– Нет!!! – взвизгнул призрак.
Я открыл глаза и увидел, что у стоявшего против меня старика… нет рук!! И вообще, вся его фигура вновь сделалась расплывчатой, размытой.
«И головы у него нет!» – проговорил я про себя, представляя одновременно, как исчезает эта самая голова!
Лицо старика смазалось, голова потекла, теряя свои очертания, вдавливаясь в плечи, сглаживаясь.
«Как ты догадался?! – прошелестел в моей голове голос Блуждающей Ипостаси. – Только ответь, как ты догадался?! Только ответь мне на этот вопрос?!!»
Но я и не подумал отвечать на вопросы какой-то несуществующей субстанции, называющей себя «Блуждающая Ипостась». Вместо этого я подумал:
«Какие-то мне голоса мерещится стали… Нет же никакого голоса, и я это прекрасно знаю! Это же надо дойти до такой степени самовнушения! Нет, пора… саморазвнушаться!!»
Что-то или кто-то еще пытался произносить какие-то слова, еще пытался доказать, насколько эти его слова важны для меня, еще пытался достучаться до моего сознания, но я уже не различал слов, не различал даже звуков – так, легкий намек на шелест! Не стоит обращать внимания!
И тьма снова опустилась на меня, и снова она не долго владела моим существом… А когда она рассеялась, я увидел огромные, внимательные янтарного цвета глаза и услышал рокочущее сопрано:
– Отвечай, мерзавец, как ты смог остаться в живых после моего выдоха!
– А я и не остался… – заплетающимся языком произнес я и последним усилием воли приказал доспехам распахнуться.
Удивленно округлившиеся янтарные глаза, опушенные самыми настоящими ресницами, было последнее, что я увидел, перед тем, как потерять сознание!
Глава 9
Есть слава для славы,
Есть слава для чести,
Есть слава позора
И слава удачи,
Есть слава решенья
И слава задачи,
Но нет славы горя,
И нет славы мести!
(Из сожженной рукописи Фрика «Горючие стихи»)
Я пришел в себя в просторной светлой комнате, напоенной ароматом неизвестных мне трав и сосновой смолы. Мое все еще смертельно усталое тело покоилось в чистой, прохладной постели, а по потолку, обшитому светлой дощечкой, бегали дрожащие солнечные зайчики.
Едва я открыл глаза, как тут же был обрадован длинной шепеляво-заикастой фразой, выговоренной одним духом:
– Ну, наконец-то ты пришел в себя!! Только не шевелись и ничего не говори, тебе прописан полный покой на ближайшие… э-э-э… три недели!
Мне и самому чрезвычайно не хотелось шевелиться и говорить, но некоторые детали, некоторые мои догадки, пришедшие ко мне в беспамятстве, требовали немедленного подтверждения и пояснения! А потому я, вопреки стенаниям шута, приподнялся на локте и спросил:
– Как мне увидеть Небесную Мать?!
Фрик вздохнул, сокрушенно покачал своей облезлой головой и прошепелявил:
– Она ждет тебя на своей лужайке. Сказала, как только ты сможешь, ты должен к ней прийти. – И тут же самым категоричным тоном добавил, – но ведь ты еще не можешь!..
– Нет, – непререкаемо возразил я, – как раз уже могу!
И попробовал подняться.
Мое смертельно усталое тело повиновалось мне вполне прилично – не таким уж и усталым оно оказалось на поверку.
Рядом с кроватью на двух стульях с высокими спинками была развешена вся моя одежка – и джинсовый наряд и парадные доспехи предводителя черных извергов. Как ни странно, я выбрал черную кожу доспехов. Спустя всего несколько минут, я уже выходил из приютившего меня домика.
Находились мы с Фриком, без всякого сомнения в долине Человеческого Плача – это место я никогда не спутал бы ни с каким другим. До лужайки Небесной Матери меня проводил шут, и хотя идти было совсем недалеко, он изрядно надоел мне своей болтовней. А может быть мне было непривычно слушать его прозу? Впрочем, дойдя до лужайки, он замолчал, остановился на границе совершенно бархатного газона и долго смотрел, как я шагаю по удивительно нежной траве к разлегшемуся посреди лужайки алому дракону. Потом он повернулся и заковылял обратно к дому, а я остановился, не доходя четырех шагов до изящной, плоской драконьей морды, украшенной чудесными глазами в обрамлении густых ресниц и, будь я проклят, если вру, подведенными золотисто-желтой помадой губами!
Мы долго смотрели друг на друга, а затем дракон или… не знаю как сказать… дракониха, что ли, спросила:
– Ну, рассказывай, откуда ты взялся и как попал в доспехи моего главного врага, сияющего дана Тона?
Я чуть помедлил с ответом, а затем осторожно произнес:
– Я, конечно же, все расскажу, но не могла бы Небесная Мать сначала ответить на один мой вопрос?..
– Спрашивай, – немедленно согласилась она.
– Что такое заключено в твоем… э-э-э… выдохе, что люди от него мрут, как мухи?..
Небесная мать посмотрела мне в глаза долгим взглядом, и ее морда посуровела.
– Люди… – задумчиво сказала она, а затем вдруг заговорила с непередаваемой горечью. – Я их создала, как венец всего того, что было создано до них. Они были лучшим моим творением, они были призваны стать вершиной жизни в этом Мире… а стали его проклятьем! Ты должен знать, какие они – люди. Они умны, горды, смелы, благородны, они правдивы и ненавидят ложь, они изобретательнее всех и потому сильнее всех. Они имели все, и они… стали все уничтожать!
Она снова взглянула на меня и беспомощно спросила:
– Почему?!
– Потому что они считали себя лучше всех остальных… – негромко ответил я. – Потому что не захотели делить свой Мир с какой-то… нечистью, только мешающей жить. Потому что умными считают себя и самые отъявленные глупцы, потому что чужая гордость не всем по душе, потому что глупо совать голову в опасные места, потому что благородство становится синонимом глупости, потому что ложь быстрее приводит к цели… Их изобретательность подсказала им, что для собственного благополучия и процветания надо быть лживым, подлым, осторожным, жадным, покладистым, но самое главное – надо лелеять свою ненависть! А ненавидеть надо всех – и тех, кто сильнее тебя, и тех кто слабее, и тех, кто богаче тебя, и тех, кто беднее, и тех кто умнее тебя, и тех, кто глупее!.. А когда ты по настоящему ненавидишь – надо уничтожить объект своей ненависти! Сейчас твое лучшее творение уничтожает твои худшие творения!..
Здесь я остановился и, опровергая самого себя, добавил:
– Впрочем, люди – разные…
Но она не обратила внимания на мое опровержение:
– И когда они уничтожат всех фейри, они успокоятся?
– Нет, – покачал я головой, – они примутся уничтожать себе подобных…
– Почему?!
