– Эль-Хаджи, – зашелестело в ответ. – Проклятый Эль-Хаджи, зверь, негодяй, ублюдок… Дьявол из преисподней…
– Черт! Опять неудача! – Серов повернулся и полез по трапу наверх.
Там корсары уже обшаривали убитых, резали раненых и швыряли трупы за борт. «Дрозд» и «Дятел», сцепившиеся с двумя другими шебеками, в помощи не нуждались – там тоже шла резня, слышались вопли погибающих и пистолетные выстрелы. Не приходилось удивляться, что гребцы-невольники из Эс-Сувейры и с пиратских шебек так быстро слились с командой «Ворона», усвоив приемы и обычаи Берегового братства. Попавшие на гребные скамьи турецких или магрибских галер были солдатами и моряками, плененными в бою; они не могли надеяться на милосердие своих хозяев и даже на выкуп, ибо считались убийцами правоверных. Те, кто выжил на галерах, были яростны, жестоки и крепки, как сталь; отличный материал для вербовки в корсарское воинство.
Рик и Черч тащили турка-надсмотрщика на ют, Серов шел следом, перешагивая через мертвые тела. Доска не нужна, подумалось ему; живых, похоже, не осталось. Но он ошибся.
– Капитан! Капитан, якорь мне в бок! Сюда иди! Глянь, кого словили!
Серов обернулся. На палубе у грот-мачты был распластан турок в чалме и шитой серебром епанче; он лежал ничком, уткнувшись носом в доски, а на его спине и ногах сидели Мортимер и Алан Шестипалый. Турок, очевидно, задыхался и то и дело начинал ворочаться. Тогда Алан колол его в задницу острием кинжала.
– Моя добыча! – заявил Мортимер. – Он в меня из пистоля палил, и саблей размахивал, но я…
– Не ты, а я его взял! – ухмыльнулся Алан. – Ты, краб вонючий, уже штаны намочил, когда он едва до кишок твоих не добрался!
– Взял! Надо же, взял! Врезал сзади по башке, когда я с ним дрался! Мой сарацин, клянусь преисподней! И награда тоже моя!
Алан ощерился и стиснул кулаки.
– Язык у тебя длиннее тесака. Я твою печень спас, ублюдок!
– Спас! Ты, навоз черепаший, отродье шестипалое! От какой скотины тебя мать родила? Какой урод трахнул ее в сортире? И как у него пупок не развязался от напряги?
Алан начал багроветь.
– Заткнитесь оба, – приказал Серов, содрал с турка чалму и убедился, что уши у него целы. Затем, дернув за волосы, приподнял его голову и молвил: – Это не Караман. Точно не Караман! За этого я дам вам по двадцать талеров. Оружие поделите: одному – сабля, другому – пистолет. И никаких свар на судне! Хотите поплавать под килем? Так я сейчас кликну боцмана и…
Но боцман был уже тут как тут – стоял, расправив плечи, и поигрывал широким ножом, какими буканьеры с Эспаньолы свежевали бычьи туши. При виде Хрипатого Алан и Морти сразу присмирели, поднялись, дернули турка вверх и поставили перед Серовым. У пленника оказалось породистое и явно не восточное лицо: длинный нос, узкие скулы и серые глаза. Возможно, он был из черкесов, которых брали в янычары.
На палубу шебеки перебрался Тегг, спросил:
– Есть пленные, Эндрю?
– Только двое. Этот, – Серов ткнул пальцем в огромного турка, которого держали Рик и Черч, – надсмотрщик над гребцами, а второй, я думаю, Эль– Хаджи, реис. Сейчас я с ним побеседую. Ну-ка, Морти, отпусти его и поищи Деласкеса либо Абдаллу.
