Не вмешиваясь в их оживленный разговор, я направился к лестнице, ведущей в покои Златы, или хранителя дареных книг. Сбежав по винтовым ступеням, я оказался в ее апартаментах и быстро нашел дверь, ведущую в книгохранилище. Как я и предполагал, она была открыта, заклятие, наложенное на замок, по-видимому, белем Оземом, распалось.
Я вошел в хранилище, и его стены сразу озарились светом. Пройдя между стеллажами, я быстро отыскал знакомый толстый фолиант и перенес его на пустой стол. Книга действительно очень напоминала том, в котором Ахурамазда делал записи и который он назвал «Фуга для двух Клинков, двух Миров и одного Магистра». Такие же размеры, такая же темная кожа переплета. И все-таки что-то мешало мне поверить, что это искомый артефакт. Может быть, необычные заклинания, плотной пеленой, в несколько слоев, обволакивающие том. Причем эти заклинания не исчезли вместе с белем Оземом, значит, они были наложены кем-то другим.
Положив ладони на темный переплет, я прикрыл глаза для большей сосредоточенности и принялся изучать структуру наложенных заклятий. Я был прав: эти заклинания были сформированы очень-очень давно весьма могущественным чародеем. Прочтению они почти не поддавались. Мне стало ясно, что бель Озем не мог знать содержание этой книги и охранял ее так строго только из-за ее древности или по чьему-то прямому приказу.
Я просидел над книгой, наверное, несколько часов, прежде чем смог уловить природу наружного заклинания. Однако постепенно понимание чужой ворожбы приходило. Это было нечто в стиле нашего Древнего Египта. Заклинание базировалось на призыве к какому-то темному острозубому ползающему божеству прикрыть своей мудростью истину, хранящуюся на этих страницах. Оно было наложено против неосторожных чар. Другими словами, стоило попробовать прочитать книгу с помощью волшебства, не сняв наложенного заклинания, и неосторожный читатель мог оказаться в некоей божественной пасти. Впрочем, там же можно было оказаться и в случае неудачной попытки снять заклинание.
В конце концов я настолько разобрался в этой древней волшбе, что решил попробовать стереть ее.
Достав из стоящего у стены ящика несколько пустых карточек, я принялся набрасывать контрзаклинание, посчитав, что лучше всего подойдут для этой цели именно египетские иероглифы. На это занятие у меня ушло не менее двух часов и восемь карточных листочков. В конце концов у меня получились удовлетворившие меня шесть иероглифов, которые я аккуратно выписал на чистый лист. Мне оставалось всего лишь положить написанное заклинание на книгу и произнести на выбранном языке одно слово: «Свершилось».
Именно это я и сделал.
Стоило смолкнуть последнему звуку произнесенного мною слова, как над книгой закурилась легкая туманная дымка. Она быстро уплотнялась, прикрывая книгу и часть столешницы. И только исписанный мною листочек плавал поверх этой дымки. Я внимательно наблюдал за происходящим, и в этот момент из волнующегося туманного облачка вынырнули чудовищные, вытянутые вперед челюсти, вооруженные здоровенными, загнутыми внутрь зубами. Они мгновенно раскрылись, демонстрируя казавшуюся бездонной пасть, и лязгнули, как стальной капкан, у самого моего лица.
Я едва успел отпрянуть, а из тумана продолжала выползать жуткая морда зеленовато-бурого цвета.
«Крокодил… – внезапно догадался я. – Только уж очень здоровенный». И тут я вспомнил, что книгу должно оберегать какое-то «темное ползающее божество».
Рискуя рукой, я мгновенно бросился вперед и, выхватив из под жуткой пасти этого неведомого божества свою бумажку с заклинанием, принялся лихорадочно проверять написанное.
Чудовище продолжало выбираться из наложенного на книгу заклинания. Огромная уродливая голова длиной не менее метра с шипастым костяным гребнем вдоль морды и красновато посверкивающими глазищами уже полностью появилась на свет. Стало ясно, что если это и крокодил, то совершенно неизвестной мне породы. Гораздо больше это жуткое божество напоминало какого-то доисторического ящера. Вот только его глаза были удивительно умны и внимательны.
Скорость появления монстра явно возрастала, словно, просунув в этот мир голову, он решил главную задачу, а все дальнейшее для него было только делом техники. Но в этот момент я наконец понял, в чем дело. В изображении одного из иероглифов я применил упрощенное начертание, чего, по-видимому, делать не следовало. Я немедленно добавил к этому сволочному иероглифу две недостающие черточки и, швырнув листочек на прежнее место, снова произнес кодовое слово.
Зверюга долгим осуждающим взглядом посмотрела мне в глаза и внезапно начала таять, растворяясь в заклубившемся туманном облачке.
Через секунду ее не стало, а туман над книгой полыхнул чистым зеленоватым пламенем. Несколько мгновений я смотрел в этот чудесный огонь, а затем он стих, словно у него кончилось топливо.
Книга в темном кожаном переплете с секунду лежала на совершенно невредимом столе, а затем стала медленно уменьшаться в размере и при этом стремительно стареть! Я с удивлением наблюдал за столь неожиданной метаморфозой, ожидая ее завершения. Наконец преображение, а вернее, возвращение истинного облика, закончилось.
Лежавшая передо мной небольшая, довольно тонкая книжица была настолько древней… нет, настолько ветхой, что я не сразу решился взять ее в руки. Я просто сидел и рассматривал этот раритет.
Основное заклинание, защищавшее и маскировавшее этот томик, было стерто. Еще два заклинания, по-прежнему покрывавшие переплет, были совершенно безвредны. Как я сразу понял, они всего лишь предохраняли бумагу книги от старения, а краски – от выцветания. Если бы их не было, томик уже давно рассыпался в прах.
Наконец я решился и осторожно раскрыл ее. На титульном листе было красиво, вручную выведено «Альмагест», и я не совсем понял это название. Зато внизу страницы, так же аккуратно, только гораздо мельче, было написано «3012 от Сотворения мира».
Эта надпись меня просто заворожила, и я рассматривал ее целую минуту! Она означала, что эта книга увидела свет до Всеобщей Войны. Именно от окончания Всеобщей Войны велось летосчисление во всех государствах Разделенного Мира!
Я с трепетом перевернул титул. Первый лист был сфальцован вшестеро, и когда я развернул его, то с непередаваемым изумлением увидел… карту! Да-да, передо мной лежала яркая, подробная карта Разделенного Мира. Нет! Не Разделенного Мира, а того мира, который существовал до Разделения.
Сразу стало ясно, что древний картограф имел ясное представление только о части, и весьма незначительной части, своего мира. Области, пограничные с Ойкуменой, пестрели самыми фантастическими сведениями об их обитателях. Встречались здесь сообщения о людях-собаках, кентаврах, «драконоголовых» и других «уродах» мыслящей фауны.
Аккуратно свернув карту по фальцовке, я перевернул первую страницу. Дальше шли уже обычные странички величиной в размер книги. И на каждой из них было подробно изображено одно из государств, существовавших в те времена. Я понял, почему эту книгу хранили так тщательно. Конечно, мне еще предстояло разобраться в ее содержании, в тех пометках и пояснениях, которые имела каждая из карт этого атласа, но ее ценность я представлял достаточно хорошо уже сейчас. Пусть Злата и не нашла Фугу, но и этот том был для нас необычайно ценен.
