– Толстопузый… толстопузый… Сам ничего не видишь… – заворчал сзади меня Зопин. Но Опин не собирался вступать в пререкания. Он быстро отстегнул от пояса фляжку и отвинтил колпачок. Мы осторожно смочили губы мальчика вином. Он облизал губы и приоткрыл замутневшие невидящие глаза, но тут же зажмурил их еще крепче.
– Я все равно ничего не скажу… – еле слышно сорвалось с его бледных потрескавшихся губ.
– И молчи… И не говори… Вот поправишься – тогда все расскажешь, – забормотал успокаивающе Зопин. – А мы тебя сейчас к папке отнесем. Вот ему и расскажешь…
Мальчик тут же приоткрыл глаза, в которых зажглись мысль и интерес.
– Вы кто?… – чуть громче спросил он. Мне показалось, что он со страхом пытается заглянуть мне за спину. Я осторожно приподнял его и аккуратно уложил его голову к себе на колени.
– Мы хорошие… – торопливо успокоил его Зопин. – Может, ты покушать хочешь?…
Принц, а это, без всяких сомнений, был он, несколько внимательнее оглядел обоих гномов, а затем попытался скосить глаза на меня.
– Вы меня заберете отсюда?… – Надежда в его вопросе была очень слабая. – Только я идти, наверное, не смогу… Он снова прикрыл глаза.
– Сейчас ты выпьешь немного вина, – тихо проговорил я, внимательно глядя ему в лицо, – а потом я тебя понесу…
Мы втроем склонились над ним. Опин и Зопин снова нацеживали вино из фляжки в крышечку, я приподнял голову принца, ожидая, когда гномы его напоят. И тут принц снова открыл глаза. Его взгляд скользнул куда-то за мое плечо и внезапно словно остекленел. Бледные губы разлепились и с непередаваемой ненавистью произнесли:
– Предатель!…
Я резко обернулся в направлении его взгляда.
В проеме бесшумно раздвинувшейся стены стоял шестиликий Галл. Он молча, мрачным взглядом разглядывал нашу компанию, а по бокам от него возвышались два здоровенных, не ниже меня ростом жлоба, в пижамных штанах, со знакомыми бессмысленными глазами.
На секунду повисло молчание. А потом Галл разлепил свои тонкие губы:
– Нет, принц, я не предатель… человек не может предать самого себя, а мои поступки продиктованы… верностью себе. Я имею на эту страну такие же права, как и твой отец, так почему же я должен от них отказываться?
– Ты никогда не станешь Многоликим!… – презрительно выплюнул лежащий на моих руках мальчик и закрыл глаза.
– Ах ты об этом!… С помощью Единого-Сущего я не только могу взять положенную мне власть, но и превратиться в кого угодно. Такой чародей, как он, из любого сделает Многоликого…
– Он еще вдобавок и дурак!… – неожиданно проворчал рядом со мной Опин. Галл перевел холодный взгляд на гнома.
– Только законченный дурак может полагать, что этот… Сущный может защищать чьи-то интересы, кроме своих…
– Да, – согласился я, – интересно было бы посмотреть, какое чудо этот… чародей приготовил для своего неумного союзника?…
Тут Галл не выдержал.
– Я думаю, здесь не с кем обсуждать мои перспективы, – резко прервал он мои размышления. – Меня очень радует, что вся компания в сборе… Сейчас мы выведем на стену не одного принца, а всю вашу шайку, и тогда этот сумасшедший Навт остановит своих вояк… – Он улыбнулся и, не поворачивая головы, лениво, сквозь зубы бросил: – Взять их…
Его помощнички неторопливо шагнули в камеру. Я аккуратно переложил принца на руки гномам и, не отрывая взгляда от помешавшей нам троицы, попросил:
– Последите, чтобы ему было удобно, и в крайнем случае постарайтесь вынести его через ваш ход, – а затем медленно выпрямился. Галл слегка вздрогнул, увидев у меня на поясе шпагу и дагу, он явно не ожидал, что я вооружен. Но самообладание вернулось к нему, как только его прикрыли широкие спины подручных. А они спокойно и безразлично-уверенно сделали второй шаг в нашем направлении. Краем глаза я увидел, как напряглось тело принца на руках у гнома, и понял, что он уже знаком с подобными молодцами.
