А настоятель продолжал:
– И стал этот Черный маг творить всякие безобразия. И караваны грабил, и путников околдовывал – на пропасти да под обвалы выводил. И стены монастыря рвал. В общем, совсем монахам жить не давал. В конце концов тогдашний настоятель организовал самую настоящую охоту на этого мага. Разыскали его убежище – одну из старых заброшенных штолен, и настоятель один вошел к Черному магу.
Что там происходило, никто не знает, но спустя часа три из отверстия штольни выбросило огромное черное облако. Облако поднялось к небу, но не уплыло куда-нибудь в сторону, а неподвижно повисло над нашим плоскогорьем. А еще спустя некоторое время несколько монахов спустились под землю. В конце выработки они обнаружили тяжело раненного настоятеля и вытащили его наружу.
Но настоятель, едва успев рассказать, как он с огромным трудом выиграл поединок у Черного мага, скончался у них на руках. И едва он испустил дух, монахи услышали тихий шепот. Причем было такое впечатление, что этот шепот раздавался сразу отовсюду. Сказано было следующее: «Напрасно ваш настоятель думает, что победил меня! Я все равно выживу ваш монастырь с этого места… Не жить вам здесь…»
Монахи обыскали всю округу, но никого не нашли. Они отнесли тело настоятеля в монастырь и похоронили его в монастырской часовне.
* * *
А на следующий день после похорон черная туча, которая продолжала висеть, накрывая всю округу, пролилась черным дождем. И лился этот дождь без малого трое суток. Под его струями гранитные глыбы плавились, словно лед под кипятком, и растекались вокруг монастыря жидкой грязью. А черный дождь проникал глубже и глубже, растворяя гранит, так что за эти три дня каменистое плоскогорье превратилось в сплошное грязное месиво глубиной чуть ли не десять метров. Вот так и появилось это странное болото в горах.
Позже, когда новый настоятель и кое-кто из самых умелых монахов смогли выбраться из монастыря, оказалось, что дождь накрыл территорию, представляющую собой практически идеальный круг, в центре которого расположен монастырь. За пределами этого круга плоскогорье сохранилось нетронутым. То есть получилась этакая каменная тарелка, наполненная грязью, с низеньким островком посредине, на котором стоит наш монастырь.
Настоятель замолчал и принялся доедать свою картошку.
– Но за прошедшее время эта грязь должна была бы давно высохнуть… – не очень уверенно предположил я.
– Конечно… Если бы это была просто грязь. Никто толком не разобрался в сути происшедшего, только казавшаяся такой обычной грязь очень скоро превратилась в самое настоящее болото, с камышом, ряской, метановыми пузырями… Скажи мне: если на этом месте никогда не было никакой растительности, а значит, и гнить-то нечему, откуда берутся метановые пузыри?…
Настоятель секунду подождал моего ответа, но мне сказать было нечего.
– Вот то-то и оно… – удовлетворенно протянул он. – И кроме того, каждую зиму в течение двух месяцев над этим болотом непрерывно идут дожди. Они и не дают болоту пересохнуть.
– Но неужели нельзя сделать какой-нибудь сток для болотной воды и осушить болото? – не унимался я.
– Пробовали… – коротко ответил настоятель, а затем усмехнулся и добавил: – Любой канал зарастает быстрее, чем его удается пробить. – Он махнул рукой.
– То есть как – зарастает?… – не понял я. – Гранит зарастает?…
– Именно гранит зарастает!… – неожиданно зло ответил настоятель. – И вообще, если бы решение было таким простым, наверное, мы его давно бы нашли. Но ты себе представить не можешь, чего только за эти века мы не пробовали – все бесполезно. Иначе монастырь не обезлюдел бы.
– А уйти отсюда вам никак нельзя… – даже не спросил, а констатировал я.
– Нельзя, – подтвердил настоятель. – Слово, которое должен услышать Серый Магистр, привязано к этому месту и перенести его нет никакой возможности. Вот когда за ним сюда придет наследник, тогда мы сможем покинуть монастырь… Да и то не сразу, а только после того, как наследник – Серый Магистр – встанет на Серый путь…
– А что за Слово…
Настоятель Норг бросил на меня короткий удивленный взгляд, а потом в его глазах зажглась хитринка.
– А мы Слово не знаем. Его только Серый Магистр услышать может… – Причем сказал он это так, что я ему совершенно не поверил.
– Я и есть Серый Магистр, так что говори, не стесняйся, – улыбнулся я, стараясь попасть ему в тон. Однако он насмешливо поднял бровь.
– Я ж тебе говорю – не знаю. И потом, если ты Серый Магистр, значит, рано или поздно ты Слово услышишь. – После этого он одним духом вытянул остатки пива из своей кружки, с сожалением поставил ее на стол, а затем снова повернулся ко мне.
– Ну что, пойдем, я тебя с монастырем познакомлю…
– Пойдем, – согласился я, поднимаясь из-за стола. И уже направившись к выходу, спросил: – А что, завтрак у вас всегда такой скудный?
Норг пожал плечами.
– Сейчас еще ничего. А вот лет четыреста назад вообще одной картошкой питались, да и то не вволю. Сам подумай – свою Тропу имею только я, много на одном горбу не принесешь. Да и купить особо не на что, хорошо еще, Кира из Поднебесного помогает. И отлучаться из монастыря я часто не могу. А еще в очередь на Скользком тракте дежурить надо…
Мы вышли в коридор и, вместо того чтобы направиться на улицу, начали подниматься по лестнице на второй этаж. Там мы прошли коротким коридором и по маленькой приставной лесенке поднялись на чердак, а оттуда вылезли на крышу.
Усевшись на коньке, Норг широким жестом обвел открывшуюся с высоты безрадостную панораму:
– Вот! Видишь, какая красота окружает наше Брошенное несчастье!…
Я решил, что он надо мной издевается, но, взглянув сбоку в его лицо, понял, что он совершенно искренне считает окружающее болото красотой. А настоятель между тем продолжал петь свои дифирамбы:
– А что? Такого болота не то что в наших горах, во всем свете нет! Я и в предгорьях бывал, и на равнине – нигде ничего подобного в помине нет… – И вдруг, перебив сам себя, он заорал, глядя во двор: – Ты что делаешь?! Ты что делаешь, голова твоя трухлявая?!
Во дворе один из монахов расстилал прямо на болотной жиже какую-то пеструю тряпку. Услышав вопль настоятеля, он поднял голову и недоуменно уставился на нас.
– Ну что вытаращился?! – снова завопил Норг. – Я к тебе обращаюсь!… Ты зачем торжественный покров в грязь суешь?!
Монах помолчал, словно до него не сразу дошел вопрос, а потом заорал в свою очередь:
– Сушиться!…
Надо сказать, голосок у него был гораздо мощнее настоятельского, его рев чуть не сбросил меня с конька. Только уцепившись обеими руками за коньковые доски, я удержался наверху. А настоятель, похоже, был готов к такому ответу. Нимало не смутившись, он заорал в свою очередь:
– Что ж ты ценную вещь сушиться в мокрень укладываешь? Подстелить ведь что-то надо!…
