– Мы, безусловно, посетим заведение, отрекомендованное столь солидным знатоком сказочных подвальчиков, только мне надо побывать в бухгалтерии.
– А, так ты еще гонорар не получил, – догадался Женька. – Тогда вперед! Твои на депозит не переводили, в кассе лежат. Получишь, и потопали творческий тонус поднимать. А то я со своей «Галиной Бланкой» ничего придумать не могу. Кроме лозунга «Галину Бланку – в каждую кастрюлю» – ну ничегошеньки в голову не лезет. Надо раскрепостить подсознание.
Он опять хлопнул меня по спине и отошел к своему столу.
Я бросил взгляд на часы.
– Пожалуй, ты прав, – пробормотал я себе под нос. – Пора прогуляться до бухгалтерии, только сначала мы сделаем один звоночек.
Я снял трубку и навертел удивительный восьмизначный номер. Совершенно неожиданно для меня в трубке раздались обычные длинные гудки, а затем, после звонкого щелчка, послышался приветливый женский голос:
– Коммутатор…
Я, честно говоря, несколько растерялся, но после короткой заминки бросил в трубку:
– Мне дед Антип нужен.
Последовала довольно длинная пауза, а затем трубка мне ответила тем же женским голосом, в котором, однако, вместо прежней приветливости появилась явная брезгливость:
– Молодой человек, вы соображаете, откуда звоните? – и далее последовали короткие гудки отбоя.
Вот так. Без разговоров трубочку хабах на рычажок! Подожди, она же сказала: «Вы соображаете, ОТКУДА звоните». Вот именно – не куда, а откуда. Я огляделся. В комнате стоял обычный творческий гвалт, в который свежей оригинальной нотой вливалась звонкая трель закипающего чайника. Да, пожалуй, моя собеседница могла решить, что я звоню из какого-нибудь пивбара, преследуемый разгоряченным милиционером. Ну а в том, что вокруг меня тьма народа, заинтересованно прислушивающегося к моему разговору и лихорадочно записывающего набранный мной номер, она была просто убеждена. Все правильно – перезвоним из автомата.
Во избежание возможных случайностей я крутанул колесики кодового замка на кейсе, а затем с легким сердцем отправился в бухгалтерию, к нашей главной кормилице Галочке Анатольевне. Бухгалтерия располагалась в дальнем конце коридора. Подойдя к ней, я увидел Глянца, который стоял в курительном тупичке и прилежно-развязно делал вид, что наслаждается сигареткой с золотым ободком.
– О, Борисик Абрамыч, да вы курить начали! Понимаю, нервы, нервы. Спокойнее надо быть, спокойнее!.. – не мог я отказать себе в удовольствии…
Глянц, увидев меня, вздрогнул и нервно втиснул сигарету между своих тонких губ. Затем, спохватившись, он выдернул ее обратно и тоном ужасно занятого и страшно ответственного работника заявил:
– Милин? Здравствуй. Я тебя разыскивал. Мне срочно нужна проработка материала по концерну «Галина Бланка». К вечеру, к заседанию совета, необходимо иметь все материалы!
– Да, мне передали, что вы разыскивали меня во втором ящике моего рабочего стола. Обычно меня там не бывает. Но поскольку теперь там стали появляться чужие ручонки, я установил в этом ящике небольшой такой капкан… – Я выразительно взглянул на Борисика. – И в другие ящики тоже… Да, кроме того, я думаю, вы в курсе, что «Галину Бланку» обрабатывает Евгений Николаевич Брусничкин, поэтому все вопросы к нему.
С этими словами я толкнул двери бухгалтерии.
Галочка Анатольевна встретила меня, как всегда, с неподдельным восторгом и материнской нежностью.
