Секунду Карреган помолчал, а затем снова раздался его голос, лишь слегка озадаченный:
– Разгромили станцию?.. Х-объекты?.. Нет, я ничего не видел... Правда, я не наблюдал за их действиями... расчеты, знаете ли, заняли все мое внимание... Да, меня сильно тряхнуло, но я подумал, что это... э-э-э... привели в действие эмиссионный излучатель...
– Профессор, – снова заговорил Шольц чуть более торопливо, – ни в коем случае не выходите из своего кабинета. Я постараюсь вернуться на станцию, разобраться в обстановке и спуститься к вам. Вы меня поняли?.. Ни в коем случае не покидайте свой кабинет!!
– Я понял... – дрогнувшим голосом подтвердил Карреган, – ...понял! Ни в коем случае не выходить... но я и не собирался выходить... – И после мгновенной паузы добавил: – Я вас жду...
Профессор отключил связь, и Шольц после минутного колебания переключился на дежурного по станции. Леверенц отозвался сразу, хотя его физиономия на экране также не появилась:
– Герман, ты видел, что произошло?!! Объясни, я ничего не понял!! Видел, как на нас падали... камни, а потом экран погас и... трясло... трясло!..
– Сейчас трясет? – жестко перебил его Шольц.
– Что?.. – не понял Хельмут.
– Сейчас трясет, спрашиваю?! – повторил Шольц.
– Нет... – растерянно ответил электронщик, – ...нет, не трясет, но я ни с кем не могу связаться! Может быть, на станции уже никого кроме нас не осталось!!!
Герман понял, что Леверенц находится на грани истерики и способен на любой, самый дикий поступок. Поэтому он как можно спокойнее и даже чуть насмешливо проговорил:
– Ну почему же никого не осталось?! Я только что говорил с профессором Карреганом, который совершенно спокойно работает в своем кабинете. Да и я сам собираюсь перебираться на станцию, хочешь, зайду и к тебе... Ну, а по поводу срыва связи – такой удар вполне мог повредить и приборы, и коммуникации. Разберемся, поправим... главное – не терять спокойствия.
Не дожидаясь ответа от дежурного, астрофизик отключил связь, откинулся на спинку кресла и, закрыв глаза, с минуту переводил дух. Затем, выбравшись из кресла, он достал из дубль-камеры информационный кристалл и, зажав его в кулаке, направился к выходу из обсерватории. Пульт управления входным шлюзом работал в штатном режиме и показывал, что тамбур, отделяющий обсерваторию от тоннеля, заполнен воздухом. Перейдя в тамбур, Шольц тщательно задраил люк шлюза и, не раздумывая, принялся натягивать скафандр. Закончив одеваться, он вставил в записывающее устройство скафандра снятый с дубль-камеры кристалл и подошел к внешнему люку тамбура. Датчик, установленный на панели управления шлюзом, показывал наличие атмосферы в переходном тоннеле, но Шольц почему-то не верил этим показаниям!
И он оказался прав. Едва механизмы открывания внешнего люка сдвинули полиольстальную крышку с места, в образовавшуюся щель со свистом начал выходить воздух. Спустя несколько секунд эта щель увеличилась и свист исчез, однако автоматика скафандра бесстрастно фиксировала, что давление в переходном тамбуре стремительно падает. Кроме того, в проеме люка было темно – освещение тоннеля не работало!
Через минуту Шольц смог переступить порог обсерватории, луч нашлемного фонаря высветил чуть отблескивающие стены тоннеля, уходящие темной трубой в направлении основного комплекса станции. Астрофизик оставался на месте до тех пор, пока люк за его спиной не закрылся, а затем шагнул вперед. Два электрокара стояли в нише рядом с входным люком, но Герман даже не взглянул в их сторону – было ясно, что воспользоваться ими нельзя, их энергоснабжение осуществлялось с распределительного щита станции.
В момент метеоритного удара шестнадцать сотрудников станции находились в большой кают-компании, у огромного информационного экрана, наблюдая за непонятными действиями странных астероидов. С виду несокрушимая ледяная скорлупа Тритона, на которой покоился купол, оказалась вдруг пористой, словно какой-то из составлявших эту замерзшую смесь газов был непонятным способом нагрет и переведен в жидкое состояние. При ударе метеоритного кольца в основание купола ледяной монолит рассыпался в крошку, и прикрывавший кают-компанию полиольстальной купол вместе с управляющими им механизмами рухнул вниз. Все шестнадцать человек погибли мгновенно, частью раздавленные обломками конструкций, частью задохнувшиеся!