– Не бойся, малыш, эту нелюдь мы быстро успокоим… – с улыбкой проговорил я, и принц перевел на меня взгляд, вдруг зажегшийся надеждой.
– Да!… Щас мы их успокоим… – подтвердил Зопин и погладил принца по белокурой голове. Опин стоял рядом и сжимал в руках свою страшную секиру.
Я уже стоял на ногах, слегка пригнувшись, готовый к броску, и когда мордовороты в пижамных штанах разом подняли правые ноги для следующего шага, моя левая рука стремительным и в то же время плавным движением пошла им навстречу. В воздухе пропели свою хищную песню сразу две иглы. Я первый раз выкидывал пару, но получилось у меня чисто, как на тренажере. Два могучих мальчика так и не опустили на пол свои ножки, поскольку получили по игле в мозг через правый глаз и рухнули на камни рожами вниз, даже не вскрикнув. И тут нам открылась фигура Галла. Когда его телохранители отправились нюхать камни пола, он дернулся было в сторону щели в стене, но остановился, услышав мой голос:
– Если ты повернешься ко мне спиной, я буду считать тебя трусом и не задумываясь всажу тебе иглу в основание черепа. Но ты не умрешь быстрой смертью, как твои помощники. Нет! За свое предательство ты будешь расплачиваться многолетним параличом и болью. Вспомни Хряпу!… Так что лучше бери в руки свое оружие и постарайся со мной «разобраться»… Ты же так этого хотел?…
– Может, его лучше сразу прикончить?… – огорченно спросил Зопин.
Я не ответил. Мои руки автоматически скользнули накрест к поясу, и через секунду мы с Галлом стояли друг против друга с клинками в руках.
Он был осторожен. Видимо, он хорошо помнил смерть апостола Пипа. И он был хорошо обучен – шпага и длинный кинжал были для него родными. Ему не надо было раздумывать, как построить очередную фразу. Его привыкшие к оружию руки и тренированное тело автоматически выполняли знакомую работу.
Но на моей стороне была холодная ярость собственной правоты. Мое оружие вело возмездие предателю. За мной стояли измученные глаза ребенка, преданного человеком, выдававшим себя за друга.
Шпаги четырежды звякнули друг о друга, словно в детской считалочке – «шестая», «четвертая», «вторая», «шестая» – отсчитывая соединения, и фраза закончилась шагом Галла назад. Он сразу же вернулся в боевую стойку и тут же, из шестого соединения, попытался провести укол переводом. Я увел свою шпагу вправо и перехватил его клинок дагой, однако его кинжал слева заставил меня отступить на шаг вправо. Он расценил это как свою победу и сразу, не прерывая фразу, нанес удар по голове. Я автоматическим движением кистей скрестил свои клинки и легко поймал его шпагу в вилку. Отбросив его клинок дагой, я круговым ударом достал шпагой его бедро, и черная штанина начала быстро намокать кровью.
Галл отскочил с искаженным лицом, но я не торопился его преследовать. Сил для преследования было маловато и их надо было беречь. Видимо, моя осторожность его несколько удивила и даже обрадовала. Он вернулся в боевую стойку и попытался поймать меня неожиданным прямым уколом в длинном выпаде. Я спокойно увел его клинок дагой и, вскинув клинок шпаги вверх, заехал ему тяжелым эфесом по физиономии. Ноги у него подкосились, и он покатился по полу, выронив кинжал. Я наступил на длинное тонкое лезвие и сломал его почти у самого эфеса.
