– Ни хрена себе!! – Не выдержал я. – Ну, ты высоко залетел!
– Высоко, – согласился Колян, – только ненадолго. Как раз в это время главная голова нашего Змея Горыныча… того… шалить начала. Самое обидное, что я к нему, к Перваку Секретуту уже в доверие вошел, можно даже сказать, полюбил он меня, и на тебе!!
Колян махнул рукой и снова наполнил рюмки. Я-то его понимал, от такого рассказа у кого хочешь горло подсохнет. Выпили мы, закусили. Колян дальше травить принялся:
– Короче, на самом верху свара началась, и я, от греха подальше, устроил себе перевод обратно в приказ Скрытной работы, да не руководителем, а так, шестым подьячим по особым поручениям в департамент слухов и домыслов. Там смутное время и перекантовался. А как Поллитрбурло совсем уж приказал долго жить, вот тут я и взялся за дело. Знакомств к тому времени у меня было в достатке, да не просто знакомств, а… – он как-то ядовито усмехнулся, – …хм… зависели, в общем людишки от меня. Да и в Искусстве я оказался одним из первых. Всего-то и работы было, что других… искусников убрать!.. Теперь вот, как видишь… руковожу!
И тут мы не сговариваясь протянули руки к бутылкам… Только я ухватил посудину с живой водой, а Колян с винцом фрязинским. Набулькали мы себе, каждый в свою посуду и выпили… не чокаясь… как на поминках, а потом Колян ухмыльнулся и говорит:
– Да что это я все о себе да о себе. Ты-то как живешь, чем дышишь?!! Давай, рассказывай!
– Э-э-э, да чего рассказывать, – махнул я рукой. – Как ты тогда пропал, я в наши Выселки ездить практически перестал. Девчонка у меня в городе появилась… ну, сам понимаешь. Школу закончил – в армию пошел, после армии в школу милиции. После школы направили в Железнодорожное отделение, там и служу. Старший лейтенант, старший оперуполномоченный…
Я пожал плечами, не зная, что еще можно рассказать о своей службе, а Колян вдруг спрашивает:
– Так как же ты из своего Железнодорожного района на Чертову поляну попал?.. И главное, какой черт тебя к самому чертову сучку подвинул?!
– А… – Я махнул рукой. – Тут вот какое дело. Есть у меня дружок, мы еще в школе вместе учились…
– В милицейской?.. – Перебил меня Колян, и глаз у него так нехорошо блеснул.
– Да нет, в… этой… в средней. Зовут его Володька Сорокин. Он после школы, прикинь, в университет поступил, в московский, теперь журналистом работает. Представляешь, он меня лет шесть назад из жуткой передряги вытащил… Ну я тебе об этом потом расскажу…
Тут я понял, что сбился с мысли и начал сначала:
– Так вот, дружок у меня есть…
– Ты уже говорил, – скалит зубы Колян, – Володькой Сорокиным зовут.
– Ну! – Подтверждаю я. – У меня сейчас как раз отпуск двухнедельный, так я в Выселки подался, отдохнуть от все этой городской кутерьмы, а самое главное, подальше от нашего полковника, от Быкова Василь Василича… ну, ты его не знаешь, я тебе потом расскажу. Так вот, сидим мы это дней… наверное, пять назад с ребятами, выпиваем, естественно, и вдруг оказывается, что выпивка кончилась. Егорка горбатый, ну, ты его знаешь, он механизатором сейчас в «Заветах Ильича» работает, сбегал к Клавке, ну, к той самой, что за тобой бегала, когда ты на Людку заглядывался – во мы с ребятами тогда животы надрывали, на вас троих глядючи!..
Я было засмеялся, а Колян жестко так говорит:
– Ты от темы не отвлекайся… не отвлекайся! При чем здесь дружок-то твой?!
– А, ну, да! Так вот, оказалось, что и у Клавки все пойло вышло. Тогда я решил в Руднево смотаться, в магазин, думал, успею как раз на утренний автобус. И рванул к остановке, ну… к Гнилому переезду! И уж почти у самого переезда встречаю Сороку… ну, Сорокина Володьку! И сам удивился – что ему понадобилось в наших местах? А он мне и говорит, что шагает, как раз, с автобуса в Лосиху к бабке Варваре! Я, конечно, спрашиваю, зачем он к этой старой ведьме направляется, а он отвечает, что, представляешь, Людмилу ищет!! А?!! Она, мол, у бабки, у своей, была и после этого заболела и в больницу попала. Только из больницы она сбежал, и он решил, что побежала она именно к своей бабке!
Я замолчал, и смотрю, морда у Коляна жесткая стала, словно ее из дубового чурбака вырубили, и желваками так двигает, как будто недоваренную конину жует!
– И что дальше?.. – Спрашивает.
– Ну что дальше, – говорю, – на автобус я все равно опоздал, вот и решил Сороку до Лосихи проводить. Места наши он не знает, заплутает, думаю, где. Пошли мы тропочкой, ну ты знаешь, какой, а она аккурат по Чертовой поляне проходит. Я, конечно, краем, подальше от сучка прошел, оборачиваюсь и вижу, что Сорока уже у самого этого бревна отирается!! Я ему кричу, нельзя, мол, туда ходить, а он, морда университетская, «а почему», «да в чем дело»!..
Пришлось мне подойти к нему, рассказать про этот наш чертов сучок. Ну, вроде бы, все объяснил, и он все понял, хотя и не поверил! Короче, я уже назад повернул и вижу у него из кармана игрушка такая маленькая падает в траву и прям к сучку покатилась! Он прыг за этой игрушкой, я за ним!.. И вот мы здесь… у вас…
Я замолчал, махнул еще рюмочку, а потом мне в голову вдруг мысль пришла… странная:
– Только вот я чего не пойму… Ты сказал, что язык местный учил сколько-то там месяцев, а мы с Сорокой ничего не учили… Мы, знаешь, как-то сразу стали все понимать! И с местными говорить!..
– Вот как?.. – Задумчиво протянул Колян, помолчал немного, словно что-то прикидывая, а потом спрашивает:
– Значит вы так вдвоем сюда и притопали?..
– Почему вдвоем?.. – Удивился я. – Втроем. К нам по дороге, еще в том лесу, куда нас выкинуло, мужик один местный прибился. Володьшей зовут.
– Володьшей, – повторил Колька без всякого интереса, – любопытно, кто такой?..
– А, – говорю, – так, балалаечник! Балалайка у него такая… здоровенная, так он на ней знатно наяривает. Вполне может на свадьбах играть.
– Может или… играет?.. – С усмешкой интересуется Колян, и чую я, смешно ему меня слушать.
– Да нет, не играет он нигде. Раньше он в каком-то вашем… этом… ну… лабазе, что ль…
– В приказе… – Подсказывает Колян.
– Точно, в приказе работал. Специальность у него еще редкая была… Щупач… Нюхач…
– Шептун?.. – Спрашивает Рыжик, и смотрю интерес у него к Володьше проснулся.
– Точно – Шептун! А вот что и кому он шептал, сказать не могу. Хотя, правда, раз видел, как он раз с медведем шептался, а потом в пятак ему знатно засмолил, чтобы, значит, слушался, зверюга!
– Вот, значит как… Шептун!.. – Протянул Колян задумчиво, а потом бодренько так спрашивает, – А зачем, собственно говоря, этот твой… Сорока стал Людмилу разыскивать?! Я еще понимаю, милиция этим занялась, а то вдруг журналист какой-то?!
– Ну, вообще-то, Володька занимается как раз всякими криминальными делами, так что это и его дело. Но только здесь… в смысле, в этом случае, я понял так, что… ну, Сорока сам проговорился… Любит, в общем, он Людмилу… И, видать, сильно любит…
