Очень быстро этот язычок превратился в довольно плотное облачко, которое закучерявилось над чашкой переливающейся шапкой. Неожиданно из облака выметнулся серый шлейф, который, словно живой, принялся ощупывать пол вокруг чашки, постепенно смещаясь в сторону юноши. Он будто бы вслепую пытался отыскать верное направление. Через мгновение этот шлейф замер, поймав направление на сидящего юношу, а затем все волнующееся серое облачко стало медленно перетекать через края чашки. Мне даже показалось, что чашка слегка наклонилась, словно перекинувшийся через ее край сероватый шлейф внезапно отяжелел. Облачко узкой струйкой потекло к Орзаму, а со дна чашки поднимались все новые и новые бледно-серые клубы.
Вот серая пелена слегка коснулась подогнутых ног и, разделившись на два ручейка, поплыла по ним тоненькими струйками. Достигнув тела, эти струйки начали подниматься вверх, охватывая обнаженный, масляно поблескивающий торс юноши двумя встречными спиралями. Когда эти спирали достигли его горла, я испугался, что они задушат Орзама, но он продолжал спокойно, с закрытыми глазами сидеть в своей неудобной позе, и его дыхание ничуть не нарушилось.
Несколько мгновений охватывающий его горло туманно-серый шарф набухал и уплотнялся, а затем из этой движущейся, перекатывающейся мути резко выметнулись два узких рукава, и, перечеркнув накрест лицо Орзама, скрыли его закрытые глаза и охватили его голову плотным туманным кольцом. Теперь молодой человек был перехвачен, словно спеленат серыми, туманно-дымными жгутами, которые перемещались по его телу, не расплываясь и не рассеиваясь.
Чашка, будто некий химический реактор, непрерывно производила все новые и новые порции этого тумана, который тянулся к человеческому телу, а затем обтекал его в раз и навсегда заданном маршруте. Это движение было явственно видно, и при этом совершенно непонятно, куда девался туман, прошедший весь отмеренный ему путь после того, как он обвивал голову юноши. Во всяком случае, образовавшееся вокруг его головы дымное кольцо не увеличивалось и не уменьшалось, продолжая медленно вращаться двумя строго разделенными потоками навстречу друг другу.
В комнате стояла оглушающая тишина, посреди которой эта неподвижная и в то же время находящаяся в непрестанном движении фигура выглядела странно и… страшно.
Через несколько то ли мгновений, то ли часов, в течение которых я не отрываясь смотрел на неподвижного Орзама, мои глаза начали слипаться, а голова тяжело клониться вниз. Я засыпал, завороженный этим переливчатым дымно-серым безмолвным движением.
Ну со своей сонливостью я справился быстро, все-таки кое-какая подготовка у меня тоже была. Кроме того, я принялся, правда очень осторожно, прощупывать природу этой подвижной туманной пелены. Довольно быстро до меня дошло, что эта интересная субстанция каким-то образом накоротко замыкает пространство между охваченным ею мозгом и неизвестным объектом, расположенным довольно далеко от местонахождения мозга-рецептора. При этом она служит еще и проводником для непонятно откуда идущих импульсов. Впрочем, как я понял, разрушить структуру этой туманной суперпроводящей системы ничего не стоило, достаточно было сложить простое заклинание на чистом русском языке – этакий детский стишок. Поняв это, я даже довольно усмехнулся.
Между тем времени с момента начала нашего смелого эксперимента прошло довольно много. Правда, я не слишком волновался – Орзам сидел совершенно неподвижно, ни о каком «раскачивании» не было и речи. И все-таки ему уже следовало закончить свое путешествие по чужому сну. И словно в ответ на возникшее у меня беспокойство лицо Орзама внезапно исказила судорога, будто он получил сильный удар, а тело резко наклонилось влево. Я, собственно, даже не понял, как он сумел сохранить равновесие при таком качке. Но жирно поблескивающий торс медленно выпрямился и снова застыл в своей привычной позе. Прошло еще несколько минут, и его лицо снова свела судорога. Я не стал дожидаться последствий этого «удара», а быстро пробормотал составленное заклинание.
В то же мгновение чашка, стоявшая на полу, с громким звоном раскололась пополам, и распавшиеся осколки словно подбросили вверх последнюю порцию серого тумана. Обвивавшие тело Орзама туманные жгуты порвались в нескольких местах, и целенаправленное прежде движение внезапно стало хаотичным. Туманные хвосты разлетелись в разные стороны, как будто потеряв смысл своего движения. Дымное кольцо, охватывавшее голову юноши, просто поднялось вверх хлопком дыма и рассеялось в воздухе. Орзам открыл глаза и заморгал, как только что проснувшийся человек от яркого света.
Я подскочил к нему и помог подняться. Затем, сопроводив его к кровати и уложив под одеяло, я присел рядом и молча посмотрел ему в глаза. Орзам не выглядел усталым. Казалось, он действительно только что проснулся. Но на его лице было некоторое ошеломление, как у человека, который не помнит, где и как он заснул и почему находится именно здесь.
Однако это его состояние длилось достаточно недолго. Скоро он вполне осмысленно посмотрел в мое лицо и неожиданно спросил:
– Как ты догадался вытащить меня именно в это момент?…
– В какой момент? – не понял я.
– Понимаешь, я вдруг почувствовал, что бель Озем догадался о чьем-то присутствии в своем сне. И именно в этот момент меня из его сна буквально выдрали!…
– Хм… – Я, признаться, был слегка удивлен. – А ты сам что, не можешь покинуть чужой сон?
– Могу, но это довольно долгий, постепенный процесс. Ведь входишь в чужое сновидение медленно и осторожно, и выходить из него приходится так же. А тут – мгновенное изъятие. Я не представляю, как себя чувствует бель Озем!…
– Ну, мы, пожалуй, не будем беспокоиться о его здоровье, – усмехнулся я. – Лучше, если тебе не трудно, расскажи, что ты там увидел и сделал?…
Он потер пальцами виски и улыбнулся.
– Мой рассказ будет несколько сумбурным, так что не обессудь…
– Зато это будет рассказ по горячим следам, а значит, самым непосредственным и точным… – парировал я с точно такой же улыбкой.
– Хорошо, слушай… – Орзам на секунду задумался, а потом продолжил: – Я думаю, что бель Озем сегодня очень поздно лег в постель, потому что когда я проник в его сновидение, там мельтешили какие-то неясные образы, совершенно не связанные в какую-либо последовательную картину. Может, это было и к лучшему – я успел спрятаться, раствориться в этих туманных картинках, и когда пришел чистый сон, меня уже нельзя было обнаружить, и я не нарушал хода сновидения. А сон был следующий.
Высокий плечистый мужчина, с волосами цвета воронова крыла, стоял у подножия высоченной горы. Дул сильный порывистый ветер, и просторный белоснежный балахон с откинутым капюшоном трепало и рвало на высокой фигуре. Но мужчина не обращал внимания на бушующую вокруг него стихию. Все его внимание было приковано к вершине горы, на которой расположился человек, едва различимый на таком расстоянии. Между тем стоящий внизу точно знал, что тот, наверху, сидит на ковре, расстеленном прямо на камнях, в расслабленной позе, облокотясь на твердый, туго набитый валик, и рассеянно смотрит в небо.
