Ледышка замолчал, а его товарищ продолжил:
– Он появился ниоткуда глубокой ночью и весело так позвал: «Эй вы, развоплощенные!…» А когда мы появились, он сказал: «Мне вас стало жалко, и я решил подсказать вам, как вернуть свое воплощение. Для этого вам надо просто высасывать сознание из всех попадающихся вам существ…»
Мы у него спросили: а как быть с монахами? Ведь наша беда случилась из-за того, что мы ополчились против этих монахов, а старик их защищал. Только на этот раз он рассмеялся: «А что, разве сознание монахов настолько отравлено, что его невозможно употребить?!»
После этого мы стали подкарауливать всех направляющихся в монастырь и вытягивать, высасывать из них сознание… Вот только пока что мы не получили обещанного воплощения… Может, того, что нам удалось захватить, еще недостаточно?…
– И что, вам никто не оказал сопротивления? Вы что, ни разу не встретились с магом? – Я недоверчиво усмехнулся.
– Почему, были и маги, – прошелестел в ответ Ледышка. – Только все почему-то страшно пугались и никто ничего не мог с нами сделать… А иначе стали бы монахи возводить эту каменную стену и накладывать заклятия на вход в монастырь?
– Мы же развоплощенные… – перебил Ледышку его товарищ. – Что еще с нами можно сделать. Это ты смог нас остановить, поэтому я и решил, что ты тот, кого мы ждем…
Я секунду помолчал, а потом спросил совсем о другом:
– А ничего странного вы в старике не заметили?… Ну, когда он второй раз вас посетил? – В моей голове мелькнула некая странная мысль.
– Да нет… – неуверенно прошелестел ловик, а Ледышка тут же добавил:
– В этот раз он был в белом балахоне…
Все сходилось. Если Хэлф, создавший монастыри, был Ахурамаздой, значит, второй, натравивший ловиков на людей, был Ариманом.
Я поднялся на ноги.
– Вас обманули, ловики. Во второй раз к вам приходил совсем другой… чародей. Так что вы напрасно отнимали у людей их сознание. И все-таки скоро вы получите возможность возродить свой народ… – И, помолчав, добавил: – А если я ошибаюсь, то этот мир – и не только этот – погибнет…
– Значит, нам совсем не надо было убивать людей?… – прошелестел удивленный шепоток Ледышки. – Жалко, Гиви этого не знал, он тогда остался бы жив…
– Я должен с вами проститься, меня снова ждут неотложные дела. – Я немного смутился от напоминания о том, как энергично, с блеском я расправился с одним из ловиков, но мои странные собеседники, казалось, не обратили внимания на мое смущение.
– Нам тоже пора уходить, – прошептало облачко, почти исчезнувшее в каменной тропе. – Больше мы здесь не появимся… И мы желаем тебе удачи…
Он исчез, нырнув в тропу, а Ледышка медленно подплыл ближе ко мне, и я в последний раз ощутил в своем мозгу его шепоток:
– Да, удачи тебе и спасибо, что ты пощадил меня, когда я хотел на тебя напасть.
Затем он проплыл мимо меня и исчез в гранитном теле скалы.
А передо мной во весь рост встала задача – оставаться у дверей этого монастыря или отправляться к своей пятой, последней тени, которая, как я чувствовал, была готова сойти с Чужой тропы в обычное пространство.
Впрочем, колебался я недолго. Оставив в сознании этой тени информацию о том, что ловики больше не будут ловить у монастыря запоздалых путников, я поспешил к последнему монастырю.
* * *
И снова передо мной была полная, абсолютная пустота. И снова впереди бежал маленький светящийся колобок, проталкивая эту пустоту вперед, чтобы я смог сделать очередной Шаг, чтобы я смог еще немного продвинуться к своей цели.
Если бы мой светлый проводничок был одушевленным, я подумал бы, что он начал уставать – его движение стало таким неровным, прерывистым, словно он собирался с последними силами перед каждым последующим рывком. А может быть, перед рассветом окружающее мою тень темное ничто настолько сгустилось, что преодолевать его стало очень тяжело.
Впрочем, я точно угадал время подключения к своей тени. Уже через несколько секунд после того, как я принял управление этим телом на себя, окружающий мрак рассеялся, мой провожатый с тихим хлопком исчез и я оказался… посреди бескрайнего топкого вонючего болота.
Я огляделся. Никакой растительности, кроме чахлых, странно обглоданных ростков болотного камыша, не было. Всю округу заливало ровное, неподвижное, покрытое зеленой ряской болото. Кроме камыша, окрестности слегка оживлялись несколькими зеленовато-непривлекательными буграми кочек. Окружавшую меня тишину нарушало утробное чавканье огромных пузырей болотного газа, изредка разрывавших зеленую ряску и выбрасывавших в застоявшийся воздух очередную порцию вони.
Крошечный бугорок относительно твердой земли, на котором мои ноги погружались в грязноватую болотную воду всего по щиколотки, являлся, судя по всему, единственным местом, где можно было слегка передохнуть перед последним броском к темной громаде монастыря. Его отчетливо видные в свете разгорающегося утра стены вырастали прямо из болотной жижи километрах в полутора от места, где я оказался.
Тропа, если можно было так назвать тот путь, на который мне предстояло вступить, была четко обозначена торчащими из трясины полусгнившими вешками. Однако я не испытывал ни малейшего желания брести к монастырю по указанной вешками тропинке. И вообще я здорово разозлился на Чужую тропу, выведшую меня не прямо к монастырю, а в середину этой чудовищной хляби.
Покуда я неподвижно стоял, разглядывая это миленькое местечко, над горизонтом появилось солнце и от этого окружающий пейзаж стал еще более унылым. «Нет! – подумал я. – Если уж никак нельзя избежать визита в этот миленький монастырь, надо, насколько возможно, сократить свое здесь пребывание!…»
После этого я прикинул расстояние до монастырских стен и, не задерживаясь более ни секунды, ушел со своего пятачка Серой тропой. Через мгновение я оказался под самыми стенами монастыря, прямо около воротной калитки.
Толкнув ее, я убедился, что она заперта, и тут же заметил свисавший из-под навеса старый шелковый шнурок с обтрепанной кисточкой на конце. Я дернул за это сигнальное приспособление, и где-то в глубине двора раздалось хилое дребезжание.
Чтобы дать хозяевам время дотопать до калитки, я принялся рассматривать ворота, и этот осмотр привел меня к довольно неутешительным выводам. Создавалось стойкое впечатление, что монастырь весьма близок к прекращению своей деятельности. Его довольно древние ворота были здорово перекошены, а основательно подгнившие столбы, на которых они висели, держались вертикально вопреки всем законам биологии и физики. Приглядевшись повнимательнее, я установил, что мое заключение о нарушении природных законов вполне соответствует действительности – ворота удерживало специально наложенное заклинание, впрочем, также довольно древнее.
Мне надоело рассматривать монастырские древности, а калитку так никто и не собрался открыть. Тогда я ухватился за сигнальную древность и принялся дергать ее не переставая. То жалкое дребезжание, которое я извлекал своими действиями, могло вызвать только желание подать милостыню, и тем не менее минут через пять после начала моих активных действий за закрытыми воротами хлопнула дверь, по двору кто-то быстро пробежал и из-за калитки послышался молодой, почти мальчишеский голос:
