— Видел, — подтвердил я. — Превосходные корабли. Таким, наверно, бифэни не страшны.
— Да. Жаль только, что привозят они теперь мало товаров и много молодых дураков, которым неймется поскорее превратиться в шапу. Ну да это их дело. А какое у тебя ко мне дело? Не для того же ты пришел сюда, чтобы поделиться своими впечатлениями о Городе Желтой Черепахи? — Эрфу поднялся со складного стульчика и, не глядя на меня, прошелся по террасе.
Перед нами раскинулся замечательный парк. С бассейнами, водопадами, живописными дорожками, украшенными статуями и клумбами. Поражало в нем и обилие щедро плодоносящих фруктовых деревьев. Должно быть, когда Эрфу приходят мысли о том, что рано или поздно придется покинуть все это великолепие, ему становится очень грустно.
— Я действительно пришел к тебе по делу. Я кое-что узнал, побывав в Городе, но мне хотелось бы знать об острове еще больше. В частности, о Лабиринте. Наверное, тебе известно, как он появился, то есть почему обычная скала стала Лабиринтом?
— Нет. Этого никто не знает. Это произошло три поколения назад. Может, даже четыре. Свидетелей возникновения, или, может быть, лучше сказать, рождения Лабиринта уже нет в живых, а легенды об этом не более чем красивые сказки.
— А как они объясняют возникновение Лабиринта?
— Да никак. — Эрфу улыбнулся и склонил голову. Тяжелый подбородок его лег на грудь, а большой нос, казалось, опустился на подбородок. — Ну хорошо. Вот тебе легенда. — Он снова улыбнулся и пожал плечами, словно заранее снимая с себя всякую ответственность за достоверность рассказа. — Удивительное дело, и времени-то прошло всего ничего, а уже легенды сложили! Хотя, может, потому и сложили, что правды никто не знал, а объяснение найти хотелось.
Он еще раз прошелся по террасе и наконец опустился на стул.
— Значит, так. Жил некогда юноша, который был влюблен в известную городскую красавицу. Она его, ясное дело, не любила и в ответ на пылкие признания и клятвы только смеялась. Тогда юноша, будучи не в силах совладать с любовью, ушел в горы, надеясь, что там это у него получится. Однако дело все не шло на лад, и он прибегнул к последнему средству — стал молить Огненную Черепаху о том, чтобы она помогла ему позабыть холодную красавицу и обрести утраченный покой. А поскольку Огненная Черепаха была очень доброй, она удовлетворила его просьбу, превратив Дырявую гору в Лабиринт, дарующий облегчение всем страждущим. Вот одна из побасенок. Много ли в ней разумного?
А вот другая, — продолжал Эрфу. — Долгое время жители Города досаждали Желтой Черепахе, культ которой, как ты, вероятно, знаешь, пришел на смену культу Огненной Черепахи, просьбами сделать их жизнь долгой и счастливой. И поскольку Желтая Черепаха была не менее добра, чем ее предшественница, она помогала людям как могла: больных делала здоровыми, бедных — богатыми, уродов — красавцами. Но чем больше хорошего она делала, тем больше просителей к ней приходило. И тогда Желтая Черепаха, чтобы не возиться с каждой отдельной просьбой, решила удовлетворить их оптом и превратила Дырявую гору в Лабиринт. Ну как?
— Да, из этого не много можно извлечь. А кстати, почему Лабиринт так назвали?
— М-мм… Это уже сложнее. Была, правда, одна история… Сюжета не помню, но суть ее в том, что якобы, когда человек входит в Лабиринт, его больная душа покидает тело, и в него вселяется новая, здоровая. Она-то и меняет облик человека и продлевает ему жизнь. Она же и выводит его наружу, а старая, больная навсегда остается блуждать в темных закоулках Лабиринта.
— Значит, Лабиринт получил свое название, потому что в нем теряется частица человеческой души?
— Ну, если угодно, так. Но зачем тебе это нужно? Чем тебя так заинтересовал Лабиринт?
— А тебя он не интересует?
— Теперь нет. Насмотрелся, сколько «интересующихся» сгинуло в нем, превратившись в шуанов и шапу.
— Ясно. Значит, больше ты мне ничем помочь не можешь? — Я осторожно опустил в рот продолговатое ядрышко ореха. Ничего, похоже на фундук, только посолонее и подушистее.
— Почему же не могу? Мое предложение остается в силе — поступай ко мне на службу. За год поднакопишь добра — и со мной, за океан. А хочешь — продолжай мое дело здесь. Толковые люди всюду в цене.
— Толковые-то да. Я подумаю. А больше о Лабиринте ни у кого ничего узнать нельзя?
— Можно. У Желтой Черепахи. — Эрфу нахмурился, посмотрел на меня с сожалением и встал, показывая, что разговор окончен.
— У какой Черепахи?
— У той самой. Что живет в Озере Звездного блеска.
— А там и правда живет Желтая Черепаха?
— Естественно. Желания она, конечно, не исполняет, но с избранными людьми разговаривает. Ходят такие слухи — вернее, раньше ходили. Но чаще всего пожирает она любопытных еще до начала беседы.
— Шутишь?
— Нет, отчего же. Я и сам ее видел. Издали. Вылезло этакое чудище на городскую набережную и ждет собеседников. Истинная правда. Ей раньше там жертвоприношения устраивали. Потом некому стало, но она все равно иногда по утрам к старой кормушке наведывается.
— И разговаривает?
Эрфу, не присаживаясь, взял с блюда орешек, раздавил и кинул ядрышко в рот.
— Так ты подумай над моим предложением. Не торопись, не стесняйся, живи здесь, сколько сочтешь нужным, и думай.
— Это ты кричал, когда бифэнь жрал пловцов в гавани?
— Я. А что?
— Так. Черепаха в озере действительно знает что-то о Лабиринте?
Несколько минут Эрфу молча смотрел на меня, потом опустил глаза.
— Да. Но тебе оттуда не вернуться.
— И больше никто ничего не знает?
— Не знает и знать не хочет! — Эрфу резко повернулся и пошел прочь с террасы.
* * *
— А что, Виктор, на свадьбу-то пригласите старика?
— Ну уж и старика! Пригласим, но не на свадьбу, а так, в гости.
— Не, так я не приду, мне повод нужен.
— Повод придумаем. А свадьбу мы устраивать не будем.
— Это еще почему?
— Да кому она нужна? Распишемся, и все.
— Как это «все»? Это же форменное безобразие! А родные, а друзья? Вам-то она, может, и без нужды, а их вы за что праздника лишить хотите?
— Не понимаю, зачем из интимного дела представление устраивать.
— А чего ж не устроить? Такие представления душу радуют. По-вашему-то рассуждать, так и похороны отменить надо — тоже представление, а дело-то глубоко личное.
— Чье?
— Покойника. Чу! Слышу пушек гром! Кажется, сюда врачиха наша идет. Да еще с каким-то мужчиной.
— Здравствуйте, товарищи болящие!
— Здрасте, Неля Михайловна!
— Как тут Тимофей Иванович поживает? Вот он, ваш друг. Трудно узнать? Но это не наша вина…
