На языке у Ингереда вертелся еще один, самый распоследний вопрос, и он уже открыл рот, чтобы задать его, когда поднявшийся с кресла Лагашир, опережая дворцового лекаря, сообщил:
— К сожалению, мы не сумеем упрятать душу Марикаль в кольцо Тальога и заново возродиться ей не удастся. Ловец Душ Срабатывает только один раз, после чего кольцо рассыпается в прах.
— Может, оно и к лучшему. — Ингеред вздохнул. — Во всяком случае, это избавляет фора и его сестру еще от одного, несравнимо более трудного выбора: позволить ли душе Марикаль беспрепятственно вознестись в небесные чертоги Кен-Канвале или заточить ее до времени в твое кольцо.
— Полагаю, даже если бы кольцо это можно было ис пользовать многократно, второй раз Лагашира постигла бы неудача, — заметила Мисаурэнь, направляясь к двери. — В Бай-Балане я едва оттащила его от края Вечности, и, люби он Чаг чуточку меньше, мы бы сегодня не надоедали тебе своими дикими просьбами.
— Предвечный помогает любящим, — буркнул Ингеред, переступая порог комнаты и с завистью глядя на склонившуюся над ложем раненого фора Сильясаль.
Гребцы навалились на весла, и перегруженная бурхава, с трудом преодолевая течение Главного канала, вошла в густую тень, отбрасываемую высокой набережной, сложенной из массивных каменных блоков. Баржурмал прислушался, ожидая, что ночную тишину вот-вот разорвет тревожное пение сигнальных рожков, но стражники, охранявшие покой обитателей дворца Повелителя империи, то ли не заметили лодку, скрытую до времени за высокобортным торговым суденышком, то ли, памятуя наказ Флида, подкрепленный полновесными золотыми «пирамидами», сочли за лучшее принять устремившуюся к берегу бурхаву за галлюцинацию и подивиться: чего только не привидится в неверном свете масляных светильников, зажигаемых на набережной по распоряжению мнительной ай-даны с тех пор, как яр-дан вернулся в столицу.
Шепотом велев подогнать лодку вплотную к набережной, Баржурмал поднялся на ноги и, вытянув руки, принялся ощупывать шершавые каменные блоки. Наученные Флидом джанги из личной сотни «тысячеглазого» последовали его примеру, и вскоре один из них радостно возвестил:
— Вот он! Деревянный клин в щели! Не солгал ай-данов секретарь!
— А ну, давай ближе! — скомандовал Баржурмал. Он-то, в отличие от сопровождавших его джангов, не сомневался: перед тем как бежать от Тимилаты, старший ее секретарь позаботился о том, чтобы сделать ведущий во дворец ход доступным для проникновения извне. Это было его платой за жизнь и благополучие, и, по мнению яр-дана, платой невысокой, ибо он с большим удовольствием свернул бы предателю шею, чем воспользовался его услугами. Однако, когда решается судьба империи, считаться с собственными желаниями не приходится.
Баржурмал нашел деревянный клин, ощупал торец плиты. Отыскав углубления, утвердил в них пальцы и потянул плиту на себя. Сначала ему показалось, что шарнир, на котором она должна повернуться, заклинило, но вот щель стала чуть шире. Потом еще шире…
— Атар, подсунь ломик!
Бурхаву качнуло, когда дюжий джанг, просунув рычаг между плитой и каменным блоком, навалился на него всем весом. В воду посыпались песок, каменные крошки, и повернувшаяся ребром плита открыла узкий лаз, предназначенный для бегства из дворца, но никак не для проникновения в него.
— Вперед! — тихо приказал яр-дан, и Атар, поставив ногу на сцепленные замком ладони одного из джангов, нырнул в пахнущее гнилыми водорослями и тиной отверстие. За ним последовали Фахерхот, Устиф и Кевенг.
— Довольно, теперь пустите меня!
Чьи-то мощные руки подняли яр-дана, и Кевенг втянул его в лаз. Фахерхот запалил толстую свечу, а Устиф с Атаром устремились вперед. Сгорбившись и стараясь не поскользнуться на затянутом смрадной жижей полу, Баржурмал двинулся за ними по полого уходящему вверх подземному ходу.
