Подойдя на расстояние пятнадцати шагов к караулу, он заново повторил сигнал - три удара и еще один.
Абсолютное, гробовое молчание. Даже широкие пальмовые листья не издают обычного жесткого похрустывания, хотя продолжает дуть довольно сильный ветерок. По крайней мере, он колыхал полы халата десятника.
Калиббу ничего не оставалось делать, как обнажить саблю и выйти на то место, где должны были стоять стражники седьмого караула внешней охранной цепи.
Пусто. Никого. Не брошены на сухую почву вещи или оружие, нет трупов, и только в звездном свете на темной траве виднелись какие-то беловатые силуэты. Поначалу Калибб просто скользнул по ним взглядом, осмотрел близлежащие заросли черной осоки, окружавшей текущий по оазису ручеек, и свободной левой рукой сдернул на всякий случай с пояса маленький, укладывавшийся в ладонь, пятизарядный самострел - идеальное и бесшумное оружие. Когда один стальной болт выбрасывается тетивой с ложа, достаточно большим пальцем руки взвести механизм ворота, одновременно натягивающий металлическую струну и выдавливающей из полой внутри рукояти новую стрелу, готовую отправиться по назначению. Пять мгновенных выстрелов тяжелыми стержнями размером с калам писца.
- Стража Солнцеликого шада, - почему-то неуверенным и тихим голосом провозгласил Калибб. - Если кто меня слышит, требую отозваться, иначе умрешь!
Порыв ветра зашелестел в осоке. Палец десятника непроизвольно нажал на медный крючок спуска. Болт с визгом улетел в траву и было слышно, как он ткнулся в прибрежный песок ручейка.
- Все демоны Нижней Сферы и зубастая их мамаша! - процедил сквозь зубы Калибб, заново взводя самострел. Бронзовый, смазанный лучшим маслом болтик выполз и затаился в желобе под тетивой. - Ну, вылезайте!
Это уже было ошибкой. Ни в коем случае не следует провоцировать возможного противника. Десятник был обязан закричать и поднять общую тревогу. Или продолжать разведку в тишине.
Калибб завопил, но вовсе не в попытке созвать остальную стражу, которая должна будет уничтожить врага. Десятнику вдруг почудилось, что его ноги оказались в огне - в самом жарком сердце кузнечного горна.
Он попытался подпрыгнуть, это не удалось. Калибб грузно завалился на левый бок и тотчас учуял отвратительный запах горящего хлопка и шерсти, а левый локоть будто бы погрузился в расплавленный металл. Прямо перед глазами обезумевшего от боли десятника запрыгали волны кромешной мглы, он заметил, что лежит в чем-то наподобие довольно большой лужи разлитого масла из черных оливок. Только это озерцо не было спокойным и гладким, а волновалось и кипело брызгами, словно в ярости. Последним, что увидел Калибб, была внезапно поднявшаяся из черной жидкости трехпалая лапа, с размаху накрывшая его лицо.
"Силуэты на траве, - в самый последний миг телесной жизни подумал Калибб. - Прах сожженных этой мерзостью караульных..."
Небольшая черная лужица, завершив свое дело и оставив на полянке оазиса еще одну горку пепла в форме человеческого тела, приостановилась, будто раздумывая, и поползла куда-то в глубь оазиса. То, что крики пожранного человеческого существа встревожили соседние караулы, ее ничуть не беспокоило.
* * *
- Государь, диспозиция крайне проста: центр составит пехота Аррантиады и сегванов, за ними и по флангам расположатся конники, а за скалами на полуденном восходе встанут резервные десять тысяч тяжелой кавалерии нарлакские, саккаремские и халисунские отряды. Без всякого сомнения, мергейты вначале ударят по более легкой добыче - пешим воинам, однако дорогу им перекроют тяжеловооруженные латники, замаскированные рвы и приготовленные для лошадей колья. Даже если степняки прорвутся, они намертво увязнут в битве с пехотой. В это время слева и справа их обойдет наша конница. Войску резерва останется только завершить разгром...
- Послушать вас, благородный Гермед, так выиграть сражение с мергейтами куда проще, чем выпить чашу шербета. Спрашивается, почему мы всегда проигрывали?
- Солнцеликому должна быть хорошо известна тактика варваров. - Аррантский посланник, входивший в военный совет шада Даманхура, говорил снисходительно, балансируя на той границе, где вежливость рискует превратиться в изощренное хамство. - Вначале в атаку идут один-два тумена, завязывают битву, после чего изображают паническое отступление. Естественно, противник бросается их преследовать и попадает в ловушку... Мы поступим иначе. Военачальники дождутся, пока в сражение не вступит хотя бы половина конной армии Гурцата, и только затем начнут обходные маневры, замыкая кольцо. К закату победа будет нашей.
В отличие от своих тысячников и командиров чужеземных отрядов, шад не стоял над расстеленным на ковре подробнейшим планом Аласорских взгорий и примыкавших к ним областей пустыни, а полулежал, - рана, полученная в Меддаи, все еще сильно беспокоила, однако присутствие сакка-ремского властителя на большом совете было необходимо. Даманхур сам не пойдет в бой - гвардию Полуденной державы поведет наследник Абу-Бахр. Между прочим, нынешним вечером шад, по наущению Энарека, составил еще одно завещание, в котором трон Саккарема переходил отнюдь не к Абу-Бахру (во время битвы всякое может случиться), а ко второму сыну, Туринхуру, сейчас являвшемуся наместником Дангары. Если первый наследник не погибнет, это завещание немедленно отправится в огонь.
Абу-Бахр тоже находился в шатре, стоя справа от своего отца, - невысокий, но сильный молодой человек с бесстрастным смуглым лицом молчал, предоставляя право принятия решений Даманхуру и его советникам. За его спиной маячила клиновидная бородка дейвани Энарека - царедворца, наиболее близкого к шаду Даманхуру и являвшегося первым управителем государства. Как ни странно, именно Энареку, который в жизни не брал в руки сабли, предпочитая возиться с пергаментами и архивами, Даманхур доверил командование засадным полком, насчитывавшим более десяти тысяч лучших кавалеристов Саккарема и дворян Нарлака, по своему желанию решивших принять участие в войне.
Вот, кстати, и нарлаки - расцвеченные эмалевыми гербами на доспехах и вышивкой на широких плащах мрачные светловолосые подданные великого нарлакского кенига. Старший над ними - конис Борживой из Тархова, суровый высоченный мужчина лет сорока пяти. Нынешняя война на полудне интересовала его только потому, что древнее и обширное владение Тархов ныне пребывало в упадке, и конис здраво надеялся подправить свои денежные дела с помощью добычи. Окружавшая его молодежь явилась в Саккарем утолить жажду подвигов - в последние лет двадцать Нарлак стал на редкость спокойным, если не сказать безмятежным государством, управляемым железной рукой кенига, собравшего множество небольших полунезависимых княжеств под единое управление. Нарлаки твердо верили: мергейты никогда не сунутся в их леса, не смогут преодолеть полосу болот, отделявшую Империю от Вольных конисатов, а следовательно, их жизнь останется скучной и унылой: ратную удаль можно будет показать только на ограниченных множеством правил турнирах да при усмирении холопских бунтов. А тут - величайшая война эпохи!
Тысячники наемного войска старались не вмешиваться в разговор. Они исполнят приказанное тем более Даманхур исправно платит созванным почти со всего света искателям удачи в золоте и серебре, - ни разу не случалось, чтобы выплата наемникам была задержана или позабыта. Сег-ваны, мономатанцы, арранты, горцы из Шо-Ситайна, галирадцы, горные и равнинные вельхи, маны из Аша-Вахишты, воинственные кочевники-джайды Альбаканской пустыни, д ангарское ополчение... Каждый народ представлен в шатре Да-манхура своим вождем и лучшими воинами. Нет только нардарцев, слишком озабоченных обороной собственных границ. Юный Асверус Лаур и его новый приятель - знакомый шаду по долгому разговору в Меддаи Драйбен из Кешта - не в счет. Они отвечают только сами за себя. Тем более что голубиная почта из столицы Нардара не приходит уже более полутора лун.
