Прикончив кашу, Вотша аккуратно положил ложку в миску и, удовлетворенно вздохнув, проговорил:
— Вкусно!..
— А молоко?.. — с улыбкой поинтересовался Скал. — Молоко-то пей!
Мальчишка наклонился над кружкой и осторожно попробовал жирное молоко. Выпив пару глотков, он поднял голову, облизнул верхнюю губу и неожиданно улыбнулся:
— А квас-то у нас с дедом вкуснее…
Дружинники, с интересом наблюдавшие за маленьким извержонком, расхохотались…
И вдруг все пятеро почувствовали странную неловкость. Им всем пришло в голову, что вот с ними за одним столом сидит детеныш тех самых извергов, которых они презирали… Да нет, не презирали даже! Они их просто не считали достойными своего внимания, ну разве когда поразвлечься с какой-нибудь молоденькой, симпатичной извергиней, особенно в походе, в набеге! А вот, поди ж ты, сидит малец-изверг за одним с ними столом, ничуть не смущается, уплетает такую же кашу, а им не хочется цыкнуть на него, пристукнуть, вышвырнуть за порог, словно шелудивого пса! Наоборот, извержонок вызывал какое-то щемящее сочувствие, хотелось его… приласкать! И каждый, оправдывая себя, решил, что Вотша все-таки не простой изверг, что он все-таки потомок Вата! А Вата все еще помнили!
После завтрака, закончившегося в смущенном молчании, Скал взял мальчишку за руку и повел в стоявший по соседству с ратницкой небольшой домик, оказавшийся бельевой. Хозяйничала там пожилая толстая и удивительно опрятная женщина, которую все называли тетка Сидоха.
Сидоха, увидев мальчишку, вцепившегося в руку Скала, охнула, присела перед Вотшей и, покачав головой, спросила:
— Это откуда ж у тебя, волчара седой, такой хлопчик малой появился?! Неужто, старый грех какой следок оставил?!
— Мои грехи, тетка Сидоха, на три метра под землей схоронены, — усмехнулся Скал. — А это — грех… Не сказать, чей! — И многозначительно помолчав, добавил: — Вот, познакомься — правнук чернохвостого Вата, зовут — Вотша!
Тетка Сидоха в мгновенном взгляде вскинула лицо к стоявшему над ней Скалу и сразу же снова опустила глаза на мальчишку.
— Та-а-а-к… — медленно протянула она, и в этом коротком слове отпечаталась странная, непонятная для маленького мальчика тоска. — И как же он в замке-то у нас оказался?
— Ратмир вчера в горшечной слободе его углядел, да, видать, вожаку рассказал. А он приказал мальчишку в замок доставить.
— Зачем? — чуть дрогнувшим голосом переспросила тетка Сидоха, не сводя глаз с Вотши.
— Да кто ж его знает, — пожал плечами Скал. — После обеда поведу его к Ратмиру, а пока что приказано его одеть и накормить… Мы с ним позавтракали, а теперь вот к тебе пришли — подбери ему что-нибудь из одежи!
Тетка Сидоха медленно выпрямилась и, поднеся пальцы правой руки к губам, совсем тихо переспросила:
— А волхву-то мальчишка зачем понадобился?
— Он хочет узнать его… судьбу… — так же тихо ответил дружинник. — Говорит, вдруг он нашей стае пригодится!
Толстуха покачала головой и едва слышно вздохнула. Затем, коротко приказав: «Ждите!», ушла во внутренние помещения.
Минут через десять тетка Сидоха вместе с двумя своими помощницами, молоденькими извергинями, принесла несколько рубашек, две пары портов, полотна на портянки, маленькие невысокие сапожки. Вся одежда была не новой, ношеной, но чистой и ухоженной — было ясно, что у кастелянши замка все хранится в надлежащем порядке. Часа через два Вотша был одет во все новое, пригнанное по его маленькой фигурке. Даже сапожки оказались ему только чуть-чуть великоваты.
