— Коней поставишь в конюшню, хозяйке скажешь, чтоб быстро готовила ужин, мальчишку запрешь в нижнем чулане да бросишь ему что-нибудь пожевать! Понял?!
— Понял, — снова засуетился, кланяясь, изверг. — Все понял, господин Изворот!
И, оборотясь к дому, в котором уже засветились окна, он закричал, срываясь на фальцет:
— Пошка, Васка, быстро ко мне!
Хлопнула дверь, и во двор выкатились два молодых парня, одетых в одинаковые порты. Хозяин избы все тем же фальцетом начал отдавать команды:
— Пошка, отведи коней на конюшню, задай овса! Васка, возьми мальчишку, запри его внизу, в чулане, потом отнесешь ему поесть… Да не забудь, я проверю.
Один из парней быстро подхватил уздечки и повел лошадей в глубь двора к видневшемуся там невысокому сараю. Второй снял Вотшу с лошади и, не выпуская мальчика из рук, направился к дому. Сам хозяин семенил рядом с многоликими, безостановочно бормоча:
— Щас, господин Изворот, ужин будет на столе, у хозяйки моей все готово… И баню, если прикажете, можно истопить, а если хотите, завтра с утра…
Изворот приостановился, внимательно посмотрел на семенившего рядом изверга и с ухмылкой спросил:
— Чтой-то ты, Парат, суетишься или вину какую за собой чуешь?!
— Да какая вина, господин! — воскликнул изверг, но голос у него вдруг пресекся, он странно засипел, однако, быстро кашлянув, попытался продолжить: — Какая вина! — И снова захрипел, закашлялся, на глазах его показались слезы.
Изворот, продолжавший внимательно наблюдать за хозяином дома, пожевал губами и каким-то одеревеневшим голосом проговорил:
— Ладно, вины твои завтра разберем… — И снова двинулся к дверям дома.
Парень, несший на руках Вотшу, войдя в дверь, сразу свернул налево, прошел коротким коридором и, толкнув низкую дверь, поставил его на порог темной комнатки.
— Проходи, вон там кровать есть… — проговорил он мягким, чуть дрогнувшим голосом и закрыл за мальчиком дверь. В комнате сразу стало темно. Вотша осторожно двинулся в указанном направлении и через три шага коснулся вытянутой рукой грубого тюфяка, постеленного на грубо оструганных досках топчана. Он сел на тюфяк и замер, прислушиваясь к тому, что происходило в доме.
А многоликих хозяин провел в главную горницу, посреди которой уже стоял накрытый чистой скатертью стол, и хозяйка — чистенькая, опрятная немолодая женщина — споро выставляла закуски и напитки.
Медведь быстро прошел в комнату и уселся за стол, окидывая жадным, голодным взглядом выставленную хозяйкой снедь. Старик с криком: «Ну, какую ты посуду поставила!» — бросился к стоявшему между окон буфету и начал доставать дорогие оловянные кубки и двузубые резные вилки из зуба морского зверя. А Изворот остановился в дверном проеме и прищуренным глазом оглядел комнату. Ничего необычного в этой хорошо ему знакомой комнате не было, однако суетливость хозяина все больше ему не нравилась. Хозяйка казалась привычно скованной и напуганной, но странно поблескивающий взгляд, который она бросила на своих гостей, тоже насторожил многоликого.
Изворот медленно прошел к столу, но садиться на почетное место не торопился. Рука его скользнула к поясу и легла на пряжку ножен меча, словно он собирался отстегнуть оружие. В этот момент из-за двери просунулась голоса Пошки, и он чуть хрипловато доложил:
— Кони в стойлах…
Изворот поманил парня пальцем и, когда тот вошел в горницу, поинтересовался:
— Ты никого на улице не видел?
— Господин, — неожиданно воскликнул хозяин дома, раскладывавший приборы на столе, — ну кто сейчас может гулять по улице?! Ночь же на дворе!
— Ночь на дворе… — медленно, задумчиво проговорил Изворот и вдруг заметил, как хозяйка снова метнула в его сторону быстрый горящий взгляд.
Многоликий отодвинул стул с высокой спинкой, сел на краешек и с усмешкой спросил:
— Ну, а где твои дочки, Парат? Старшая-то, говорят, совсем красавицей стала… как ее мать?!
Старик вдруг замер, словно впал в ступор, но тут вдруг заговорила хозяйка:
— Дочек моих, господин, увели…
— Кто увел? — нахмурился Изворот и про себя подумал: «Так, может, это и есть причина их странного поведения? Может, они просто о дочерях горюют?»
— Многоликие увели, господин, — ответила хозяйка. — С волчьего берега возвращались, к нам заглянули и… увели.
— С волчьего берега? — делано удивился Изворот. — А что они там делали?!
— Мы не суем нос в дела многоликих, господин… — заговорил наконец Парат. — Нас эти дела не касаются.
В этот момент хозяйка поставила на стол большую корчагу с брагой и низко поклонилась:
— Кушайте, господа!
Медведь немедленно налил себе в бокал браги, выпил и потянулся к закускам, к мясу. Изворот, напротив, к бражке не прикоснулся, а, наложив себе на тарелку студню, принялся есть его с капустным пирогом.
Минут пять многоликие молча ели, а затем Изворот снова обратился к хозяину дома, стоявшему чуть в стороне от стола и со странной, неподвижной улыбкой на лице наблюдавшему за трапезой многоликих:
— Что-то Васка твой не идет… Устроил он мальца моего?
— Устроил, господин, не сомневайся! — заверил его Парат. — А сам, наверное, на кухне… Ты ж велел мальчишку накормить, вот он и пошел за съестным!
Через полчаса многоликие насытились, да и Изворот немного успокоился. Как только гости отвалились от стола, хозяин подал голос:
— Покои для вас, господа, приготовлены, если хотите, я вас провожу!
— Сначала приведи своего Васку… — лениво проворчал Изворот, — пусть скажет, как моего извержонка разместил!
Медведь тоже хотел было что-то сказать, но под тяжелым взглядом своего товарища промолчал.
Изверг кивнул:
— Сейчас господин… — и выскочил из комнаты.
Минуты через две он вернулся, толкая впереди себя своего младшего сына. Парень остановился у порога и исподлобья взглянул на ужинавших гостей.
— Ну! — рявкнул Изворот и покосился на Медведя. — Как наш извержонок?
— Запер я его, как ваша милость приказали, — хрипловато проговорил Васка. — В нижнем чулане… Хлеба с молоком дал.
— И что он сейчас делает?! — Тон Изворота немного помягчел.
— Откуда мне знать! — пожал плечами парень. — Спит, наверное. Что ему в темноте-то делать?!
— Почему в темноте? — переспросил Изворот.
— Так я ему огня не оставил, — снова пожал плечами Васка. — Дал еды и дверь запер!
Многоликий с минуту помолчал, о чем-то раздумывая, а затем кивнул:
— Хорошо, можешь идти!
Парень тут же юркнул за дверь, а Изворот повернулся к Парату:
