Впрочем, я тоже довольно хорошо знал этого самого Маратыча – Саленко Сергея Маратовича, работника МВД по связям с общественностью… в чине полковника. Правда, под «общественностью» сам Маратыч понимал исключительно работников прессы, ну так нам такой однобокий взгляд на общественность никак не мешал.
– Так что, ты встал на тропу войны, и мы на церемонию вручения премии не едем? – поинтересовался я. Толька недовольно поморщился и достал из кармана узкий длинный конверт.
– Вот твое приглашение, – он протянул конверт мне, – А я, пожалуй, не поеду… Чует мое сердце, что это дело… – он повторил свой взгляд в потолок, – … Может стать настоящей сенсацией!
– Сенсацией, говоришь? – я задумчиво уставился на широкую Толькину физиономию, вспоминая напутствие своего главного редактора, – Тогда я тоже останусь… Вдруг удастся приобщиться к столичной сенсации.
И тут мне пришла в голову, на мой взгляд, интересная мысль?
– Слушай, а может мне самому позвонить Маратычу? Прикинусь валенком, вдруг он мне что-нибудь сболтнет?
Толька с большим сомнением покачал головой?
– Позвони, если хочешь… Только этот не проболтается… Тертый калач… по связям…
Тем не менее, я извлек из кармана свою заветную записную книжечку и набрал номер.
– Полковник Саленко слушает! – после первого же гудка пророкотала трубка.
– Здравствуйте, Сергей Маратович! – с подобающим энтузиазмом и в тоже время достаточно масляно начал я, – Вас приветствует доблестная провинциальная пресса!
– Хм… Не узнаю… Кто конкретно?..
Вопрос был задан по… привычке к «контактам» – хозяин рокочущего баритона явно потерял интерес к собеседнику. Однако мне казалось, что я уже знаю, как заинтересовать высокое милицейское начальство.
– Конкретно, ваш протеже – Сорокин Владимир! Прибыл в столицу на торжественную церемонию вручения премии МВД и надеюсь увидеть вас в зале… Услышать, чем живет министерство из первых, так сказать, уст!
– Э-э-э… – протянул явно польщенный полковник, но я не дал ему возможности придумать причину своего отсутствия, – Вы ж знаете, у меня только на вас надежда…
В моем тоне было столько отчаяния, смешенного с… трепетной надеждой, что полковник ну никак не мог меня просто взять и послать – все-таки столичное воспитание.
– К сожалению, сегодня мы вряд ли сможем увидеться. На церемонии меня не будет, готовим срочный пресс-релиз… по одному… э-э-э… очень деликатному делу…
– Неужто, убийство члена правительства!!! – совершенно натурально изумился я.
– Нет, – коротко и увесисто выдохнула трубка, – Значительно серьезнее и… деликатнее.
– Да что ж может быть еще серьезнее и… деликатнее?!
Мое провинциальное изумление не знало границ.
В трубке долгую секунду таилось молчание, а потом коротко рокотнуло:
– Ограбление!..
– Хо, ограбление! – с радостным облегчением воскликнул я, – Да у нас в области ограбления происходят по три раза на день! Если бы наше УВД по каждому такому случаю пресс-релиз выпускало, им бы работать было некогда!
– Ну, ты, Сорокин, сравнил! – покровительственно-пренебрежительным тоном протянул мой высокий собеседник, – Да что в вашей области можно ограбить?! Краеведческий музей?! Или в ваших… палестинах… тоже выставка государственного Алмазного фонда появилась?!
– Нет!.. Откуда у нас Алмазный фонд, в нашем городе и алмазов-то раз-два и обчелся… – я испугался и растерялся одновременно и тут же резко сменил тему разговора, – Значит, я с вами ну никак не смогу увидеться?..
– Ну, разве что завтра, послезавтра… – задумчиво ответил полковник, – Ты у Корсакова, небось, остановился?
– У него, – бодро подтвердил я.
– Так давай, значит… завтра ближе к вечеру… позвони, может, пару часов для тебя выкрою…
И в трубке зазвучали короткие гудки.
Я опустил трубку на рычаг и посмотрел в ждущие Толькины глаза.
– А случилось то, мой дорогой друг, что… Алмазный фонд ограбили!..
– Что взяли?! – немедленно поинтересовался этот «акула пера».
– Откуда ж я знаю?! – усмехнулся я в ответ, – Думаешь Маратыч вот так запросто мне все и рассказал. Нет, он проговорился, что очень занят, потому как готовит пресс-релиз, но, конечно, не сказал по какому случаю, это уж я сам допетрил… из его оговорок да проговорок!
– Та-а-а-к! Что же делать?! – Корсаков энергично потер пальцами лоб, надеясь, видимо, этим способом вызвать приток гениальных мыслей.
– Что делать, что делать… – передразнил я его, – В Кремль ехать. Может, на месте что выясним!
– Да кто ж нас туда пустит?! – воскликнул Толька, возмущенный моей простотой.
– А ты думаешь, Кремль закрыт? – удивился я.
– Да не Кремль – выставка Алмазного фонда! – еще больше возмутился мой старший товарищ.
– Давай-ка, доберемся до Кремля, а там видно будет, – миролюбиво предложил я.
Толька несколько ошарашено посмотрел мне в лицо, явно удивленный моим провинциальным нахрапом, и вдруг согласился:
– А поедем!..
Машина у Корсакова была, мягко говоря, очень… б/у – вконец раздолбанная «пятерка», но водил ее Толька по-московски, классно, так что, несмотря на жуткие дневные пробки, мы были у Кутафьей башни Кремля уже через полчаса.
На территорию Кремля мы прошли совершенно беспрепятственно, а вот дальше начались некоторые трудности. Но у Корсакова проснулся журналистский азарт, на который наложилась московская наглость. В кассах Оружейной Палаты и Алмазного фонда нам коротко сообщили, что посетителей на выставку Алмазного фонда не пускают, так как там сейчас происходит… смена экспозиции.
Так!.. – ответил Толик сам себе на некий невысказанный вопрос и направился прямиком к входу в эту самую экспозицию. В дверях нас встретил милиционер в отутюженной форме, чине старшего лейтенанта и явно не москвич. О последнем обстоятельстве я догадался сразу же, как только Корсаков завел со стажем порядка разговор.
– Добрый день, лейтенант, – напористо поздоровался Корсаков, понижая служивого в чине, – Эксперт-криминалист еще не выходил?!
Сталей как-то косо посмотрел на моего товарища, видимо не понимая истоки его осведомленности, и нехотя ответил:
– Никто не выходил…
– Ну, уж так и никто?! – нагловато улыбнулся Толька, – Степан Сергеевич наверняка уже уехал…
– Какой Степан Сергеевич? – удивленно переспросил милиционер.
– Как это какой? – в свою очередь удивился Толька, – Разве следствие ведет не Шумский Анатолий Федорович? – и на секунду задумавшись, как бы про себя добавил, – Или это дело Страшнову поручили?..
Милиционер здорово растерялся от такого обилия незнакомых терминов и солидных имен с уверенностью называемых удивительно раскованным типом в штатском.