Метеориты, не входившие в состав основного ударного кольца, действительно имели свои собственные цели. Один из них попал точно в практически полностью открывшуюся шахту эмиссионного излучателя, покорежил наконечник излучающей антенны и застрял между стеной шахты и несущей фермой антенны. Еще два метеорита врезались в поверхность спутника рядом с шахтой и обрушили значительную часть прилегающего к ней ледяного монолита. Это обрушение лишило опоры несущую конструкцию прикрывавшего шахту купола, и ее перекосило. Одиннадцать метеоритов угодили в ледяную плиту, прикрывавшую складские помещения и ремонтные мастерские. Шесть из них смогли пробить и ставшую пористой корку Тритона, и проложенный под ней сэндвич из пенополистерольного пластика и полиольстальной фольги. Три дыры мгновенно вспенившийся пластик смог закрыть, а еще три, оказавшиеся в потолке продуктового склада, литейной мастерской и ангара дальних вездеходов, были слишком велики, так что автоматике станции пришлось изолировать эти, потерявшие герметичность помещения от общего объема станции. Через две минуты после этого в продуктовом складе задохнулся трюм-мастер станции.
Механик-энергетик станции Петер Шторм в момент метеоритного удара находился в лаборатории ремонтного комплекса. Его, в отличие от Шольца, весьма заинтересовала втулка, которую они накануне ночью заменили в механизме поворота радиотелескопа. Он как раз заканчивал анализ материала втулки, когда помещение лаборатории содрогнулось от удара и за стеной раздался резкий свист выходящего через пробоину воздуха. Шторм вскочил со своего места, но уже в следующее мгновение свист прекратился. Еще с минуту механик, застыв на месте, прислушивался, а затем быстрым, неслышным шагом подошел к двери, ведущей в цех металлообработки. Однако сразу открывать дверь он не стал – ему вдруг показалось, что за дверью кто-то есть и этот кто-то так же, как и он сам, прислушивается к происходящему в соседних помещениях.
С минуту Шторм стоял неподвижно, вцепившись пальцами в дверную ручку, но за дверью царила тишина. Тогда он медленно, осторожно повернул ручку и толкнул дверную створку. В образовавшуюся щель цех металлообработки был виден почти полностью – дверь располагалась в самом углу этого цеха. Механик обежал открывшееся помещение быстрым взглядом.
С потолка свисали неряшливые лоскутья полиольстальной фольги, между которыми свежим, ослепительно белым сталактитом красовалась большая сосулька вспененного пластика. В воздухе висела поднявшаяся с пола пыльная завеса, сквозь которую, однако, было отчетливо видно, что цех пуст. Во всяком случае, никого, кто бы мог «прислушиваться к окружающему», не было видно.
Однако Шторм, в силу своей профессии, был очень осторожен – пробой в потолке свидетельствовал о том, что нечто должно было находиться в цехе. Он проскользнул сквозь дверную щель и, чуть пригнувшись, мягким крадущимся шагом двинулся мимо многоцелевого автомата в сторону главного пролета, пересекавшего все пространство цеха и находившегося как раз под запененной пробоиной. Уже находясь буквально в двух шагах от начала пролета, он вдруг увидел на кожухе автомата плазменный резак-горелку, и рука сама потянулась к инструменту. Едва его пальцы сомкнулись на удобной тяжелой рукояти, Шторм ощутил, что к нему полностью вернулась привычная уверенность в себе. Он уже гораздо смелее шагнул вперед и выглянул из-за кожуха автомата. Вдоль трехметрового главного пролета выстроились всевозможные металлообрабатывающие агрегаты, а прямо посреди него, на начищенных металлокерамических плитках пола, стояла, посверкивая многочисленными грубыми сколами, каменная колонна высотой около двух метров. Ее нижнее основание было квадратным, где-то восемьдесят на восемьдесят сантиметров, к вершине колонна сужалась, но совсем немного.
