И тут все кончилось! Палило сверху, но вполне терпимо, обдавало холодом снизу, но тоже не убийственно. Вот только способность видеть и слышать вернулась не сразу, зато обугленная кожа чувствовала прикосновение пролетавших субатомных частиц. А когда зрение вернулось к нему, он увидел огромное черное ничто, покоящееся между двух гигантских кроваво-красных плит, содрогающихся в ритме работающего сердца!
Взгляд его, сама его сущность потянулись к этому великолепному черному сгустку, источавшему странную, почти звериную уверенность. Уверенность в собственной силе, мощи, собственном величии и... неподсудности!! А приблизившись, он вдруг увидел, что эта квинтэссенция тьмы... прозрачна!.. Или... призрачна!.. Он увидел, как внутри казавшейся бесконечной черноты все в том же ритме, в котором содрогались обе плиты, содрогается какая-то странная угольно-черная решетчатая конструкция. Длинные, скрученные наподобие жгутов перетяжки соединяли, связывали едва заметно подрагивающие кристаллы, а в самом центре тяжело ворочалась какая-то бесформенная аморфная масса!
«Ближе... ближе... ближе!.. – с каким-то даже исступлением потребовал шепот-шорох, но Сергею совсем не хотелось приближаться к этой черноте... но и оторваться от нее он никак не мог! И в этот момент его снова скрутило, рвануло в разные стороны, потащило к самому центру черного сгустка и одновременно прочь от него!!!
И тут он услышал жуткий, сорванный до рези в горле вопль:
– Я больше не могу-у-у-у!!!
Это был живой, человеческий крик! Не шепот, слышимый со стороны, не просьба-подсказка, это был крик... Его крик!!
Только через мгновение Сергей понял, что видит не черное, просвечиваемое пятно между двух кроваво-красных плит, перед его глазами белел полукруглый потолок бота, а сам он лежал в проходе между креслами, и горло его саднило, а на губах был привкус крови!
Бабичев повел глазами и увидел, что рядом с ним на коленях стоит Воличек, и глаза его расширены ужасом, а позади него сгорбился в кресле профессор Карпински, и фигура профессора облита мерцанием работающего монитора...
– Как дела, Иржи?.. – еле слышно прохрипел Сергей, и этот едва слышный хрип отозвался в его голове колокольным звоном. И сквозь этот звон к его сознанию проник лихорадочный шепот Иржи:
– Я тебя звал, капитан!.. Я звал тебя, а ты не отзывался!.. Я... я испугался!.. Я никогда в жизни так не пугался!..
– Все в порядке, сержант, – попробовал успокоить его Сергей, – ты молодец...
И опять в его голове ударил набат, но на этот раз значительно дальше... глуше... отстраненнее.
Сергей попробовал приподняться и тотчас почувствовал, как под спину ему поднырнула рука Воличека, помогая оторваться от пола.
Взгляд Бабичева уперся в сутулую спину профессора и, пересиливая собственную хрипоту, он спросил:
– Профессор, удалось хоть что-то узнать?!
– Узнать?.. – не оборачиваясь, отозвался Карпински. – Узнать удалось много, вот только...
Он не договорил, склонившись над клавиатурой, но Бабичев уже пришел в себя:
– Что – «только»?! – гораздо тверже потребовал он.
– Да вот такое впечатление создается, что вы, господин капитан, оставили там, в глубине... бомбу! Радиоактивное излучение подпрыгнуло аж в четыре раза, и температура начала быстро повышаться! Да и давление скачет... даже на глубине в три километра. Командир линкора приказал нам убираться с планеты, а я хочу немного подождать... Посмотреть, как дальше ситуация будет меняться!..
– Посмотреть?!! – взревел Бабичев, поднимаясь на ноги. Было непонятно, куда делись его слабость и хрипота. – Нет, наука, ты хочешь четырнадцать жизней здесь положить!!
