Я суетливо проглотил накопившуюся во рту слюну и брякнул:
– Ты, мать, тоже мне нравишься!..
Бабкина физиономия вдруг расплылась в улыбке, и она, чуть подавшись внутрь, проговорила:
– Ну проходи… Люблю языкатых!..
– Я не один, – предупредил я Бабу Ягу, – Друг со мной…
– Ну пусть и друг проходит… – добродушно фыркнула бабка.
Как только мы вошли в прихожую, бабка снова выглянула во двор и, вглядевшись в темноту, удовлетворенно проговорила:
– Вы, значит, верхами… О лошадках, значит, тоже позаботиться надо…
И вдруг она оглушительно свистнула.
По двору заметались заполошные, едва различимые тени, а бабка гаркнула басом:
– Лошадок отведите в сараюху, расседлайте, напоите, корму задайте!.. Да не вздумайте щекотать, а то я вас, охальники, знаю!..
Отдав это распоряжение, хозяйка со стуком захлопнула дверь и повернулась к нам:
– Ну что ж, благородные сэры, проходите в дом, только не обессудьте, спать будете вместе – нету у меня столько свободного места, чтобы раздельно вас положить…
«Это при таких-то хоромах…» – обиженно подумал я, но указывать хозяйке на ее… недостатки… не стал.
Она провела нас через прихожую к крутой лестнице, уходившей вверх. Поднявшись на второй этаж, мы оказались в коротком коридоре, в который выходили двери четырех комнат. Бабка толкнула первую справа и первой вошла в темную комнату.
Мы шагнули следом, и я успел заметить, как наша хозяйка замысловато взмахнула рукой, после чего комната озарилась красноватым светом висевшей под потолком лампы.
Комнатка была, не скажу, что б большая. Скорее ее можно было бы назвать крошечной. В ней едва поместились две узкие железные койки, явно похищенные из какого-то советского общежития, застеленные тонкими серыми одеялами, стянутыми там же. Между кроватками втиснулась крошечная тумбочка неизвестного предназначения, и больше никакой мебели в нашей спаленке не было.
– Железо свое поставите сюда, – бабка показала на пространство между задними спинками кроватей и стеной комнаты, доспехи, действительно, могли там разместиться.
– А переодеться-то у вас есть во что? – полюбопытствовала Баба Яга, – Или кроме еды питья и ночлега вам еще и рубахи надо дать… что б не мерзли?
– Об этом, мамаша, можешь не беспокоиться… – впервые подал голос сэр Вигурд, приподнимая свой мешок.
Бабка покосилась на его голубоватые доспехи, перекинула взгляд под открытое забрало и с некоторым одобрением пробормотала басом:
– Ишь ты, сэр-то и впрямь благородный… Только молоденьки-и-и-й!..
Потом снова посмотрела на меня и добавила:
– Располагайтесь. Ужинать будем в столовой через… – она подняла глазки к потолку и с секунду думала, – … через полчаса. А… удобства…
«Во дворе!..» – обречено подумал я.
– … на первом этаже, – успокоила меня старуха и вышла из комнаты притворив за собой дверь.
Мы еще раз оглядели комнату, и я положил свой мешок на ближнюю ко мне правую койку.
– Ну что ж, – вздохнул сэр Вигурд, – Все-таки крыша над головой… – и принялся освобождаться от доспехов.
Я зашел в предназначенный для хранения моего вооружения закуток и последовал его примеру.
Выбравшись из панциря и закрыв его, я посмотрел на свой джинсовый костюм, подумал и, решив, что не стоит смущать старушку необычностью своего наряда, вытащил из мешка свой черный камзол. Сэр Вигурд возился со своими доспехами гораздо дольше, зато ему не пришлось переодеваться, поскольку под латами на нем был вполне пристойный дорожный костюм местного фасона. Аккурат через полчаса мы были готовы к тому, чтобы занять свои места в старушкиной столовой. Вот только где она находилась?!
Однако, сэр Вигурд выйдя из комнаты без колебаний направился к лестнице, по которой мы поднимались наверх. Я, чуть задержавшись, чтобы наложить коротенькое заклинаньеце на дверь нашей комнаты, последовал за ним.
Спустившись в прихожую, мы увидели прямо напротив лестницы открытую дверь, за которой тянулся слабо освещенный коридор, заканчивавшийся еще одной дверью. А за этой, второй дверью, выглядывал краешек стола, накрытого белой скатертью. Обоснованно решив, что это и есть искомая столовая, мы заторопились вперед.
Комната, действительно, оказалась столовой или, если хотите, столовой, совмещенной с кухней – прямо-таки в полном соответствии с евростандартом. В центре располагался небольшой стол, накрытый на четыре персоны и обставленный четырьмя жесткими стульями с высокими спинками. Дальнюю от входа стену занимала огромная печь, возле которой с ухватом в руках суетилась хозяйка. Два дымящихся чугуна уже стояли на шестке, а третий она как раз доставала из зева печи, больше похожего на камин из каминного зала старого шотландского замка.
Неизвестно каким образом почувствовав наше присутствие, бабка, не оборачиваясь, спросила:
– Удобства нашли?..
– Нам пока без надобности… – небрежно ответил я.
– Тогда прошу к столу… – пробасила бабуля.
Мы с Вигурдом прошли вперед и, разделившись, уселись друг против друга на длинных, гостевых, сторонах стола. Едва мы подвинули стулья, бабка обернулась и, посмотрев куда мы сели, довольно хмыкнула:
– Вы для странствующих благородных сэров чересчур воспитаны…
Затем она снова повернулась к своей печи, а я осмотрел стол.
Посуда, стояла на столе фаянсовая, стопочки были весьма поместительные, толстого стекла, а столовые приборы, лежавшие возле тарелок, и вовсе деревянными. Закуски, разложенные в глубоких, белой глазури, мисках и широких тарелках были весьма немногочисленны и просты – мелко наструганная редька с морковкой под постным маслом, капуста, явно заквашенная еще в прошлом году, нехорошего вида соленые огурцы, разварная холодная рыба, отделенная от костей и перемешанная с какой-то зеленью. Что лежало еще на двух блюдах я не понял и про себя решил этого не пробовать, тем более мне показалось, будто содержимое этих блюд… шевелится.
Долго рассматривать стол и соображать, что можно есть, а что не стоит, мне не дали. Почти сразу же, как только мы уселись, хозяйка принялась таскать на стол большие глубокие миски, наполненные чем-то горячим и… весьма пахучим. В заключение бабуля поставила в центре стола большую, «четвертную» бутыль, наполненную мутной жидкостью. А затем, довольно оглядев стол и пробормотав себе под нос: – Ну, погуляем!.. – Баба Яга уселась во главе стола.
Взяв свою стопку и, зачем-то посмотрев сквозь нее на свет, она стрельнула своими глазками в мою сторону:
– Ну, говорливый, наливай по первой! Да поухаживай за дамой…
Я поднялся со стула, взял бутыль в руки и выдернул из ее горлышка тряпичную затычку. В нос мне шибануло едким сивушным духом.
