– Слушайте, ребята… – вмешался я, к искреннему огорчению Данилы, с интересом наблюдавшего за развитием гномьего диспута, – вы мне лучше скажите, зачем вам эти маленькие кайла?
Я заметил притороченные к вещмешкам гномов маленькие кайла с двумя острыми обушками сразу, как только мы тронулись в путь. Они меня очень заинтересовали, но по дороге у меня не было ни сил, ни времени спросить о них. А вот сейчас мой вопрос был как нельзя кстати еще и потому, что позволил мне отвлечь горячих ребят от их несуразного спора.
Опин сурово посмотрел на меня, как на некую помеху в деле наведения справедливости, но, немного помолчав, вдруг промычал:
– Угу… – Потом повернулся к Зопину и спросил: – Ну ты, носатый, волосатый, чай сегодня будем пить или ты от усталости совсем ножки переставлять не в силах?
– Это кто ножки переставлять не в силах?… – завел по новой Зопин, но вдруг заткнулся, смутился и быстро направился в лес. Через несколько минут, под довольным взглядом Опина, он уже стаскивал в кучу сухие сучья для костра. А еще через несколько минут на поляне весело потрескивало пламя, над которым повис котелок, полный свежей родниковой воды. Зопин хлопотал между кострищем и развязанным мешком, а Опин, убедившись, что его коллега загружен работой, присел на траву рядом со мной и пояснил:
– Сегодня его очередь готовить еду.
– Но, по-моему, обед вы готовили вдвоем?… – спросил я.
– Да разве этому обжоре можно крупу доверить? Он же каши на пять лет вперед сварит и всю сразу съест, а потом всю дорогу стонать будет, что у него животик пучит!… Брюхо ненасытное!…
Я едва не заметил, что брюхо у него самого мало уступает зопинскому, но вовремя прикусил язык. Опин между тем продолжал:
– Вот ты спросил насчет нашего инструмента. – И он любовно погладил свое кайло. – А судя по возрасту, мог бы уже знать, что гномы – народ стихийный… То есть дети земли и огня! Значит, должны понимать в рудах, металлах, камнях, а значит, и в рудничном деле. А какой такой может быть рудничный мастер без обушка… без кайла по-твоему. Мы с самого рождения получаем в руки такой инструмент и уже без него никуда. – Он снова ласково погладил рукоять кайла.
– Вот я заметил – у тебя шпага на поясе болтается… Покажешь?
Я молча вытянул клинок из ножен и подал рукоятью вперед гному. Тот принял оружие и для начала вывесил его на ладони. Одобрительно хмыкнув, он внимательно рассмотрел эфес, ласково его огладил и перенес свое внимание на клинок. Послюнявив палец, гном тщательно вытер его о штаны и медленно провёл им вдоль всего клинка, склонив к нему поросшее волосом большое ухо. Затем перевернул клинок и проделал ту же операцию с другой его стороной. Он не пробовал остроту заточки, он просто водил большим пальцем по плоской поверхности шпаги. Его щекастое лицо вдруг стало страшно озабоченным, и он еще раз, как-то лихорадочно и в то же время тщательно, повторил всю процедуру.
В этот момент Зопин заорал:
– Эй, подходите, чай готов!…
Опин вскинул голову и охрипшим голосом позвал:
– Ты, Синий колпак, подь сюда… Быстрее, быстрее… – поторопил он замешкавшегося товарища. Тот совсем уж было собрался начать привычную перепалку, но, увидев озабоченную физиономию Опина, быстро подбежал и тоже склонился над клинком. Опин снова послюнявил палец и в третий раз начал возить им по тускло светившейся стали. Теперь уже два уха чутко прислушивались к этому движению.
– Ну?… – поднял наконец голову Опин.
– Ты думаешь?… – ответил Зопин.
– А ты что, сам не слышишь?… – ехидно ощерился Опин.
– Слышу, только откуда он взялся?… – Зопин выглядел смущенным. После этого оба гнома одновременно уставились на меня.
– Откуда у тебя эта вещь?… – требовательно спросил Опин.
– Слушай… – вдруг заволновался Зопин, – …там чай стынет.
Опин зыркнул на него глазом и, пробормотав:
– У, брюхо… – снова обратился ко мне: – Пошли чай пить. И расскажешь, откуда у тебя эта Сталь…
Слово «сталь» он именно так и сказал, что я понял – оно пишется с большой буквы «С».
Мы поднялись и направились к костру. Все, кроме Ваньки, которого чай, по всей видимости, не интересовал. Он, приподняв голову, посмотрел нам вслед, а затем поднялся и, аккуратно ставя лапы, покрался в лес.
Когда мы уселись вокруг котелка с каким-то ароматным пойлом и получили в руки по кружке этого взвара, Опин требовательно взглянул на меня и я понял, что гномы ждут разъяснений.
– Вообще-то мне и рассказывать особенно нечего, – начал я. – Эту шпагу мне подарил, как, кстати, и виденный вами арбалет, один старик по имени четырехликий Навон. Первым живым существом, встреченным нами в этом мире, была его внучка Соня… – Я улыбнулся, вспомнив ушастого зайца. – Она нас и познакомила со своим дедом. Я рассказал ему нашу историю, и он, собирая нас в дорогу к Многоликому, подарил мне этот клинок.
Я начал повторяться, но рассказывать мне на самом деле было нечего.
– А мне он подарил вот этот свисток. Он называется «серебряный хлыст», – добавил к рассказу свою часть Данила.
– А, так тебе ее подарили?… – с облегчением переспросил Опин.
– Ну конечно… – подтвердил я. – А теперь, может, вы объясните, в чем, собственно, дело. Я ведь даже ни разу еще не воспользовался этой шпагой.
– Видишь ли… – немного подумав, начал Опин. – Этот клинок не кован. Он выращен. И мы… – он кивнул на своего товарища, – …пожалуй, знаем, кто его вырастил.
– Постой, постой… Что значит – выращен? Это же не огурец…
– Ну, понимаешь, вы, люди, металл получаете из руды. Плавите руду, куете отливку… Мы тоже можем делать металл таким способом. Но настоящая Сталь… – он опять сказал это слово с большой буквы, – …получается, только если ее растить. Приращивать железо, еще кое-какие металлы и вещества.
– Молекулярное конструирование!… – ошарашенно выдавил я. Данила крутил головой от одного к другому с горящими глазами, выдававшими его жгучий интерес.
– Это ты называй как хочешь… – скорчил гримасу Опин. – Только вот этот клинок выращен. И выращен очень давно одним из наших мастеров, которого звали Ефес…
Зопин покрутил носом и заворчал:
– Может, мы ошиблись…
– Ничего не ошиблись!… – резко одернул его Опин. – Ты же сам слышал – он поет!…
– Да слышал, слышал… – недовольно согласился Зопин и отвернулся в сторону леса.
– Эта Сталь, – продолжил Опин, – разрубит или проколет любой кованый металл…
– Она что, волшебная?… – зачарованно прошептал Данила.
– Если ты имеешь в виду – «наговоренная», то нет. Просто она выращенная. Только знаешь что… Ефес всегда делал парное оружие. К этой шпаге… – он на минуту задумался, внимательно разглядывая и как бы взвешивая клинок, – да, к этой шпаге должна быть дага!
