– Как тебе понравились наши места? Чудо, как хороши, не правда ли?…
– Да, действительно, такую чудесную сказочную природу теперь редко можно встретить, – согласился я.
– Вы ездили верхом?… – не то спросил, не то констатировал отец-ключник и, увидев мой кивок, с сожалением добавил: – Значит, вы не были там…
– Если наш гость захочет, – перебил его настоятель, – то после обеда мы с ним туда прогуляемся. – Потом, явно желая сменить тему разговора, он недовольно поморщился: – Ну что это отец-хранитель опять задерживается!… По его милости мы будем хлебать остывшую уху!
И настоятель направился к двери, намереваясь, видимо, послать кого-нибудь за отцом-хранителем. А отец-ключник, потянув меня за рукав, горячо зашептал мне на ухо:
– Обязательно пройдись после обеда к нашему гроту. Исат его почти никому не показывает, а место, я тебе скажу, просто замечательное. Если повезет, то ты найдешь там изумруд в пару тому, что у тебя на пальце!
– Интересно!… – удивился я. – Там что, драгоценные камни под ногами валяются?…
– Нет… – заговорщицки улыбнулся отец-ключник, – но иногда там проходит некая особа, после которой на земле остается один изумруд. Только подобрать его надо сразу после ее ухода, иначе он пропадет!…
– Интересное местечко… – согласился я.
– Интересное и очень красивое… Да что там – оно просто волшебное.
– И где это? Далеко от монастыря? – Признаться, я был заинтригован.
– Не очень… – хитро улыбнулся отец-ключник. – А если отец-настоятель после обеда забудет о своем обещании, ты ему напомни, что он обещал погулять с тобой там, где ходит королева.
«Вот оно!» – Я похолодел от внезапного озарения. Слово было сказано! И сказано вовсе не отцом-хранителем!
Это меня рассмешило. Бедняга, он так обставлял свою значимость, свое высокое предназначение. Он ждал знака свыше и требовал расписки от самого Хэлфа. А передал мне завещание Хэлфа совсем другой человек. И к тому же этот человек даже не понял, что он совершил!
– И напрасно ты улыбаешься! – услышал я обиженный шепот отца-ключника. – Я называю так наш грот, потому что там ходит Королева Изумрудов…
– Не обижайся на меня, отец-ключник, – поспешил извиниться я. – Просто у меня богатое воображение и я представил себе, что действительно отыщу пару своему изумруду…
– Что вы там шепчетесь?! – раздался звучный голос настоятеля. – Давайте за стол, а отец-хранитель придет позже, у него дела…
И Исат направился к своему месту за обеденным столом. Мы с отцом-ключником последовали к своим стульям.
Отец-хранитель появился в зале, когда на стол была поставлена третья перемена. Он выглядел сосредоточенным и при этом светился сознанием хорошо выполненной работы.
Разговор за столом был поверхностным, и поэтому никто не обиделся, когда усевшийся на свое место отец-хранитель оборвал его многозначительным покашливанием. Мы обратили к нему свои вопросительные взоры, но отец-хранитель не торопился делиться с нами своими новостями. Только наложив себе полную тарелку обжаренных шампиньонов с зеленью, он солидно произнес:
– Я в течение четырех часов молился великому Хэлфу, чтобы он дал мне знак относительно интересующего нас вопроса.
Хранитель сурово, но благожелательно посмотрел на меня и сунул в рот дольку шампиньона. Тщательно прожевав и проглотив гриб, он продолжил:
– Так вот! Мне было знамение, и теперь я могу сказать, что если в течение полной недели наш гость не допустит непростительной ошибки, я смогу через семь дней передать ему завещание Хэлфа!
И он торжествующе обвел взглядом обедающих, подчеркивая значимость своего сообщения.
Я грустно вздохнул и негромко промолвил:
– К сожалению, я не могу ждать семь дней. Учитывая важность и срочность моей миссии, я должен буду покинуть монастырь сразу после того, как побываю там, где ходит королева.
Настоятель и отец-ключник были озадачены и огорчены, услышав от меня, что я не дождусь установленного срока передачи завещания. А вот отец-хранитель был сражен наповал. Он сидел, словно пораженный, громом, с выпученными глазами и торчащим изо рта грибом. По подбородку у него текла подлива, а руки самопроизвольно шарили по скатерти в поисках неизвестно чего.
Тут, проследив за моим взглядом, и настоятель, и ключник узрели состояние своего коллеги. С минуту три пары глаз рассматривали беднягу, сраженного четырьмя словами, которые, как он считал, были известны ему одному.
Наконец он слегка разжал зубы и застрявший гриб с облегчением шлепнулся обратно в тарелку.
– Но как?! – выдавил он из себя вопрос, понятный только мне.
Я небрежно пожал плечами и коротко ответил:
– Серая магия…
– А-а-а… – понятливо протянул отец-хранитель и закрыл рот. Его тело обмякло, а глаза приняли нормальное состояние. Теперь и он выглядел таким же, как настоятель и ключник, – озадаченным и огорченным.
Но я не позволил им вдоволь насладиться своим огорчением. Посмотрев через стол на настоятеля, я негромко спросил:
– Кстати, почему мы до сих пор там не побывали?…
Вопрос был задан таким тоном, что настоятель Исат вздрогнул. Потом, пожав плечами, он неуверенно произнес:
– Я был как-то не уверен в необходимости показывать это место…
– Да? – Нотки сарказма, появившиеся в моем голосе, заставили настоятеля еще больше растеряться. – И что, там действительно кто-то ходит и попадаются изумруды?!
Настоятель опустил глаза и совсем тихо ответил:
– Да, но очень редко…
– А ты сам видел того, кто там проходит?!
– Только один раз… – еще тише ответил настоятель.
– А ну-ка вспомни хорошенько, как это было!
И когда настоятель Исат прикрыл глаза, вспоминая свое давнишнее приключение, я внезапно и беспощадно вторгся в его сознание.
* * *
Передо мной было совершенно чудесное место. Невысокий, покрытый травой и мелким кустарником холм, спрятанный в глубине чистой буковой рощи, имел у своего подножия довольно глубокий каменный грот. Из него по замшелым камням выбегал маленький кристально чистый ручеек. Заднюю стену грота было не видно, ее скрывал густой полумрак. Совсем рядом с гротом, полускрытый густой высокой травой, лежал большой серый валун, сидя на котором можно было погрузить ноги в чистую прохладную воду.
На этом камне расположился молодой монах.
Было совершенно неясно, как он попал в это место. В его возрасте он должен был быть очень загружен монастырскими обязанностями. Тем не менее монашек никуда не торопился. Он откинул с головы капюшон, снял свои довольно грубые башмаки, опустил ступни ног в воду и, откинувшись назад, подставил лицо с зажмуренными глазами просверкивающему сквозь густую листву буков солнцу.
