– Я тебе плинес один подалосек. Осень ценная стука.
Он разжал кулачок. На маленькой ладошке лежал небольшой ясный стеклянный шарик, державший внутри себя оранжевый отблеск светившейся на столе лампы. Я протянул руку, и Данила аккуратно переложил свое сокровище мне в ладонь.
– Слушай, это действительно очень ценная штука. Она и тебе пригодилась бы. Зачем ты мне ее отдаешь?
Я хорошо знал, что у мальчишки было немного дорогих для него вещей. Он не был жадным, но этот шарик, найденный им во дворе детского сада, был для него очень дорог. Мне не хотелось забирать у малыша ценную для него и совершенно не нужную мне игрушку.
Данила глубоко вздохнул:
– Он тебе сколо осень понадобится. Я тосьно знаю. – Он строго поднял вверх крошечный указательный пальчик. – Не потеляй!
Он начал кряхтя сползать на пол. Я встал с кровати и взял его на руки.
– Давай-ка, друг, я тебя отнесу в твою постель.
Данила обнял меня за шею и, когда мы вышли на лестницу, зашептал мне в ухо:
– Мамка уговаливает папку, сто ты не дядя Илюха, сто ты сюжой дядька и колдун. А папка говолит, сто она сосиняет елунду. Они все сепсются и сепсются, спать мешают.
– А ты их не слушай. Спи. А то завтра с утра мы купаться поедем, а ты спать будешь.
– На Сенеш?
– На Сенеж.
– Здолово!
Я отнес его в детскую, уложил в постель, укрыл одеялом и посидел рядом, пока не понял по тихому сопению, что он уснул.
Только поднимаясь по лестнице к себе на чердак, я понял, что Данила спит довольно далеко от своих родителей и, конечно же, не мог слышать их шепот. Вернувшись к себе, я достал Данилкин подарок и задумчиво покатал его по ладони. Затем, тщательно спрятав шарик во внутренний кармашек сумки, я лег и погасил лампу.
3. Покровка. Утро. День
23 июля 1995 года.
…бывают, казалось бы, случайные встречи, случайно подслушанные разговоры, случайно увиденные, не предназначенные для наших глаз, куски чужой жизни. Они порой неожиданно и круто меняют нашу жизнь. Я не фаталист, но в таких случайностях чувствуется рука Судьбы…
Утро было солнечным и звонким от птичьего щебетания. Окно моей комнаты выходило на запад, и поэтому утром солнце в него не попадало. Это создавало отличные предпосылки для долгого, ничем не нарушаемого сна, часиков этак до …дцати. Однако, если в доме обитает мальчишка в возрасте от трех до десяти лет, который считает вас своим другом, на продолжительный спокойный сон вы рассчитывать не должны. Иначе – прощай дружба. Так что уже в половине восьмого снизу из розовых кустов раздался нетерпеливый тоненький голосок.
– Дядя Илюха!.. Дядя Илюха!.. Вставай!.. Завтлакать пола!.. А то на озело опоздаем!..
Я не мог взять в толк, как можно опоздать на озеро, однако точно знал, что законы мужской дружбы требуют немедленного и достойного мужчины ответа. Поэтому я кубарем скатился с кровати и, распахнув окно, выглянул во двор. Данила стоял под окнами, задрав голову и от нетерпения переступая ногами, обутыми в синие сандалии.
– Я уже давно встал и практически готов к выходу. Спорим, я первый буду на кухне?
Данила, не отвечая, дунул вокруг дома в сторону кухни.
Я натянул плавки, а поверх них шорты и, быстро накрыв смятую постель одеялом, рванул вниз по лестнице, зная, что за Данилой мне уже не угнаться. Настроение было прекрасное, я чувствовал себя отдохнувшим и полным какой-то веселой энергии. Выскочив на залитый солнцем двор, я внезапно осознал причину столь отличного своего состояния. Меня, как большинство гениальных людей, ночью осенило, и я понял, как мне надо себя вести в создавшейся ситуации.
Во-первых, никому ни при каких условиях, никогда больше не рассказывать, где я был эти несчастные пять дней. Если уж абсолютно доверчивая Светка и квазирационалист Юрик – мои самые верные и надежные друзья – пришли в полное смятение от моего рассказа и особенно от демонстрации моих новых способностей, то люди, знающие меня не столь хорошо, могут… Да что угодно могут. От собственного помешательства до, что более вероятно, насильственного определения меня в дом скорби. Доказывай потом, что ты не шизик. Это «во-первых» было легко выполнимо, поскольку мой неведомый покровитель, похоже, устроил мне на эти пять дней железобетонное прикрытие, которое было для всех абсолютно достоверным.
Во-вторых, никому ни при каких условиях более не демонстрировать своих вновь приобретенных способностей. А что такие способности у меня появились, я уже ни минуты не сомневался. Реакция моих друзей показала, что такая демонстрация ничего, кроме растерянности, страха и агрессии, не вызывает. Правда, это было легче сказать, чем сделать, учитывая мою способность быстро загораться, мой азарт и привычку действовать не раздумывая. Так что придется себя перевоспитывать.
В-третьих, мне обязательно необходимо разобраться, где же я все-таки находился эти пять дней, кто и как меня туда отправил, и можно ли еще раз попасть в этот чудесный и страшный мир. По правде говоря, я с удовольствием повидался бы там кое с кем еще раз. Перед моими глазами сразу возникла Лаэрта. Но в этом направлении у меня оставалась только одна малюсенькая щель в лице чистенького, прохладного, незнакомого деда. Если он мне не поможет, я никогда ничего не выясню.
В-четвертых, мне необходимо попробовать свои способности в магии и определить, что я смогу учудить здесь, на Земле.
И в-пятых, при всем при том мне необходимо вести себя… нет продолжать жить так, как будто со мной ничего и не произошло. Ну, съездил человек в Нижний Новгород, в котором и ранее бывал неоднократно. Ну, похоронил какого-то дальнего родственника, не оставившего ему никакого наследства. Ну, попечаловался на похоронах. И будя. Жизнь идет, и она прекрасна.
Поэтому, когда я ворвался на кухню, наступая на пятки визжащему от удовольствия Даниле, и увидел не выспавшееся, явно растерянное лицо Светланы и не менее не выспавшуюся, хмуро безразличную физиономию Юрки, я громко расхохотался, как человек, чей сложный, тщательно подготовленный розыгрыш блестяще удался. Данила ржал не менее довольно, да еще нахально тыкал пальцем в своих родителей, как будто был со мной в сговоре.
Мои бедные растерянные друзья сначала тупо наблюдали за нашим весельем, а затем сами стали неуверенно улыбаться. До них постепенно доходило, что их старый и хороший друг Илюха Милин просто подло их разыграл.
Короче, морально-психологическая атмосфера в «доме Облонских», то бишь Ворониных, пришла более или менее в норму, и мы дружно принялись за реализацию наших воскресных планов.
Вареные яйца и хлеб с маслом, изображавшие собой наш завтрак, были уничтожены в несколько минут. Мы еще, обжигаясь, допивали черный кофе, а Данила, прикончивший, не отрываясь, свой стакан молока, уже приплясывал возле машины в обнимку с огромной ярко-зеленой надувной лягушкой.
