– Надо… – задумчиво повторила Маша.
– Ты совсем ничего не ешь, – укоризненно проговорила Лю. – Разве невкусно?
– Вкусно… – улыбнулась Машенька и снова принялась за еду, плоховато ощущая вкус того, что было разложено по тарелкам. Только отхлебнув из высокого бокала, вдохнув аромат, она почувствовала терпкий, кисловатый букет вина. И этот глоток разом вернул ее к действительности. «Надо же, – подумала она. – И вино, бывает, отрезвляет».
Через несколько минут ужин был закончен. Глаза у Машеньки слипались. Она с трудом поднялась с кресла, добрела до постели и буквально рухнула в сон. Последним ее ощущением было то, что ее кто-то заботливо накрывает одеялом.
Утром Маша проснулась рано и сразу поразилась царившей вокруг тишине. Она выскочила из теплой постели и подошла к окну. Солнце еще не взошло. Все вокруг плыло в каком-то серовато-жемчужном свете. Низенькие деревца вдоль широкого изрытого тракта, видневшиеся сбоку ворота постоялого двора, непонятного назначения столбы, уходившие по прямой через поле к недалекому леску, были застывшего темно-серого цвета. И низко над землей висели неподвижные клочья тумана. Было такое впечатление, что Мир остановился в своем беге, в своей жизни и задумался – стоит ли продолжать движение или он слишком устал.
Маша резкими движениями отщелкнула задвижки и распахнула окно. И ничего не произошло, только слабая сырость поползла в комнату, словно пробуя на вкус человеческое жилье. Тишина и неподвижность оплели мир.
В этот момент в глубине двора громко всхрапнула лошадь, переступив копытами по дощатому настилу. И сразу весь мир пришел в движение. Клочья тумана поплыли над землей, истончаясь и истаивая, с крыши начали падать тяжелые капли росы, а край неба порозовел, готовясь выпустить в мир огромное утреннее солнце.
Тут же за спиной у Машеньки скрипнула дверь. Она быстро обернулась и увидела свежее, улыбающееся личико Лю. Увидев, что ее постоялица проснулась, она впорхнула в комнату, держа в руках Машину одежду, и сообщила:
– А твой лейтенант просил сказать, что отряд будет готов к выходу через полчаса. Они сейчас завтракают.
– Как они себя вели? – поинтересовалась Маша. – Никого не обидели?
– Дедушка сказал, что они и на солдат-то не похожи… Ни к кому не приставали, даже между собой не подрались, – рассказывала девочка, одновременно наливая в таз воды и вытаскивая из стенного шкафчика полотенце.
– Ну?! – притворно удивилась Маша. – Даже между собой не подрались?…
– И вина пили очень мало… И заплатили за все!…
– Хм… – довольно ухмыльнулась Маша. Она умылась, быстро оделась и только потом обнаружила, что ее кольчуга и шлем исчезли. Лю, увидев ее недоумение и поняв его причину, быстро пояснила:
– А твои доспехи я вчера вечером отнесла рыжему Жану. Он сам попросил, сказал, почистить доспех надо…
Маша снова улыбнулась, на этот раз светло и застенчиво.
– Тогда я готова. Пойдем.
Они спустились в большой зал, и Маша увидела, что ее гвардейцы чинно сидят за столами, вкушают завтрак.
Лю провела Машу в дальний угол зала и усадила ее за отдельный маленький столик, уже накрытый на одну персону. Маша быстро принялась за завтрак, оглядывая своих людей. Все они выглядели бодрыми и довольными жизнью. Только на лицо Жана набегала порой озабоченность, но это было понятно – должность такая.
Маша закончила завтрак первой и, встав из-за стола, двинулась к столу, за которым сидел Жан. Тот при ее приближении вскочил и доложил:
– Командир, твой доспех вычищен…
– Вообще-то его чистить не обязательно, он заго… ну… он не ржавеет. Но все равно большое спасибо… Можно его забрать?
– Сейчас. – Он быстрым шагом направился из зала, оставив недоеденным свой завтрак. Маша, глядя ему вслед, покачала головой. Но тут ее отвлек Сяма. Подскочив к ней из-за соседнего стола, он спросил:
– Командир, когда прикажешь выступать? Ребята позавтракали…
– Ну что ж, значит, выступаем, – ответила Маша. – А что-то я не вижу нашего попутчика?… Или Эго Шарц уже уехал?
– Так он еще не вставал… – растерянно сообщил Сяма и, обернувшись к сидевшим гвардейцам, крикнул: – Эй, Стоп, как там карлик, спит еще?
Стоп вскочил из-за стола, судорожно стараясь побыстрее проглотить кусок.
– Так спит… – хрипло доложил он. – Орал вчера, орал… потом заснул… Будить, что ли?
Маша чуть не рассмеялась.
– Сяма, спроси у Эго поаккуратней, он с нами поедет или попозже… Только не очень его тряси!… – крикнула она вслед мотнувшемуся к выходу Сяме.
Не успел лейтенант выйти, как дверь снова распахнулась, и в зал вошел Жан, держа в охапке кольчугу и шлем Марии. Маша тут же в зале накинула кольчугу, надела шлем и, оглянувшись, увидела Лю, которая уже стояла рядом, держа в руках ее поясной ремень с мечом и кинжалом. Маша опоясалась и двинулась к выходу.
И в этот момент из-за небольшой дверцы, ведущей, как поняла Маша, в малый обеденный зал, с пронзительным визгом выскочил Эго Шарц.
– Я не позволю шутить над собой такие шутки! Все будет доложено его высочеству и ее милости – твоему командиру… Разбойник ты и негодяй, а не лейтенант, – верещал он в захлопнувшуюся за ним дверь.
Та снова открылась, и следом за карликом в зал вернулся и улыбающийся Сяма. Коммерсант отскочил от двери и, обернувшись, увидел готовую к выходу Машеньку.
– Моя прекрасная госпожа, – заорал Эго, бросившись к ней между столами. – Уймите своего лейтенанта, а то он совершенно лишит меня жизни, и твой отряд останется раздетым!…
Маша с удивлением оглядывала малыша, еще вчера выглядевшего таким франтом. Сегодня, в сильно измятом расстегнутом камзольчике, несвежей рубашке, без сапог, которые он держал в руках, с совершенно мокрой головой и торчащими в разные стороны спутанными волосами, он совершенно не походил на придворного франта Эго Шарца. Только его наглый, визгливый голос совершенно не изменился.
Маша улыбнулась и повернулась к Сяме:
– Лейтенант, я же просила спросить господина Шарца поаккуратнее.
– Он вылил мне на голову кувшин холодной воды, – злорадно наябедничал карлик.
Маша сурово, но с искрой смеха в глазах, уставилась на Сяму.
– Командир, – пожал тот плечами, – я его аккуратно спросил: «Карлик, ты с нами едешь или остаешься?» А он не открывая глаз завопил, что мы поедем только тогда, когда он проснется и позавтракает, и что с этой девицей ничего не будет, если она часок другой посидит на месте… Ну тогда я его и… разбудил. Аккуратно, как ты приказала. Я его совсем не тряс… – И он еще раз пожал плечами.
Тут Мария не выдержала и фыркнула, все гвардейцы, словно получив разрешение, зашлись хохотом. А растрепанный карлик побагровел. И затрясся. Маше сразу стало его жалко. Поэтому, задавив рвущийся наружу хохот, она вытерла подступившие слезы и насколько можно дружелюбно произнесла:
