— Началось…
Локи произнёс это слово полушёпотом, но все остальные вздрогнули.
— Что началось? — так же тихо спросил отец Целестин, хотя и сам уже начал понимать суть произошедшего. Будучи не в силах оторваться от зрелища развернувшейся на юге катастрофы, монах ясно представил себе, как вал мрака наткнулся на обережный окоём Долины Богов, как Сила Нидавеллира попыталась опрокинуть вставшую на защиту древних богов и их земель невесомую стену…
Локи не ответил ничего, не опровергнув и не подтвердив подозрений святого отца. Он по-прежнему неотрывно наблюдал за чёрной бурлящей тучей, растекавшейся по куполу неба и пожирающей с немыслимой быстротой его синеву. Начало меркнуть солнце, скрываясь за грязными космами дыма. Светило превратилось в бледнеющее желтоватое пятно на буром фоне; на долину Глер пала тень — дневной свет сменился внезапными сумерками. Даже сине-серебристые вершины на юге и западе окрасились в безрадостный серый цвет. Снег и лед точно присыпало золой.
Сызнова загрохотало, разве что всепоглощающий гром больше не возникал, но отдалённое, бередящее душу рокотание битвы ныне не утихало, то усиливаясь, то почти исчезая.
— Гюллир… — позвал дракона Локи. — Гюллир!
Дракон сидел по-прежнему около воды, непонимающе оглядывая поглотивший день и солнце мрак. Синир, пристроившись у свисающего крыла ящера, вздыбив шерсть, изредка шипел, видимо надеясь, что дракон сможет защитить его от непонятного ужаса. Услышав призыв Лофта, Гюллир склонил голову и еле слышно рыкнул — наверно, от неожиданности. А быть может, дракон понял, зачем он сейчас понадобился обладателю Силы…
— Ты желаешь, чтобы… Чтобы я отвёз тебя туда! — испуганно спросил дракон, нервно дёрнув хвостом. Он начал думать, что обладатель Силы повредился рассудком. Лететь на верную погибель? Да на эдакую глупость и самый тупой из турсов не решится!
— Я желаю именно этого, — повелительно подтвердил Локи и, подойдя к дракону, ободряюще похлопал его по шее. — Не бойся. Я никому не позволю причинить тебе вред. Да и близко мы подлетать не станем.
— Ты спятил! — убеждённо сказал отец Целестин и, одним тяжеловесным прыжком настигнув уже собравшегося влезть на холку ящера Лофта, схватил его за куртку. — Не пущу! Сгинете вы там! А мы без тебя как будем?!
— Это ты-то меня не пустишь? — грозно усмехнулся Локи. — Попробуй!
Бог развернул ладонь к монаху, и тот почувствовал, как ударило в грудь. Тяжело ударило, ровно как бревном. И весьма это походило на магический удар, что нанесли их отряду ведьмы возле Сокрытых Гор, послабее разве что.
— Хочешь ты того или нет, но я должен знать, что там случилось, — прорычал Лофт. — И не тебе останавливать родича Одина!
Монах беспомощно взглянул на конунга:
— Торин, а ты что молчишь? Видгнир, Гунтер, да скажите же вы ему…
— Он — бог, — проронил Торин. — И кроме того, нельзя отговаривать идущего на врага воина. Встретиться лицом к лицу с опасностью — дело достойное и почётное.
Монах едва сдержался, чтобы не высказать всё, что он думает о таких «почётных» делах. Всегда бесившие его норманнские предрассудки, касавшиеся отношения северян к героическим поступкам, и на этот раз взяли верх над разумом. Ну скажите, какой римлянин или византиец, а уж тем более араб или иудей, по доброй воле отправится просто посмотреть на вырвавшихся из самых недр преисподней беснующихся демонов? А для Торина это, видите ли, «дело достойное»!
— Вы сейчас не медлите, а двигайтесь к перевалу, — велел Локи, уже сидя на спине Гюллира. — Дорога хорошая, не собьётесь. Если что, как идти дальше, вы знаете. И хворосту напасите — на вершинах холодно, а дров не найдёшь.
