Вал завыл, сломал
Весь завес древес,
Нес в злосчастный час
Челн, нещадно мча.
[1]
Правая бровь Ратмира удивленно поднялась, мальчишка не только произнес настоящие стихи, в их строках было умело скрыто начало простенького заклинания на усмирение бури!
— Где ты слышал эти стихи?
Вотша отрицательно покачал головой:
— Я их сам сложил, господин.
Несколько секунд Ратмир молчал, а затем неожиданно встал из-за стола и быстро произнес:
— Ты свободен, можешь идти!
Мальчик поклонился и, повернувшись, направился к двери. Глядя ему в спину, Ратмир вдруг понял, что извержонок едва сдерживается, чтобы не побежать!
Когда Вотша был уже у самой двери, волхв неожиданно задал еще один вопрос:
— А твой прадед… Ват… он тебе никогда не снится?
Вотша остановился, повернулся к волхву, внимательно посмотрел ему в лицо и совсем негромко ответил:
— Нет, господин, многоликий Ват мне не снится… Я ведь его не помню.
Затем извержонок, уже не спрашивая разрешения, вышел, а дважды посвященный волхв долго сидел, о чем-то напряженно думая.
Вечером князь стаи восточных волков и его младший брат встретились в малой трапезной за ужином. Кроме них, за столом находилась только княгиня, слуги были отосланы прочь.
Утолив первый голод, Всеслав повернулся к брату и чуть насмешливо поинтересовался:
— Как обстоят дела в Звездной башне, брат?!
Однако Ратмир не принял шутливого тона, посмотрев в лицо брату долгим взглядом, он строго ответил:
— Меня сейчас мало интересуют дела Звездной башни, меня интересует, как ты мог допустить, чтобы Вотшу похитили у тебя из-под носа?!
— Я не нанимался сторожить твоего вонючего извержонка! — немедленно окрысился Всеслав. — Ты навязал его мне против моей воли!
— А мне казалось, тебя заинтересовало его будущее! — со спокойной усмешкой парировал Ратмир. — Впрочем, если он тебе действительно в тягость, я могу пристроить его хотя бы… да хотя бы к тем же восточным медведям. Они так стремились его заполучить, что, я думаю, Воровоту известно предназначение малыша!
— Нет, братец, я просто убью этого маленького изверга, и тогда он уже не сможет уничтожить наш Мир!
— Он — не сможет, но тогда ты не будешь знать, кто сможет, ибо на его место обязательно придет другой! Только вот кто?! Ты хочешь жить в постоянном ожидании конца света? — Ратмир тоже начал выходить из себя, его возмущала тупость и недальновидность брата, его озабоченность сиюминутными делишками, его неспособность заглянуть хотя бы на несколько лет вперед. И тут в разговор неожиданно вмешалась Рогда:
— Вы не о том говорите!
Оба брата посмотрели на нее. Княгиня сидела прямая и строгая, и в ее глазах тлело осуждение.
— Вы не о том говорите… — повторила она и посмотрела на Ратмира. — Никто не забывает о предназначении Вотши, и то, что он появился в нашей стае, — знак Волчьей звезды, она явно благоволит восточным волкам, и, значит, нам необходимо оправдать это благоволение. Поверь, Ратмир, мы делали все, чтобы Вотша привязался к нашему роду, но в то же время, как ты сам говорил, мы старались, чтобы он вел обычный, ничем не выдающийся образ жизни обычного… изверга. Пусть — любимчика, но — изверга!
Княгиня намеренно подчеркнула последнее слово.
— Если бы мы слишком явно его опекали, наши соседи давно догадались бы о его необычности! Сплетни по степи, да и по лесам разносятся быстро!
— Но они все-таки догадались! — перебил ее волхв.
— Или где-то произошла утечка информации! — жестко ответила Рогда, пристально глядя на свояка.
— Ты думаешь, что утечку допустил я? — немедленно насторожился Ратмир.
— Мы весь прошедший год совершенно не контактировали со своими соседями, — стараясь быть спокойной, пояснила Рогда. — У нас не было гостей, посольств, мы сами никого не посылали за границу. У нас не было и перебежчиков…
— Кроме, как я понял, Медведя! — быстро напомнил Ратмир.
— Медведь слишком незначительная фигура в дружине князя, — покачала головой княгиня, — а потому, во-первых, он ничего не мог знать о Вотше, а во-вторых, даже если бы он что-то где-то услышал, ему никогда не поверили бы Воровот и его волхв! Нет! — Рогда прихлопнула узкой ладонью по столу. — О Вотше, дорогой брат, могли узнать только от тебя!
— Исключено! — также твердо ответил Ратмир. — Я вообще ни с кем не говорил об извержонке.
И тут заговорил Всеслав:
— Не стоит препираться — никто из нас не выпустил бы эту тайну наружу! Видимо, произошло что-то такое, чего мы не могли предвидеть! Я попробую узнать, каким образом интерес к нашему извержонку появился у восточных медведей, через… посла Воровота — он завтра будет в Крае!
— Не думаю, что он вот так просто тебе все расскажет! — усомнился Ратмир и добавил: — Даже если он что-то знает!
— Конечно, не расскажет… — усмехнулся Всеслав, — …если я его прямо об этом спрошу. Но как все медведи, этот посол наверняка очень хвастлив, так что на пиру… особенно прощальном, ему очень захочется хоть в чем-то показать свое превосходство перед нами. Тем более что роль у него в этом посольстве чрезвычайно унизительна!
— Попробовать можно! — согласилась Рогда. — И я, пожалуй, подам на посольский стол свою лучшую наливку! — Она стрельнула глазом в сторону мужа, и тот понимающе усмехнулся.
— А кто едет послом? — спросил Ратмир.
Князь хитрым глазом взглянул на брата и ответил:
— Да твой старый знакомец, волхв стаи восточных медведей Болот.
— Вот как… — задумчиво протянул княжич, немного подумал и добавил: — Тогда я, пожалуй, не стану встречаться с посольством… И не стоит ему сообщать, что я в замке!
Все трое, не сговариваясь, пригубили из кубков, словно подчеркивая окончание первой части разговора, а когда кубки были поставлены на стол, снова заговорила Рогда:
— Однако нам нужно решить, что делать с извержонком! Интерес к нему со стороны восточных медведей не останется не замеченным другими нашими соседями!
— Я могу заточить его в подземелье замка! — предложил Всеслав. — Несколько месяцев в изоляции помогут всем, кто о нем узнал, забыть его.
Ратмир даже скривился от этой глупости брата:
— Но ты не сможешь держать его в заточении всю жизнь — в этом случае он просто не сможет выполнить своего предназначения. А если его, как ты говоришь, выпустить через несколько месяцев, он на следующий день сам сбежит из Края!
— Не сбежит, — пристукнул ладонью по столешнице князь. — Его поймают на следующий после побега день!