До обеда Скал успел еще показать маленькому извергу замок и вид, открывающийся с южной стены — той, за которой не было городских построек. Крутой склон, начинавшийся прямо за стеной замка, заканчивался песчаным обрывом, под которым поблескивала быстрая река, а за рекой до самого горизонта, иззубренного невысокими горами, простиралась волнующаяся ковылем степь. И только две-три небольшие дубовые рощицы нарушали это протяженное, волнующееся под ветром однообразие.
Вотша долго смотрел на степь с высоты замковой стены, а затем, взглянув на дружинника огромными голубыми глазами, тихо спросил:
— Дядя Скал, а что там, за этим… — и он повел перед собой рукой, не умея подобрать имени открывающемуся перед ним пространству.
Скал неловко ухмыльнулся и покачал головой.
— Это степь. Вся эта степь — наша! Она принадлежит нашей стае! А за ней начинаются горы. Вон они видны на самом горизонте. Волку до них бежать четверо суток! В горах живет другая стая — снежные барсы, ирбисы. — Дружинник на мгновение замолчал, словно припомнил нечто давнее. — Опасные, сильные бойцы! Они не строят замков, сами горы для них — замки. Я ходил туда с… твоим прадедом!
— С Ватом?! — немедленно вскинулся малец.
— С ним, — кивнул Скал и помрачнел.
Положив на белую голову мальчика свою большую, тяжелую ладонь, он вздохнул и совсем другим тоном проговорил:
— Пойдем, Вотша, обедать! А то еще опоздаем к волхву, он тогда мне задаст!
Обед поразил мальчика еще больше, чем завтрак. Изумленно оглядев заставленный закусками стол, он прошептал:
— Нам с дедом и за месяц столько не съесть!
Тем не менее, он отведал и борща с только что испеченными пышками, и горячего оленьего окорока с полбой, и распаренной в меду репы… Однако Скал зорко следил, чтобы мальчишка не переел — осоловеет, а ему ведь к волхву идти!
Через полчаса после обеда они отправились к Ратмиру.
У дверей гостевых покоев их встретила молоденькая служанка и, поклонившись дружиннику, произнесла:
— Господин Ратмир велел мне проводить вас к нему.
Затем, внимательно посмотрев на мальчика, она повернулась и направилась через анфиладу комнат к главному залу. Здесь она остановилась и, еще раз поклонившись Скалу, сказала:
— Господин Скал может обождать своего подопечного здесь. К господину волхву мальчик войдет один!
Дружинник пожал плечами и тихонько подтолкнул Вотшу в сторону девушки:
— Ступай с Милой, дружок, и ничего не бойся!
Мальчик шагнул к служанке. Та, бросив удивленный взгляд на дружинника, взяла его за руку и направилась к левой из двух бывших в зале дверей. Когда они скрылись, Скал посмотрел тяжелым взглядом на закрывшуюся за ними дверь и уселся в одно из кресел, стоявших в простенках между окнами зала.
Мила провела Вотшу коротким коридором до тяжелой, плотно прикрытой двери, с усилием приоткрыла ее и легонько втолкнула мальчика в образовавшуюся щель.
Мальчишка оказался в большой комнате с окнами, плотно закрытыми шторами. Мрак, царивший в комнате, едва рассеивался пламенем одинокой свечи, бросавшим трепещущие блики на темные резные дверцы больших стенных шкафов, янтарную полированную поверхность стола, установленного в центре комнаты, и большое черное, удивительно глубокое зеркало в странной, темного металла, оправе. Зеркало это не отражало комнаты, в его черной глубине проскальзывали голубовато-синие всполохи, словно некое утробное пламя пыталось выплеснуться и бессильно гасло у самой поверхности бездонной, черной пропасти. И мальчик испугался этой черной бездны, этих бесшумных, непонятно чем рождаемых всполохов, испугался впервые с момента своего появления в замке.