В один момент он оказался позади сидящего за компьютерной панелью профессора и буквально выбросил того из кресла. Затем, схватив микрофон громкой связи, он вдавил клавишу на пульте компьютера и проорал в микрофон:
– Всем немедленно вернуться на борт «стрижа»!!! Повторяю, всем немедленно вернуться на борт «стрижа»! Десантникам, сопровождающим ученых, обеспечить их своевременное возвращение!! Объявляется пятнадцатиминутная готовность к старту!!!
Спустя двенадцать минут все десантники собрались на борту бота. Оба физика тоже были на месте. А на дне котловины уже начал плавиться аммиачный снег. Бот оторвался от начавшего проваливаться наста и свечой пошел вверх и в сторону от широкого ледяного кольца котловины, и когда он достиг высоты в двенадцать километров, из середины проваливающейся впадины вслед ему плюнуло кипящим водородом!!
Спустя двадцать минут «стриж» благополучно опустился на причальную палубу линкора, а еще через два часа в кабинете командира линкора собрались пять человек.
Когда все приглашенные устроились, Вихров, сидевший за рабочим столом, оглядел собравшихся и негромко проговорил:
– Господа, я счел нецелесообразным собирать расширенное совещание. Те, кто здесь собрался, наилучшим образом владеют вопросом, который мы должны обсудить, и на их мнение не будет влиять... ну, скажем, личный интерес. Произошло нечто непредвиденное – группа профессора Карпински, планировавшая оставаться на поверхности планеты в течение пятнадцати суток, была вынуждена срочно эвакуироваться. Однако усилиями капитана Бабичева ей удалось проникнуть на глубину более пятидесяти километров и произвести обследование происходящих там процессов. Господин профессор, прошу вас, сообщите, что удалось выяснить.
Карпински задумчиво потер пальцами подбородок и начал говорить, осторожно подбирая слова:
– Действительно, я вынужден согласиться, что... э-э-э... методика, предложенная капитаном Бабичевым, оказалась чрезвычайно эффективной, хотя поначалу его идея показалась мне... э-э-э... неразумной. Я приношу господину капитану свои извинения и... э-э-э... свое восхищение его экстраординарными усилиями на благо науки...
– Господин профессор, давайте к делу, – перебил его командир линкора. – Свое восхищение вы выскажите капитану Бабичеву после.
– Да-да... – тряхнул головой профессор, словно бы извиняясь перед собравшимися. – Так вот... о результатах. Нам удалось узнать, что атмосферные катаклизмы, происходящие на этой планете, напрямую связаны с процессами, идущими глубоко под ее поверхностью. Анализ информации, собранной с помощью капитана Бабичева, дает возможность сделать следующие, довольно аргументированные выводы. Котловины, над которыми формируются наблюдаемые нами смерчи, являются верхней частью скважины. Диаметр таких скважин варьируется от одного километра до трех, а вот глубина практически одинакова – около пятидесяти километров. Сама скважина забита рыхлым аммиачным льдом. По мере погружения в недра планеты повышаются температура и давление, причем в верхней части скважины температура повышается незначительно, зато давление растет быстро. Это приводит к тому, что жидкий водород, содержащийся в... э-э-э... если можно так выразиться... грунте, переходит в металлическое состояние. Этот факт особо заметен в стенках скважины. В самой скважине процесс металлизации водорода сдерживается, похоже, именно температурным фактором, хотя и здесь металлический водород присутствует. На глубине около сорока километров температура окружающей среды повышается настолько, что лед переходит в метастабильную фазу, а затем в жидкую фазу. Именно в этом... э-э-э... так сказать... слое располагаются парные поля очень сложного состава. Каждое из этих полей имеет многослойную структуру, причем вектор каждого из этих слоев строго ориентирован внутри поля. Таким образом, пространство между этими многослойными полями подвергается своеобразному воздействию, которое приводит к преобразованию поступающего в это пространство вещества. Мы пока не можем сказать, во что именно преобразовывается вещество, но... э-э-э... похоже, там происходят субатомные процессы, ведущие к созданию... э-э-э... органики! Возможно, не слишком сложной, но... э-э-э... тем не менее!..
