Он презрительно фыркнул, но заметив на себе тяжелый взгляд Многоликого, передернул плечами, подошел и встал у моего плеча.
– Сейчас над этим графином, по границе накрошенного хлеба появится… сиреневая сфера. Когда круг из крошек замерцает оранжевым, ты без промедления шагнешь внутрь!… Без промедления!… Ты понял?
– Я что, выгляжу настолько тупым?… – высокомерно начал он, но я его перебил:
– Да! Именно настолько! Иначе ты не стал бы это выяснять!…
Он тут же заткнулся и только мотнул головой.
– Начали! – скомандовал я и привычным движением запустил шарик по кругу.
Когда шарик, вместо того чтобы прокатиться по полу и удариться о стену побежал вокруг графина с вином по насыпанным крошкам, физиономии обоих свидетелей моего колдовства вытянулись от удивления. Только у Многоликого в глазах сразу заиграл интерес, а у Галла мутной волной заплескался ужас. Когда же в графине забурлило вино и из горлышка потянулся легкий фиолетовый туман, Многоликий мало что не нырнул в него, а Галл отпрянул почти к самой стене. Но мне уже стало не до наблюдений за ними. Я словно в трансе протянул ладони к сформировавшейся сиреневой полусфере и привычно ощутил космический холод тоннельного окна.
Прикрыв глаза, я живо представил себе вид на город, открывшийся мне из той странной башни красного кирпича, из которой я вытащил Данилу. И сквозь прозрачную фиолетовую дымку начали проступать очертания домов, фонарей, мостовой за мутной, жирно поблескивавшей водой рва. Я развернул окно прочь от стены и поплыл над мостовой в сторону города. Окно показало мне небольшую замощенную площадь, и я заметил голубую вывеску таверны «Насовсем Единый», затем под моими руками проплыла узкая улица, заполненная людьми, направлявшимися на площадь, к Храму. Через несколько секунд встреченная нами толпа поредела, и я повернул окно в еще более узкий переулок, перескочил через невысокую каменную стену и оказался в небольшом запыленном скверике. Сквер был совершенно пуст, только под небольшим кустом, у самой ограды валялась кучка тряпок.
Это место мне понравилось – недалеко от центра города и достаточно пустое. Я собрал все свои силы и начал читать заклинание перехода. Как только я произнес последний звук, круг, по которому несся хрустальный шарик, вспыхнул оранжевым, и этот оранжевый отсвет словно ржавчина принялся подниматься по сфере, съедая мерцающий фиолетовый тон. Шестиликий должен был уже шагнуть в круг, но он почему-то медлил! А мне все сложнее было удерживать открытый переход, силы быстро таяли!
Я уже решил уходить один, но за моей спиной послышалась короткая возня, а затем темное, будто бы скомканное тело пролетело мимо меня и, рухнув на пожухлую траву, покатилось под куст. Я сразу же шагнул следом, едва избежав касания жадного оранжевого языка, и за моей спиной со слабым хлопком сомкнулось разорванное пространство, восстанавливая свою структуру. Ноги мои подкосились, и я без сил повалился на траву.
Похоже, я быстро пришел в себя. Когда мои глаза снова смогли мне служить, я увидел стоявшего надо мной Галла. Он оценивающе разглядывал меня, словно раздумывал – раздавить этого колдуна прямо сейчас или еще немного понаблюдать за его действиями. Но увидев, что я открыл глаза, он сделал вид, будто сам только что пришел в себя, и хрипло проговорил:
– Ты действительно великий колдун, Белоголовый. Что мы теперь будем делать?
Я, не поднимаясь с травы, смотрел на него несколько мгновений, вспоминая слова моего учителя о том, что в тоннельное окно можно уходить только вдвоем с очень надежным другом, который обеспечит затем необходимый тебе отдых. Я вынужден был уходить без поддержки и пока не знал, каким боком мне это выйдет. Наконец я увидел, что Галл слегка забеспокоился и, запинаясь, пробормотал:
– Нам надо снять комнаты в ближайшей гостинице. Я буду вынужден спать до завтрашнего утра, а ты пройдешься по городу и постараешься восстановить свои связи.
Надо признаться, что колебался он недолго. Через несколько секунд из городского скверика, гремя оружием, выбрались двое основательно подпивших мужиков, причем темноволосый, еще достаточно твердо державшийся на ногах, почти тащил на себе белоголового верзилу, мотавшего кудлатой головой и что-то невнятно бормотавшего на совершенно неизвестном здесь языке. На соседней улице эти два субъекта ввалились в скромную гостиницу, и темноволосый, уложив своего товарища прямо на полу, потребовал две самые хорошие комнаты и в подтверждение своего требования повертел в пальцах большую золотую монету. Еще через несколько минут он с помощью гостиничной прислуги разместил своего совершенно невменяемого товарища на широкой двуспальной кровати одного из «люксов», и тот мгновенно захрапел, прекратив нести свою тарабарщину. А черноволосый осмотрел соседний номер и, оставив на поясе только длинный кинжал, отправился на прогулку по городу.
Впрочем, предыдущий абзац я записал со слов Многоликого, наблюдавшего за нами с помощью моей магии. Сам я ничего из вышеизложенного не помню.
Проснулся я только на следующее утро. Было совсем рано, и чувствовал я себя просто замечательно – хоть снова открывай тоннель и возвращайся на Черную скалу. Вскочив с постели, я выглянул в окно, и тут мне в голову пришла мысль, что неплохо бы было увидеться с моими маленькими друзьями, если они, конечно, уже прибыли в Некостин. Я почему-то был уверен, что они уже здесь. Я привел себя в порядок, благо удобства были в «номере», и, оставив для Галла записку, уже через несколько минут спускался по лестнице в холл. Внизу подметавшая пол девчушка подняла на меня взгляд и по ее мгновенно округлившимся глазам я понял, что вчера она видела меня в весьма недостойном виде. Поэтому моя обращенная к ней улыбка была до краев полна столь свойственным мне дружелюбием.
– Милая девушка, – обратился я к ней, чуть ли не раскланиваясь, – не подскажешь ли ты путешественнику, незнакомому с твоим прекрасным городом, как он мог бы отыскать таверну «Насовсем Единый»…
Видимо, мое обращение было для нее слишком неожиданным, потому что она, уронив свою метлу, прошептала побелевшими губами:
– Чего?…
– Я прошу подсказать мне дорогу до таверны «Насовсем Единый»…
Я постарался говорить попроще, но она, похоже, решила, что я сейчас начну ее есть, и быстро, захлебываясь и отступая к двери в глубине холла, затараторила:
– А завтрак еще не готов… А завтракать сможете в ресторане, но завтрак еще не готов… А ресторан еще не гото… закрыт…
При последних словах она наконец добралась до заветной дверцы и нырнула за нее. Я огорченно вздохнул, но из-за дверцы вдруг донеслось:
– Выйдешь из двери на улицу, иди направо. Повернешь в первый переулок, тоже направо, и скоро выйдешь на площадь. Там и находится «Насовсем Единый»…
Я улыбнулся, поклонился двери и учтиво проговорил:
– Прими мою искреннюю благодарность за оказанную тобой неоценимую помощь…
Из-за двери донеслось хихиканье. Видимо, спрятавшись за этой дверкой, девчушка стала гораздо смелее и сообразительнее.