Но пленник внезапно заговорил, мешая французские, английские и итальянские слова:
– Я знаю ваш собачий язык. Псы и те приятней гавкают! Скоро я не услышу ваших речей и не увижу ваших мерзких лиц. Я буду пить шербет из рук гурий, а вы – плавать в помоях и блевотине! Ибо я попаду в сады Аллаха, а вы, неверные свиньи, – добыча Иблиса!
– Путь в сады Аллаха может быть нелегким, – сказал Серов. – Я бы не советовал тебе торопиться. Возможно, я отпущу тебя, Эль-Хаджи, и гурии поднесут тебе шербет в Тунисе или Стамбуле. Клянусь, так и будет, если правдиво ответишь на один вопрос: где Одноухий Караман?
Тонкие губы реиса искривились в усмешке.
– А! Ты ищешь Ибрагима Карамана и женщину по имени Сайли! Я слышал о тебе. Ты – шайтан Сирулла!
– Так меня называют. Повторяю вопрос: где Караман?
Пленник молчал.
Серов огляделся. Шебеку уже очистили от трупов. Снизу доносились лязг и грохот – там разбивали оковы гребцов и одного за другим выводили их на палубу. Рик и Черч стояли за спиной гиганта– надсмотрщика, Алан и Мортимер стерегли реиса Эль-Хаджи, и было ясно, что от этих четверых дельный совет не получишь. Вот Тегг и Хрипатый Боб – те были отличными советчиками!
– Надо бы его разговорить, джентльмены. Есть предложения?
– Само собой, – промолвил Тегг и подмигнул Хрипатому. – Видишь, Боб, этого бугая? – Он покосился на турка. – Башка как котел, шея бычья! Спорим, что ты ему глотку не перережешь – так, чтобы от уха до уха и за единый раз. Фартинг
[70]
ставлю!
Боцман хмыкнул, и не успел Серов слова молвить, как сверкнуло широкое лезвие, на шее турка налилась алая полоса, и, заливая его мощную грудь, хлынули потоки крови. Но ни капли не долетело до палубы – Хрипатый, подхватив огромную тушу за ноги, отправил убитого за борт. Потом сказал:
– Ты должен мне фарртинг, Сэмсон, – и поднес окровавленный нож к лицу Эль-Хаджи.
Но тот не дрогнул, а уставился на Боба с надменным вызовом. Ищет смерти, сообразил Серов и поглядел на толпу невольников, что выбирались из люка.
– Быстрой кончины тебе не будет, – произнес он, кивая на гребцов. – Эти люди сказали, что ты – зверь и негодяй, дьявол из преисподней. Я тебя им отдам. Пусть порадуются!
На висках реиса выступил пот, дернулось веко на левом глазу. Вероятно, этот путь в сады Аллаха его не устраивал.
– Кто для тебя Караман? – продолжал Серов. – Он тебе не брат и не товарищ… Расскажи, что знаешь, и выбирай: жизнь или… – Он снова осмотрел невольников, чьи глаза, при виде Эль-Хаджи, вспыхнули хищным блеском. – Знаешь, что они с тобой сделают? Зубами и ногтями будут рвать! А мой боцман проследит, чтобы не с горла начинали, а с паха и прочих мягких частей.
– Пррослежу, – подтвердил Хрипатый. – Ты, Тегг, прро фарртинг-то не забудь! Хрр… Если хочешь, я потом еще трроих заррежу, и будет целый пенс!
Эль-Хаджи судорожно сглотнул.
– Хвала Аллаху, господу миров! Он взвешивает, Он судит, Он карает, и нет препятствий Его воле! Два дня назад я вышел с Джербы. Караман-реис там, и женщина у него… Только тебе их не взять, Сирулла, ни Карамана, ни женщину. У него дом неподалеку от касбы.
[71]
Ты еще на берег не ступишь, как он в крепость уйдет. А в касбу ты не проникнешь! Не захотят твои псы гибнуть у ее стен даже из-за райской гурии! Да и маловато их. А правоверных воинов на Джербе многие и многие тысячи!