Как ни было страшно Гюллиру, ослушаться Лофта он не посмел. Вскоре медный дракон со всадником на спине уже поднимался к небесам, залитым Тьмой. Шум его крыльев поглотило неясное громыхание битвы Духов на юге, и вот уже ни отец Целестин, ни прочие его спутники не могут различить силуэт маленького ящера, исчезнувшего в наползающей на долину Глер неживой тьме. Только поблёскивают стрелы молний да клубится дым.
— А в животе всё равно бурчит! — бесчувственно заявил Гунтер. — Будь сейчас даже Рагнарёк, но пообедать надо!
Лофт не вернулся ни к вечеру, ни на следующий день. За это время отряд миновал долину, выйдя вначале к высокогорным лугам, а затем и к серому языку ледника, спускающегося с гор. Древняя дорога вела точно на запад, не виляя и не сворачивая, но поднимаясь всё выше и выше на кручи Небесных Гор. В сравнении с Химинбьёргом Сокрытые Горы представлялись попросту невысокими холмиками, взобраться на которые не составило труда даже раскормленной домашней корове.
Здесь было по-другому. Отвесные острые скалы образовывали бесконечную череду узких и гулких ущелий, изредка дорогу преграждали трещины в камне — пока ещё неширокие и почти не опасные. Кое-где тракт был разрушен подвижками камня и ледниками, так что приходилось обходить погребённую под кучами булыжника или льда дорогу, выискивая более ровные и проходимые места.
Чувство напряжения усиливалось с каждым часом. Сказывалась усталость, а ещё больше подавляло настроение нерассеивающееся чёрное облако на юге. Ну и, конечно, отсутствие Локи и Гюллира, бесследно исчезнувших во Тьме Нидавеллира. Даже Синир и тот тосковал по своему медночешуйчатому зубастому приятелю.
И ещё томила неизвестность.
Отец Целестин совершенно замучил Видгнира, то и дело требуя от него употребить способности потомка королей Аталгарда (в которые монах уверовал почти столь же твёрдо, как и в Евангелие) на то, чтобы узнать о происходящих в Междумирье делах. Видгнир пытался сосредоточиться, проникнуть своими мыслями и чувствами то в черноту Полей Мрака, то в недра Имирбьёрга, но постоянно натыкался на незримые преграды, поставленные Духами Нидавеллира и Нидхёггом для тех, кто осмеливался прорваться в глубины их сокровенных чаяний. Смертному такое было не под силу. Пару раз Видгнир попробовал обратиться думами к Локи, но и тут упирался в непреодолимую стену — будто некто не желал того, чтобы Лофт мог услышать своих сотоварищей.
— Я знаю, что Локи жив, но не могу сказать, что с ним, — морща лоб, говорил Видгнир. — Откуда приходит это знание, понять не могу. Быть может, он тоже хочет как-то позвать нас…
— Чертовщина! — угрюмо ответил монах. — Надо ж ему было с проклятой нежитью связываться! И Гюллира зря загубил. А какой дракон был!..
Гунтер и Сигню в разговор не ввязывались, а Торин только ругался полушёпотом, не желая нечаянным словом отвлекать Видгнира от его попыток прорваться к маленькому богу, ставшему за время пути настоящим другом для всех членов отряда. Конунг всем своим естеством противился всё больше и больше усиливавшимся «странностям» родного племянника, но знал, что ныне без его помощи уже не обойтись. После исчезновения Лофта Видгнир стал единственным человеком, у которого было то, что боги называли Силой.
Утром третьего дня после того, как отряд покинул долину Глер и вышел на горную тропу, извивавшуюся, подобно змее, по самому краю бездонного ущелья, даже Сила Видгнира не уберегла путников от опасности. К тому времени всадники поднялись на высоту, куда не доставали облака, — грязно-серые мягкие перины тумана клубились на сотни локтей ниже, закрывая собой оставшуюся внизу долину и корни гор. Вокруг был один лишь снег и камень. Безжалостное солнце, после часа зенита выходившее из-за туч над югом, не грело, не давало жизни и радости, но ослепляло, отражаясь в вечных снегах вершин Небесных Гор, что справедливо получили своё название, ибо, как казалось, сии столпы поддерживают собою твердь небес. Никак не удавалось согреться. После жарких лесов Триречья, мягкой прохлады склонов Сокрытых Гор и влажной духоты поймы Болотной реки, после тёплого лета, обнявшего собой Мир Меж Мирами, на вершины Химинбьёрга словно вернулась промозглая скандинавская зима…
