответ недовольно поморщился и приказал:
– Встань!
Он мгновенно оказался на ногах и вытянулся по стойке смирно.
– Подскажи-ка нам, Григонтий, что это за фрукт и где располагается его кабинет.
Григонтий бросил строгий взгляд на присмиревшего «фрукта» и бодро доложил:
– Это – кра Вольма, городской казначей. Его кабинет – третья дверь по коридору справа… Да, я вас провожу.
– А почему – кра? – недоуменно буркнул Душегуб, – Что за странное обращение, на ругательство похоже.
– Не знаю, – сделав полуповорот налево, доложил Григонтий, – Он сам приказал так себя именовать. Говорит, что обращение «кра» соответствует словам «очень, чрезвычайно, непомерно уважаемый и любимый господин».
– Ничего себе? – возмутился Душегуб, – И кого же еще ты называл крой?
– Да вот, всех их…– кивнул Григонтий в сторону арестантов.
– Значит, они – кры, а остальные так, пыль под ногами? – немедленно завелся обожающий справедливость тролль.
– Ладно тебе, Душегуб, успокойся, – попытался я охладить возмущенного тролля, – Щас мы с этим крой разберемся, а там и до остальных дело дойдет… Вы с Фродо оставайтесь здесь и дождитесь Шалая, а мы с Твистом и Эльнордой прогуляемся до кабинета этого яркого представителя крапивного семени бюрократов…
Тут я поднял глаза на Душегуба и улыбнулся:
– Глянь-ка, Душегубушка, а в слове «бюрократия» доминирующий слог как раз «кра»!
Душегуб улыбнулся мне в ответ, отчего наш спеленатый пленник мгновенно побледнел. Но я его успокоил:
– Не бойся, я не сейчас тебя Душегубу отдам…
Тролль направился к порученным его заботам отцам города Норта, а к нам присоединилась Эльнорда.
Я простер над неподвижным казначеем свой жезл и безвольное тело, обернутое великолепным зеленым камзолом, плавно приподнялось над полом.
– Веди, Григонтий, – скомандовал я швейцару и добавил, увидев, что тот смотрит на меня совершенно обалделым взглядом, – И смотри не заблудись!
– Не извольте сомневаться, кра шут! – брякнула эта жертва чинопочитания, а я от неожиданности чуть не уронил казначея.
Григонтий, между тем, не дожидаясь других приказаний, сделал «кругом» и чуть ли не строевым шагом потопал в сторону лестницы.
Я только покачал головой, а увидев усмешечку Эльнорды, даже чуть покраснел.
Наш провожатый довел нас до одной из дверей и замер около нее. Я остановился рядом и недовольно спросил:
– Ну и что ты встал? Открывай, давай!
– Не могу! Поскольку ключа не имею! – бодро доложил Григонтий.
– Ох, ты, горе какое!.. – пропела Эльнорда и наклонилась над пленником, – Сам ключ отдашь, или дверку ломать будем?
– Вы там все равно ничего не найдете… – прохрипел тот, продемонстрировав наконец нам свой немузыкальный баритон.
– Тем более, ключик отдай… – пропела в ответ Эльнорда, – Не мучай душу запирательством, и тело твое не будет мучиться, – добавила она тоном католического священника.
Видимо, этот тон подействовал на сознание кра Вольма, поскольку он судорожно дернулся под моим жезлом, забегал по сторонам глазками и, убедившись в полном отсутствии помощи и сострадания, прокаркал:
– Под левым обшлагом…
Эльнорда быстренько пошарила в указанном месте и выудила самый обычный ключ на длинном стержне. Через мгновение дверь в кабинет казначея была отперта, мы вошли и втащили с собой хозяина кабинета.
Кабинет представлял из себя самое обычное канцелярское помещение, к тому же довольно голое. У занавешенного окна стоял большой письменный стол с двумя тумбами под ним. В одном углу красовался огромный металлический шкаф, выкрашенный почему-то в оранжевый цвет, а в другом, как ни странно умывальник с зеркалом. Меня, собственно, интересовало именно зеркало, но я представлял его себе несколько иначе. Имеющееся в кабинете умывальное зеркало для тех целей, которые я предполагал, явно не годилось.
На столе в полном порядке выстроились письменный прибор со всевозможными канцелярскими принадлежностями, рядом лежали четыре маленьких и явно новых блокнотика, а также нетолстая пачка документов. У стола одиноко притулился простой жесткий стул, причем, глядя на него, возникало стойкое впечатление, что им редко пользуются.