Вторгаться в апартаменты ай-даны с дюжиной джангов было сущим безумием, но ни «тысячеглазый», ни Бешеный казначей не могли измыслить ничего лучшего и в конце концов вынуждены были признать, что риск в данном случае будет оправдан. А ежели и другим бурхавам удастся подобраться к подземному ходу незамеченными и высадить всю сотню Вокамовых джангов, то опасаться Баржурмалу придется не столько мефренг и дворцовых стражников, сколько самой Тимилаты, но уж с одной-единственной женщиной, сколь бы ни была она разъярена появлением незваного гостя, он как-нибудь справится.
Яр-дан поскользнулся, но шедший за ним по пятам Лилитомб поддержал его, и вскоре под ногами перестало хлюпать, воздух стал чище и суше, потолок сделался выше. Подземный ход свернул вправо — теперь уже по нему можно было идти не пригибаясь, и яр-дан понял, что они попали в другой, еще более старый тоннель. В противоположность Золотой раковине, Большой дворец имел несколько входов и выходов, в том числе и подземных, ибо каждый новый Повелитель империи старался обезопасить себя и подготавливал пути к бегству на случай мятежа или заговора придворных. При этом старые подземные лазы либо замуровывали полностью, либо закладывали частично, с тем чтобы изменить места входов и выходов, и после того, как Флид изъял из тайника планы перестроек дворца, ай-дане пришлось бы приложить немало сил, надумай она выяснить, не вскрыл ли ее старший секретарь один из древних тоннелей. Едва ли, впрочем, в голову Тимилате могло прийти что-нибудь подобное — гибель ее сейчас была не выгодна ни Базуруту, ни яр-дану, а догадаться о плане Пананата ей не позволило бы презрение, которое она с малолетства испытывала к сыну рабыни.
Негромкий скрип и скрежет возвестили о том, что Устиф с Атаром добрались до конца подземелья и подняли плиту пола за Сапфировым троном, стоящим в глубине Звездного зала.
— Они выбрались благополучно. В зале, похоже, никого нет, — доложил Фахерхот, поджидавший Баржурмала у ведущей наверх лестницы.
— Подождем, пока они вернутся, — предложил Лилитомб из-за спины яр-дана, но тот, нетерпеливо отмахнувшись, сделал Фахерхоту знак подниматься наверх.
— Назад пути нет. Нам надобно как можно скорее присоединиться к Устифу с Атаром и заложить двери зала. В этой норе нас мигом передушат.
— В зале пусто, мой Повелитель! Коридор тоже никем не охраняется, — сообщил Кевенг, склоняясь над квадратным отверстием в полу зала и протягивая Баржурмалу руку.
— Отлично! В задней стене должна быть панель… Нет, не там! За колоннами. Атар, Устиф, заприте двери Звездного зала! Ни к чему нам оповещать стражников о своем появлении! — скомандовал яр-дан.
— Позволь нам пройти вперед! — Лилитомб отстранил Баржурмала и шагнул к винтовой лестнице, открывшейся за декорированной под стеновую панель дверью. За ним по истертым деревянным ступеням начали подниматься Фахерхот и Кевенг. Сжимая в руках короткие дротики и боевые топоры, джанги один за другим взбегали на второй этаж.
— Пора, яр-дан! Спеши засеять поле, а уж мы позаботимся, чтобы тебе не помешали! — Атар, осклабившись, отсалютовал Баржурмалу огромным мечом.
Когда Вокам объяснил своим людям, для чего наследнику Мананга надлежит посетить ай-дану накануне Священного дня, они преисполнились великим рвением, но, кажется, так и не поняли, что сопровождают государственного мужа, вынужденного ради блага империи и вопреки своим желаниям совершить глубоко противное его натуре деяние, а вовсе не охваченного безумной страстью мальчишку. Развеять это заблуждение ничего не стоило, однако «тысячеглазый» попросил яр-дана не делать этого, и теперь тот начал догадываться, почему Вокам пожелал оставить своих джангов в неведении относительно истинных причин, побуждавших Баржурмала пробраться во дворец.
