– Бабушка Грета говорила, – спокойно ответила Мара, – что сияющий дан Тон-от вел в это время очень тяжелую войну с двумя своими соседями… Ему некогда было заниматься воспитанием маленького ребенка. К тому же маленький Тон проявил способности к магии…
– Так я еще и колдун!.. – Воскликнул я и… рассмеялся.
– Во всяком случае, вар Фритор отзывался о своем воспитаннике, как о весьма многообещающем чародее, – улыбнулась Мара, – но никто, никогда не видел, как сияющий дан Тон занимается магией. Даже знаменитый Синий Дым был создан вар Экомом, придворным магом высшего дана Горгота Мудрого, отца нашего нынешнего высшего дана. Правда, говорят, что руководил всей работой как раз сияющий дан Тон. Но это произошло значительно позже…
Мара сделала паузу, вздохнула и продолжила свой рассказ:
– Наследник дома Тонов провел в Синей башне вар Фритора двенадцать лет. За это время его отец проиграл четыре битвы, заключил очень невыгодное перемирие и владения Тонов сократились почти наполовину. Когда шестнадцатилетний дан Тон вернулся в родовой замок, его отец был уже очень стар и потому почти сразу же передал правление леном сыну. Враги Тон-ота немедленно разорвали перемирие и опять напали на ленные земли дома Тонов, рассчитывая, видимо, на слабость молодого сияющего дана.
И вот тут опять произошло нечто непонятное – в течение месяца молодой сияющий дан создал странное войско, названное им черным извергами. Было этих извергов всего пятьсот пятьдесят человек, но им удалось в трех, последовавших одно за другим, сражениях наголову разбить выступившие против них армии. И во всех трех сражениях, вопреки принятым традициям и правилам военной науки, молодой сияющий дан сражался в первых рядах своих извергов! В общем, за полгода сияющий дан Тон не только вернул потерянное его отцом, но и почти вдвое увеличил свои владения. А о мощных данах Троте и Эльбаре, его врагах, никто сейчас уже и не помнит.
Девушка как-то странно посмотрела на меня и добавила вполголоса:
– Сияющий дан Тон уничтожил оба эти семейства полностью, не пощадив ни женщин, ни малых детей!..
– А не надо было нападать на сияющего дана Высокого данства! – Неожиданно прошепелявил Фрик, —
Когда свой меч вздымаешь ты,
Мечтая о победе,
Враг облик собственной мечты
Надеется узреть!
Смешнее этой суеты
Нет ничего на свете,
Безумней этой суеты
Нет ничего на свете,
Ужасней этой суеты
Нет ничего на свете,
Ведь вам обоим от войны
Достанется лишь Смерть!
Мы с Марой удивленно воззрились на Фрика, а тот вдруг пошел по дороге как-то боком, словно бы даже приплясывая, или выделывая па некоего сумрачного танца. При этом шут посматривал на нас обоих, а после одного из неожиданных вывертов показал нам язык.
И вновь волна черной ярости накрыла меня с головой, а моя рука медленно потянулась к правому плечу, из-за которого торчала рукоять меча. Но, преодолевая ярость, я усмехнулся:
– Значит, ты, шут, считаешь, что победителей в войне не бывает?..
– Конечно нет! – Весело заявил шут, – ни в поединке, ни в короткой схватке, ни в длительной войне… все, кто ввязывается в драку с оружием в руках, погибают!..
– Ты опять противоречишь истине, шут, и на этот раз противоречишь не в рифму и без размера!! – Рявкнул я.
Мара отшатнулась от меня и едва не свалилась с лошади, но Фрик, как ни странно совершенно не испугался. Вместо этого он растянул свою рожу в «обворожительной» улыбке и покачал головой:
– Господин сияющий дан сердится?.. Но пусть светоч Высокого данства вспомнит первого убитого им человека… или даже кого-то из нечисти. Ну, о погибшем мы спорить не будем – он мертв, значит он… мертв! Но разве после этого убийства вы, господин сияющий дан, остались прежним? Разве в вас не надломилось нечто?! Или, возможно, наоборот, выросло что-то новое?! Разве после поединка, или стычки в которой враг был разбит, или после выигранного сражения вы, господин сияющий дан, остались прежним?!!
Ярость моя как-то сразу схлынула, и я вдруг припомнил барона Торонта… Дело происходило совсем в другом Мире, и я его не убил, даже не покалечил. Я… наложил на него заклятье… И даже тогда я почувствовал, как изменился сам, как почувствовал внутри себя мощь, почувствовал свою… особость! Получалось, что шут опять был прав!
И все-таки я не мог вот так вот просто взять и согласиться с ним.
– Даже если ты в некотором смысле прав, это не значит, что я после каждого выигранного поединка, схватки, сражения… умирал! Вот он я, перед тобой, жив, здоров, полон сил, а мои противники давно сгнили и даже… духа от них не осталось!
– Разве это ты?.. Разве это тот молодой дан, почти мальчик, который мечтал отвоевать отцовское достояние и собирал черных извергов? Разве это тот молодой человек, который с трепетом просил руки молоденькой девушки, едва веря в возможное счастье?.. Разве это тот молодой человек, который вдруг возненавидел весь маленький народец и сделал смыслом своей жизни его уничтожение?!
С каждым своим «разве это…» Фрик делал шаг в мою сторону и тыкал кривым заскорузлым пальцем в мою сторону, пока, наконец, не коснулся моего бедра. Тут он остановился, улыбка сползла с его уродливого лица, и он устало закончил:
– Нет! Все те люди давным-давно умерли! Они не живут даже в твоей памяти!..
После этих слов Фрик отвернулся от меня и каким-то усталым шагом отошел на прежнее место.
– Нет, шут, ты неправ, – спокойно проговорил я, – любой человек меняется, и эти изменения происходят каждый день, каждый час, каждую минуту. Не только бой, схватка, убийство изменяют человека, заставляют умереть какую-то его часть, это делает сама жизнь! Разве Мара сегодня такая же, какой была вчера?.. А ты сам?.. Разве ты не изменился после происшедшего в замке дана Когга?!
После этих слов Фрик пригнулся, словно его ударили по голове, и медленно обернулся.
– Да, – буквально просипел он, глядя прямо в мое забрало, – человек изменяется каждый день, каждый час, каждую минуту… Но жизнь, обычная повседневная жизнь со всеми ее горестями, радостями, неудачами и тревогами ничего не убивает в человеке. Она прибавляет ему опыта, мудрости, она растит в нем новое! А вот пролитая кровь, чужая отнятая жизнь, бойня, смерть убивают человека… Убивают сразу или по частям. Ты сам после всех своих побед, после всей пролитой тобой крови – красной, желтой, зеленой, голубой, ты сам – законченный труп! И неважно, что ты двигаешься, ешь, пьешь, спишь, говоришь – ты мертв, ты – живой остался в далеком прошлом и тебе живому нет места в настоящем. Разве мог бы жить тот мальчик, возвратившийся из Синей башни в родной замок, с тем грузом, которой ты сейчас несешь на своих плечах?!!
– Так что же ему теперь делать?.. – Раздался рядом со мной потрясенный шепот Мары.
И вдруг Фрик снова заулыбался:
