Здесь Лисий Хвост задержался на несколько мгновений, внимательно оглядывая стены зала около каждого из тоннелей. Затем он удовлетворенно хмыкнул и направился в левый проход. По этому коридору магистр шагал так же быстро и уверенно, пока его стены не начали постепенно раздвигаться. Потолок тоже медленно, но неуклонно поднимался и наконец растворился в повисшей над путником темноте. Магистру показалось, что он движется в лежащем на боку столбе розоватого света, не имеющем источника и тянущемся бесконечно. И тут он почувствовал, что его сапоги утопают в мягко пружинящей траве. От неожиданности он резко остановился и огляделся.
Он находился… в сумеречном вечернем лесу. Да, да, в самом настоящем лесу. Он не мог понять, как здесь оказался, но ясно видел вокруг себя толстые, матерые стволы елей, темными столбами уходящие в призрачную черноту неба. Подлеска не было совершенно, казалось, что под могучими деревьями какие-то трудолюбивые садовники разбили ухоженный газон – трава явно была недавно подстрижена. Обернувшись назад, Лисий Хвост увидел, что низко над землей, прямо у него за спиной висит огромный белый диск полной луны, создающий тот самый световой тоннель, по которому он шагал. В этот момент далеко слева, под темными кронами елей раздалось глухое утробное рычание, постепенно перешедшее в тоскливый вой.
Магистр невольно вздрогнул. Затем, поправив надвинутый на лоб капюшон, он вздохнул и двинулся дальше по своей тропинке. Было странно видеть, как на фоне ровного темно-зеленого газона проступает ровная темно-зеленая травяная дорожка, не сливаясь и не растворяясь в основной массе травы.
Вой постепенно замер, закончившись жалобным всхлипом, но Лисий Хвост даже не повернулся в его сторону. Далеко впереди он увидел яркую оранжевую точку, очень напоминавшую пламя костра. А тропка бежала как раз в нужном направлении. Точка понемногу росла, стало заметным ее мерцание, и наконец Лисий Хвост вышел на небольшую поляну, посередине которой ярко горел большой костер. Вот только было непонятно, что горело – пламя полыхало ярко и весело, но при этом просто висело в воздухе, даже не опалив зеленевшей под ним травы.
Магистр медленно приблизился к костру и опустился на траву, положив посох на колени. Пламя перед ним приплясывало в полной тишине, ни потрескивания сучьев, ни удовлетворенного гудения огня, пожирающего топливо, ни шипения выдавливаемой из поленьев воды слышно не было. Тем не менее Лисий Хвост чувствовал тепло этого огня в своем лице и непроизвольно протянул к пламени ладони, тут же, словно в ответ на это движение, один из лепестков огня выметнулся из общего куста и осторожно лизнул протянутую руку. А в голове магистра раздалось жизнерадостное «Привет!…»
– Ты кто?… – удивленно выдохнул Лисий Хвост.
– Я твой огонь!…
– Мой огонь?… – переспросил магистр.
– Да, я твой огонь!… Ведь у тебя в душе есть огонь… страсть… порыв…
– Наверное, есть, – улыбнулся магистр.
– Точно есть!… Ты же видишь меня, греешься мной!… Я ведь тебя грею?…
– Да, – согласился магистр. – Ты меня действительна греешь.
В этот момент на опушке поляны раздался уже знакомый хриплый рык, и под ближними елками сгустилась тень. Затем эта бестелесная тень, подвывая, выдвинулась на поляну и превратилась… в мужскую фигуру, укутанную в точно такой же темно-серый балахон, какой был на магистре. Вот только низко надвинутый на голову капюшон выглядел как-то странно, он был растянут в стороны, словно под него были подложены… рога. Это жутковатое создание резкими, конвульсивными движениями приблизилось к огню и остановилось напротив сидевшего магистра. Из-под капюшона донеслось приглушенное ворчание, а потом совершенно отчетливо прозвучали слова:
– Это мой огонь!
Пламя словно притухло, уменьшилось и подернулось слабым сероватым налетом. Лисий Хвост продолжал сидеть в той же позе, но тело его напряглось в предчувствии отчаянной схватки. Непонятно было только, с кем она предстояла. Магистр помолчал, а потом сквозь зубы процедил:
– Нет!… Это мой огонь!… И кто ты такой, чтобы тянуть к нему свои лапы?
В ответ раздался рык, перешедший в вой, а затем слова:
– Я – это ты!
– Нет!… – усмехнулся магистр. – Я – это я, и никто больше! А вот ты…
– Я – это твой страх, твоя зависть, твоя злоба, твоя ненависть, твое высокомерие… Я – это ты!!!
Лисий Хвост вглядывался в слегка колеблющуюся фигуру и видел сквозь нее… добродушное лицо Антипа. «Да, – признался он сам себе. – Это тот человек, которого я ненавижу. Ненавижу давно и страстно. Ненавижу за талант, за дарованную силу, за то прозвище, которое он мне дал…» И тут он понял, какова его злоба.
Облик Антипа расплылся, и вместо него появилось девичье лицо. Злата! «Выскочка, – выплеснулось у магистра презрение и… зависть. – Антипов выкормыш. Мелкая ведьма – всеобщая любимица!… Ничего собой не представляет, а туда же…» Но и этот облик распался. А вместо него возникло скуластое мужское лицо в обрамлении густых белокурых волос. Большие голубовато-серые глаза спокойно смотрели на магистра. И тут его сердце захолонуло от страха. Он не понимал, откуда этот страх взялся, он только знал, что до ужаса, до немоты боится этого человека. «Илья!… Илья Милин!… Еще один выкормыш Антипа…»
Лисий Хвост не выдержал и со стоном закрыл глаза. Под его веками разлилась спокойная, безнадежная серь.
– Это мой огонь!… – снова прорычало стоящее напротив чудовище, и на этот раз его рык звучал гораздо увереннее.
Лисий Хвост открыл глаза, с трудом поднялся на ноги и оперся на свой посох. Огонь на поляне превратился в едва заметный клочок пламени, пригибаемый к земле невидимым ветром. Магистр с ужасом смотрел за последними слабыми конвульсиями остатков костра, как вдруг его лица коснулась теплая, гладкая деревянная лапка. Он перевел глаза и увидел прямо перед своим лицом багрово светящиеся глазки своего деревянного друга. Крыса долго смотрела в лицо магистру, а потом неожиданно распустила свой длиннющий хвост и, оттолкнувшись лапками от посоха, нырнула прямо в умирающее пламя. В груди магистра мгновенно поднялась волна такой боли, такой тоски и такой любви…
И в этот момент пламя костра вдруг взметнулось высоко вверх, а стоящий напротив монстр издал ужасающий рев. Его тело согнулось пополам в корежащей судороге. Он заскреб странными когтистыми лапами по своему телу, сорвал с головы капюшон, а затем и весь свой серый балахон. Лисий Хвост стоял, судорожно сжимая свой осиротевший посох, и расширенными глазами смотрел, как рядом с веселым пламенем корчится на зеленой густой траве худое человеческое тело, увенчанное несоразмерно большой бычьей головой. Налитые кровью глаза с непередаваемой ненавистью смотрели на магистра, в широко раздутых ноздрях поблескивало большое золотое кольцо, вымазанное липкой, тягучей слюной, подкрашенной темной, дурной кровью.
В голове у Лисьего Хвоста царила абсолютная пустота, и лишь одно имя билось в мозгу, не вызывая никаких ассоциаций, – «Тезей».
Наконец монстр, скукожившись, неподвижно застыл на траве. Его глаза застыли, а дыхание замерло. Но почему-то магистр был уверен, что он жив. Взглянув на весело приплясывающий огонь, он снова протянул к нему руку. Трепетное пламя лизнуло ее, и магистр снова услышал тихое:
