– Я поместил его на первой пассажирской палубе в каюте первого класса, и устроился он отлично. В первом попавшемся бутике купил себе спортивный костюм оранжевого цвета, переоделся и тут же отправился в голубую гостиную. Представляете, командир, эту оранжевую громадину в голубой гостиной... Наших снобов чуть кондрашка не хватила!!
Колиньш ярко представил себе голубую гостиную – стены, затянутые натуральным шелком, мебель чингамского голубого дерева с перламутровой инкрустацией, разодетых в пастельных цветов шелка дам, светлые костюмы мужчин, и среди всего этого великолепия громадного черноволосого мужчину в оранжевом спортивном костюме!! Ему тоже стало смешно!
Все время разгона, а он продолжался почти пятнадцать стандартных суток, командир корабля не появлялся в пассажирской столовой, хотя негласные правила пассажирских лайнеров предписывали ему хотя бы одну из трапез проводить с избранными пассажирами. Его первый ассистент, выполнявший вместо командира эту повинность, на вопросы командира о состоянии и настроении пассажиров только загадочно улыбался, пожимал плечами и отделывался общими фразами.
Колиньш появился в столовой первой пассажирской палубы только во время первого гиперпрыжка. Общество, как он и ожидал, собралось самое изысканное – солидные, весьма успешные мужчины, стильные, свободные в общении дамы, но профессор астрономии совсем не терялся в этом рафинированном обществе, и вовсе не из-за своей огромной, яркой фигуры или броского, «нетрадиционного» костюма. Кстати, одет он был уже не в оранжевую «спортивку», а в свободного покроя светлый ботсаг, эффектно подчеркивавший его могучую, но пропорциональную фигуру.
Отто Капп появился в столовой одним из последних, и тут же от второго стола послышался мелодичный женский голос:
– Профессор, сегодня вы обедаете с нами, милости прошу, вот ваше место!..
Капп широко улыбнулся и направился ко второму столу, где один из стульев действительно оставался пустым. Уже это удивило командира лайнера – как правило, пассажиры в течение двух-трех трапез группировались в «свои» компании, занимавшие постоянно одни и те же места, за одними и теми же столами.
Профессор расположился на приготовленном для него месте и, оглядев своих сотрапезников, заговорил своим великолепным басом:
– Госпожа Элеонора, вы очень любезны... – Последовал легкий поклон в сторону пригласившей его дамы. – Рад вас приветствовать, господин Готлиб... – Кивок в сторону мужчины, сидящего напротив. – Добрый день, госпожа Виола, мы ведь сегодня еще не виделись?..
– Да... – томным, надломленным голосом произнесла сидевшая справа от профессора красавица, – ...я сегодня утром не покидала своей спальни. Всю ночь меня мучили кошмары, и я чувствую себя совершенно разбитой!
Капп внимательно взглянул на свою соседку и притворно строгим тоном проговорил:
– Такой красивой женщине незачем беспокоиться о каких-то там блестящих безделушках, тем более что они вовсе не пропали, а лежат в верхнем ящике подзеркальной тумбы под... – Тут он очень смешно смутился и быстро закончил: – Ну, вы сами увидите под чем!..
Затем, аккуратно расстелив на коленях салфетку, профессор глухо кашлянул и добавил, не поднимая глаз:
– Нет, госпожа Виола, ваша прислуга Камилла здесь ни при чем, камни положили в подзеркальную тумбу вы сами, после позавчерашнего танцевального вечера.
Виола очень мило улыбнулась и буквально пропела своим низким, «зовущим» контральто:
– Ах, профессор, вы меня так утешили... Смотрите, я уже весела!
Второй стол, за которым происходил этот разговор, стоял совсем недалеко от командирского стола, так что Колиньш все прекрасно слышал и... очень удивлялся – столь светский и в то же время столь тонко разбирающийся в женской психологии профессор астрономии встречался ему впервые! К тому же было совершенно непонятно, откуда Отто Каппу известно, кто и куда положил драгоценности этой Виолы?!
После обеда вокруг поднявшегося из-за стола командира лайнера собралась толпа пассажиров, желавшая пообщаться с первым лицом на звездолете, но Колиньш не без ревности заметил, что вокруг профессора народу столпилось не меньше!
Когда навигатор ответил на все вопросы окруживших его пассажиров и толпа вокруг него немного рассосалась, пожилая, но все еще красивая дама в лососевом платье с рубинами вместо пуговиц довольно фамильярно взяла его под руку и увлекла к стоящему у стены столовой дивану. Чуть ли не силой усадив его на диван, она примостилась рядом и жарко зашептала ему на ухо:
– Господин... э-э-э... командир, ваш помощник, который обедал вместе с нами, ужасно скрытый человек, из него невозможно вытянуть ни одного внятного слова!! Но вы не откажетесь удовлетворить невинное женское любопытство – скажите, ради бога, откуда взялся это милый профессор?!!
Она бросила быстрый взгляд в направлении интересовавшего ее великана и снова потянулась к уху командира:
– Вы знаете, у меня весьма обширные знакомства в научной среде Амеруса, но я никогда, ни на одном научном... э-э-э... сборище не встречала профессора Каппа!!
– Сударыня... – командир лайнера чуть отодвинулся от наседавшей на него дамы, – ...я сам едва знаком с профессором, но... возможно, он просто не любитель научных... сборищ. Он, знаете ли, астроном, а астрономы, как мне известно, предпочитают уединение!
Дама, немного откинув голову, внимательно посмотрела в лицо Колиньшу, а затем отрицательно покачала головой:
– Нет, господин командир, профессора Каппа никак не назовешь отшельником! Он очень общителен и... он понимает толк в женском обществе!
После этих слов она неожиданно встала с дивана и направилась к своему кумиру, оживленно разговаривающему сразу с десятком пассажиров.
В течение всего перелета авторитет доктора Каппа и внимание к нему только возрастали. Он мог поддержать разговор практически на любую тему и обладал, по всей видимости, энциклопедическими знаниями. Он мог оказать и практическую помощь, поскольку обладал уникальными способностями к ясновидению, хотя и отрицал их, утверждая, что просто делает правильные выводы из поведения и разговоров людей. Именно ему должен был быть благодарен командир за то, что собравшиеся на лайнере сливки общества не донимали его своими капризами!
И вот теперь оставалось тридцать семь суток до окончания полета, а значит, до расставания со столь замечательным человеком.
Валдис Колиньш шагал по бежевой ковровой дорожке, покрывавший пол в вестибюле первой пассажирской палубы и раздумывал о том, с какой целью Капп оставил свою научную работу на Находке и вылетел к Земле, и вдруг увидел, что предмет его размышлений стоит в вестибюле в полном одиночестве, словно бы поджидая его.
Когда командир лайнера приблизился, профессор шагнул ему навстречу и, приглушив свой раскатистый бас, проговорил:
– Господин командир, у меня к вам просьба...
– Слушаю вас, – с готовностью произнес Колиньш.
