– Ну, знаешь ли, дружок… – Вырубова развела руками. – Впервые ко мне приходят затем, чтобы почитать книгу – чины, протекции, рекомендации, это сколько угодно, привычно! Можно было подать прошение через министерство двора, тебе бы не отказали, ты граф Барков, Рюрикович, благороднейшая фамилия!..
– Не хочу терять время. Вообрази, сколько займет рассмотрение прошения!
– Всегда тебя не понимала. Вечные причуды. Идем, такие вопросы решаются не мной.
Фрейлина провела Баркова через анфиладу пустых комнат дворца, единственными живыми людьми были застывшие у дверей гвардейские кирасиры. Вошли в уютную гостиную, отделанную темно-малиновым бархатом.
– Его сиятельство граф Алексей Григорьевич Барков. – Вырубова присела в почти небрежном книксене. Видно, что она бывает в этой комнате по многу раз на дню. – Мой кузен. Матушка, просьба ничтожная, соизвольте выслушать…
Некрасивая женщина с холодно-брезгливым лицом и выражающим неудовольствие взглядом повернулась к Баркову.
Государыня-императрица Александра Федоровна.
* * *
– …Вы, граф, человек военный, герой японской кампании, Георгиевский кавалер четвертого класса, – строго говорил седой генерал-майор. – Должны осознавать, каково положение: подобный инцидент в Царском Селе – дело неслыханное, головы полетят непременно. Я искренне верю в вашу непричастность, но поверят ли другие? Извольте рассказать всё, вспомните самые ничтожные детали, и наконец объясните внятно – что вам понадобилось в библиотеке? Праздный интерес? Чепуха, я наслышан о ваших недавних приключениях в Мексике… – Генерал взял со стола несколько листов бумаги с машинописными строками. – Вот, доставили курьером из Жандармского, выписка из дела.
– Я под наблюдением жандармов? – наигранно изумился Барков, прекрасно осознавая, что ничего особенного в этом нет: российские подданные, участвовавшие за границей в любых политических делах, всегда обращали на себя внимание, будь ты радикальным социал-демократом и эмигрантом или частным лицом, по своей инициативе помогающим мексиканским повстанцам свергнуть диктатора. – За какие грехи?
– Были грехи, были, не скромничайте, – седой внимательно посмотрел на графа. – Дважды под следствием, причем от суда за убийство полковника Кислевского вас спасло только личное вмешательство председателя правительства господина Витте.
– …В таком случае вы должны знать, как и почему я застрелил этого мерзавца.
– Факт измены не доказан судебно, ваше сиятельство.
– Мы были на войне.
– Понимаю-с, свидетельства офицеров и нижних чинов вас оправдывают, но карать и миловать должен трибунал. Это регулярная армия, а не пугачевщина и не запорожская казачья вольница.
– Ваше превосходительство, вы сейчас обвиняете меня в чем-то конкретном? За старые прегрешения я покаюсь сам и не здесь.
– Повторяю, Алексей Григорьевич: я обязан знать, почему вы оказались в Царском именно сегодня и именно там, где имело место происшествие, способное повлиять на судьбу монархии и государства. Я вас слушаю. Постарайтесь ничего не упустить.
Допрашивал Баркова не кто-нибудь, а свиты его императорского величества генерал-майор Владимир Николаевич Воейков, начальник личной охраны царя. Уже полтора часа как подняты в ружье сводный пехотный полк и гвардейские части, парк оцеплен, караулы удвоены. Как сказал бы рассудительный Прохор, его сиятельство нежданно-негаданно попал как кур в ощип и, что самое неприятное, положение его было весьма шатким: сейчас генерал Воейков обязан подозревать всех причастных.
Полуправдой от его превосходительства не отделаешься, придется раскрыть некоторые секреты концессии лорда Вулси, разумеется опуская мистическую составляющую, – Владимир Николаевич, как и положено по должности, убежденный материалист, жесткий и цепкий, осознающий, какая ответственность на нем лежит. Он подобные сказки не воспримет и разъяснений не поймет. Если головы и впрямь полетят, генерал окажется в числе первых, чья карьера будет погублена бесповоротно, однако в данный момент, Воейков должен исполнять свои обязанности с неослабевающим усердием.
…Грядущих событий ничего не предвещало, наоборот, дело складывалось как нельзя более удачно – с мимолетной усмешкой граф сравнил себя с Хлестаковым, волею случая очутившимся в доме городничего: неожиданная протекция госпожи Вырубовой на том уровне, когда слово «высочайший» является не метафорой, а отображением реальности, сыграла свою роль. Может быть, ее величество и казалась внешне женщиной малоприветливой и холодной, но Александра Федоровна отнеслась к кузену своей наперсницы любезно и вдобавок обладала великолепной памятью – столько лет спустя императрица помнила, как Алексей Григорьевич представлялся по случаю поступления в Царскосельский лейб-гвардии Кирасирский полк.
Библиотека? Вас интересует что-то особое? Ах, из коллекции Наполеона? Да, это очень редкие книги. Конечно, граф, вас немедленно проводят…
Просьба выглядела настолько обыкновенной, что никаких сомнений и подозрений возникнуть не могло: какие невероятные тайны могут открыться по прочтению фолиантов, названия и даже краткие обзоры которых содержатся в общедоступных каталогах библиографических редкостей?
Ничего удивительного – личные книжные собрания европейских монархов кодифицировались и описывались так же, как и библиотеки знаменитых университетов или древних монастырей, а если учитывать, что многие такие коллекции являлись уникальными и содержали рукописи, сохранившиеся в единичных экземплярах, то интерес к ним со стороны многих ученых мужей был вполне оправдан. Единственно, проникнуть в библиотеки Букингемского дворца, венского Бельведера, Потсдама, Царского Села или Зимнего могли немногие избранные – книги считались собственностью королей и императоров, а это накладывало серьезные ограничения.
…Интересовавшая лорда Вулси бенедиктинская рукопись XI века претерпела за девять столетий множество самых невероятных приключений. Предполагалось, что этот список с позднеримского трактата эпохи императора Гонория был сделан в обители Монте-Кассино, где и оставался до завоевания Италии Фридрихом Барбароссой. Судя по пометкам, затем книга оказалась в Регенсбурге, при кайзере Людвиге Баварском была продана в Венецию, сменила еще несколько хозяев, позже хранилась в папском дворце в Авиньоне, а затем четыреста лет отдыхала от непрестанных переездов в римском замке Святого Ангела.
Наконец, папа Пий VII в 1804 году преподнес книгу Наполеону Бонапарту в числе других подарков в честь коронации императора всех французов, а еще через десять лет она вошла в список трофеев русской армии, взявшей Париж, и была отправлена в Петербург, где трактат и украсил вензель Александра Благословенного.
Официальный каталог царскосельской библиотеки не только перечислял бывших владельцев раритета, но и давал краткую характеристику, гласившую, что данный пергаментный том (сохранность хорошая) в обложке темного дуба с позолоченными бронзовыми накладками и опаловыми камнями, является копией труда Феоктиста из Адрианополя и содержит известия о войне в Паннонии, деяния папы Льва Великого и свидетельства о Чуде Господнем, избавившем Рим от гуннских варваров.