– Илюшенька, дорогой, как ты съездил? Тяжело, наверное, было, все эти грустные хлопоты, беготня… Ты, наверное, устал? Ты когда вернулся? В выходные хоть немного удалось отдохнуть? Давай-ка мы чайник поставим… – и уже своей помощнице: – Верочка, ставь чайник, напоим Илюшу кофе. У нас там булочки были…
Я с умиленной улыбкой наблюдал за этой легкой суматохой, которая поднималась вокруг Галины Анатольевны всякий раз при моем появлении. Да, я ходил в любимчиках главного бухгалтера и очень этим гордился. Все считали, что Галина Анатольевна обладает удивительным чутьем на человеческие качества, поэтому ее нежное отношение ко мне подтверждало, что я не худший представитель рода человеческого.
Меня подмывало плюнуть на Женькино предложение и остаться в бухгалтерии на кофе с булочками, но это кофепитие могло затянуться надолго и плавно перейти в обед, а у меня были еще кое-какие дела, да и Афоня мог проявиться в любой момент. Поэтому я со вздохом сожаления заявил:
– Ах, Галочка Анатольевна, вынужден отказаться от вашего заманчивого предложения. Меня ждет Брусничкин и ваша тезка – «Галина Бланка». Я зашел насчет зарплаты. Говорят, деньги выдавали.
– Ну конечно, конечно. Верочка, выдай Илюше аванс и премию не забудь.
Через несколько минут я покидал гостеприимную бухгалтерию, обремененный солидной суммой в иностранной валюте, а еще несколько минут спустя мы с Женькой вышли из парадного подъезда фирмы на раскаленный полуденный асфальт Таганской улицы.
Таганка – один из старейших районов Москвы – давным-давно застроена небольшими двух-трехэтажными особнячками с массой дворов и двориков, палисадников и закоулков, перегороженных самыми разнообразными заборами и загородками. Как и по всей Москве, на Таганке к Олимпийским играм 1980 года прошла большая чистка, но коснулась она практически только Марксистской улицы. Оно и понятно, улицу с таким названием тогдашние власти не могли показать многочисленным гостям Олимпиады в неприбранном виде. Поэтому стоявшие на ней дома просто смели, и в кратчайшие сроки, в соответствии с принятыми на себя повышенными обязательствами, на ее месте возвели широкий проспект, застроенный современными жилыми высотками. Таким образом, улицы Таганская и Воронцовская, бывшие до того времени основными восточными лучами Таганской площади, стали в одночасье бедным городским захолустьем – на них у властей денег не хватило, и изменения их практически не коснулись.
С приходом перестройки, а затем и развитой демократии, новенькие русские, а также американские, немецкие, французские и так далее, облюбовавшие себе милые особнячки на улицах Таганской и Большой Коммунистической, принялись приводить эти особнячки в дореволюционный вид. При этом, если улица Большая Коммунистическая за какие-то полгода превратилась в клубно-представительскую стрит с вылизанными тротуарами и блистающими темным витринным стеклом фасадами, то на улице Таганской все как-то замерло на стадии деревянных ограждений, сорванных крыш, выломанных оконных и дверных коробок и прикрывшей весь этот развал стыдливой зеленой вуали оградительной нейлоновой сеточки.
Несколько долгих мгновений мы с Женькой стояли у входа в фирму, любуясь агрессивной деятельностью турецких рабочих на просторах московских улиц. Затем Женька, приобняв меня за плечо и подталкивая рядом с собой, двинулся вдоль фасада нашего дома, но практически сразу свернул в темный закоулок. Далее мы двигались гуськом, причем я старался идти за ним след в след, рискуя иначе оказаться в какой-нибудь особо зловонной луже.
Брусничкин имел поразительный нюх на вновь открытые злачные места с хорошей репутацией и привычку ходить непроторенными путями. Любой, даже самый коренной москвич, но нормальный человек, с Таганской улицы в Товарищеский переулок попадает, пройдя в сторону Таганской площади и свернув направо. Но Брусничкин, конечно же, знал путь короче. Поэтому мы топали какими-то мрачными, холодными двориками, окруженными разваливающимися кирпичными оградами и покосившимися серыми заборами, по кирпичам и доскам, брошенным в не просыхающие, вонючие, покрытые ледяной зимней корочкой лужи.
