Выход из пещеры располагался прямо в отвесной скальной стене, покрытой редкими кустиками и клочковатой, но высокой травой. Кроме того, скалу украшали неприятного вида каменные осыпи. Внизу расстилался лес – дремучий лес без конца и края, только где-то у самого горизонта отблескивала большая вода. Я со вздохом убрался обратно в пещеру, и мое место занял Данила. Через пару минут он повернулся ко мне с вытянувшимся личиком, на котором был написано: «И как же мы отсюда выберемся?»
– Вот поэтому этим выходом и не пользовались… – ответил я на незаданный вопрос и принялся разматывать веревку, поминая добрым словом Опина. Один конец веревки я привязал к огромному валуну, лежавшему рядом с отверстием пещеры, а второй завязал скользящим узлом под мышками у Данилы.
– Давай попробуем… – со вздохом сказал я и кивнул на выход. Данила тут же начал выбираться наружу ногами вперед.
Самое неприятное было в том, что я не мог наблюдать за его спуском. Я медленно травил веревку, так что порой слышал поторапливающие Данилины крики. Когда веревка ушла в отверстие целиком, я высунулся вслед за ней и увидел, что Данила выбрался из петли и повис на вытянутых руках. Не успел я его остановить, как он отпустил веревку и…
Через мгновение он стоял на небольшом выступе и призывно махал мне руками. Я вернулся в пещеру, втянул внутрь веревку и достал из своего мешка тонкий шнур. Потом с помощью веревки и шнура я спустил вниз наши мешки, а уж следом за ними отправился сам, предварительно подготовив веревку к съему. Спустившись на всю длину веревки и повиснув над Данилой, я дернул шнур, отвязав веревку от валуна, и рухнул на облюбованный мальчишкой карниз. Падал я всего метра два, поэтому все обошлось нормально.
Дальнейший спуск проходил гораздо проще, и минут через сорок мы уже стояли у подножия отпустившей нас горы. С этого места вход в пещеру был совершенно незаметен, а подъем по голым каменистым осыпям совершенно непривлекателен.
Мы уселись на травку передохнуть и огляделись по сторонам. Вокруг нас шумела тайга. Столетние ели вымахнули свои верхушки к небу, цепляясь за плывущие над ними облака. В их тени густо разросся подлесок, состоявший из ольхи, тонких осин, рябин, кустов орешника и бузины. Да, это была родная тайга, так что мы могли надеяться, что вышли где-то в России. Если только это не была Канада. Я сам там не был, но говорят, что их тайга очень похожа на нашу.
Немного передохнув, мы двинулись вперед. Со скалы в непроглядном таежном безбрежье я не заметил никакого человеческого жилья, и поэтому решил идти к воде, видневшейся на горизонте, – на побережье людей найти легче.
Судя по положению солнца, было еще достаточно рано – часов девять-десять утра, но тайга уже давно проснулась. Мы шагали по высокой молодой траве, упругому мху и хвойной подстилке и слушали разноголосицу леса. Данила радовался, словно точно знал, что мы скоро будем дома. Он шагал вприпрыжку и что-то весело насвистывал. Минут через двадцать он спросил:
– Дядя Илюха, ты меня до дома проводишь или позвонишь папе, чтобы он за мной подъехал?
– Ну, мой дорогой, нам еще надо найти людей и выяснить, где мы вообще находимся.
– А разве мы не возле Москвы?…
– Я точно не знаю, но мне кажется, что такого леса под Москвой нет…
Данила принялся крутить головой, на этот раз оглядывая окрестности гораздо внимательнее. Потом он вдруг приостановился, повернулся ко мне и прошептал:
– А может, вон у него спросить?
– У кого? – также шепотом переспросил я.
– Ну вон у него… – Он не глядя мотнул головой в сторону и добавил: – Вон, за елкой прячется…
Я пригляделся. Бог мой! За елкой, на которую кивал Данила, притаился странный мужичок. Ростом он был как раз с Данилу, волосы совершенно непонятного цвета были зачесаны налево, а правого уха не было и в помине, кожа на лице то ли из-за падавшей на него тени, то ли по какой другой причине отливала в синь. Причем мужичок совсем и не прятался, он просто стоял за деревом и внимательно за нами наблюдал. Разглядев этого аборигена, я сразу его узнал и понял, что до человеческого жилья нам далеко, поэтому, повернувшись к нему, я учтиво поклонился и громко сказал:
– Приветствую тебя, лесной хозяин, очень рад тебя видеть…
Данила пырскнул на меня глазом и, в свою очередь, отдал лешему поклон. Леший вышел из-за елки и, наклонив голову, уставился на нас долгим, посверкивающим зеленью взглядом. Теперь стало видно, что кожа у него на самом деле синеватая, на лице нет ни бровей, ни ресниц. Одет он был в темно-зеленый добротный кафтан, запахнутый на правую сторону, и в хорошие прочные ботинки, только правый башмак был надет на левую ногу, а левый – на правую.
Мы долго молча разглядывали друг друга, но наконец леший неожиданно тоненьким голоском спросил:
– И откудава же вы, пешие пешеходы, здеся взялися?… Нетто с ероплана грохнулися?…
– Да нет, не с «ероплана», просто шли-шли и здесь, у тебя, оказались. Может, подскажешь, как нам до людей добраться?…
Он прищурил один глаз.
– Ага! Шли-шли, сами не зная куда, и незнамо где оказалися! А теперь дедушка лесовик должен их к им назад выводить! Это с какой же такой стати?…
– Как это с какой стати? Ты здесь полный хозяин, у тебя по угодьям люди блуждают, кто же их должен на дорогу вывести, как не ты?…
Глазки от моей наглости у лешего округлились, и он протер рукавом кафтана нос.
– Ну ты ловкач!… Сам заблудился, а я должен за так тебя выводить!… – Он довольно покрутил головой.
– Ну почему – за так! Мы заплатим, если ты такой сквалыга!…
– Сам ты… саква… вот то, что сейчас сказал! И не нужна мне никакая твоя плата! Вот если хочешь, давай поиграем… в щекотки! Даже можем двое против одного… А?
Данила радостно дернулся, но я быстро зажал ему рот рукой и ответил:
– Ну что за детские игры, право! Не маленький, чай… Хочешь играть? С нашим удовольствием! Только во что-нибудь серьезное… Бридж, баккара, покер…
– Куда… куда?… – не понял леший. – Ты куда меня послал! Ну-ка повтори, ни разу таких ругательств не слышал!…
– Какие же это ругательства?… – усмехнулся я. – Это игры такие карточные…
– Да?! – удивился лешак. – А я решил, что ты на хозяина еще и обзываисся! Хм, я таких игр-то и не слыхивал… Если в карты хочешь, то давай в дурака либо в пьяницу, еще в козла можно, ну там, в буру. Я, правда, в буру с 1859 года не играл… – Леший скривил недовольную рожу.
– Неужто с тех самых пор, как вы русским продули?… – наугад бросил я вопрос.
Леший подозрительно на меня уставился и тоненько проворчал:
– А ты откуда знаешь?…
– Кто ж об этом не знает! Все помнят, как вы белок через всю Сибирь в Россию гнали, проигрыш отдавать… Леший поскреб в затылке.
– Русские мухлевали!…
