Из ворот вышел молодой человек в черном костюме, похожий на банковского клерка. Пухлощекий, с уже обозначившимся вторым подбородком, в правой руке он держал рацию – в таком положении, словно собирался метнуть ее в кого-нибудь.
– Кристина Браускните-Добржевская?
– Да.
– Проходите.
Он сказал что-то в рацию, дверь открылась, и мы оказались на дорожке, ведущей к дому, двухэтажному белому особняку.
Он подхватил мой чемодан, я шла за ним, вцепившись в свою сумку.
– Вас ждет Роман Александрович, – не поворачиваясь ко мне, сообщил пухлощекий. – Внизу, – уточнил он.
Мы миновали бассейн, лазурной каплей впечатавшийся в зелено-изумрудную лужайку, и подошли к широкой лестнице, обрамленной двумя львами, гривасто-кудлатыми, на мощных лапах. Один лев словно привстал, другой лежал, положив каменную морду на каменные же лапы.
Мы поднялись по лестнице. Я уже начала думать, что этот загадочный Пермяк так никогда лично и не объявится, но тут увидела, что на верхней площадке стоит какой-то мужчина, тоже в черном костюме. «Униформа у них, что ли, такая?» – с удивлением подумала я. Но на удивление у меня уже не было времени, потому что до конца лестницы оставалось всего лишь несколько ступенек. Он смотрел на меня сверху вниз. Метр девяносто, не меньше, ну и рост!
Он был очень худой, лет сорока, с кисло-желчным выражением лица и немного перекошенным ртом, отчего казалось, что он постоянно ухмыляется.
Мой сопровожатый поставил чемодан, и его отпустили кивком головы. Худой великан сказал, как выплюнул:
– Пермяк Роман Александрович.
– Кристина…
– Знаю, – прервал он меня. Очевидно, услышать мою длинную фамилию ему было бы невмоготу. – Кристина Яновна, будете жить здесь, на вилле.
Я невольно открыла рот: Паша мне ни о чем подобном не сказал – волгоградская теща, что ли, ему все мозги отшибла?
– Мне сказали, что я должна остановиться в отеле.
На мои слова он никак не отреагировал, видимо, посчитал, что это окажется ниже его достоинства.
– Пройдемте в зал. Там и поговорим.
– А мой чемодан?
Он снисходительно посмотрел на меня:
– Оставьте здесь. Его… – он, видимо, хотел сказать «подберут», но выдал более удобоваримый вариант: – возьмут.
Пермяк двинулся куда-то размашистым шагом, я с трудом за ним поспевала. Мы вошли в зал – просторное помещение, обставленное мебелью белого цвета, с огромными, до потолка окнами. Мне в глаза бросился белый рояль – изящный, как кавалер, опустившийся на одно колено перед дамой.
– Сюда, – мне указали на пышные, сливочно-взбитые подушки кресла. Я шагнула в ту сторону и услышала: – Снимите пальто.
Этот Пермяк обращался со мной, как строгий учитель с нерадивой ученицей. Я поспешно сбросила пальто, и мне кивком головы указали куда-то назад, на узкий коридор.
Дрожащими руками я повесила пальто на вешалку. Мне ужасно хотелось посмотреть на себя в зеркало, но оно находилось в другом конце коридора, и мне оставалось только надеяться, что помада у меня на губах не размазалась, а тушь не потекла.
В пышном-сливочном кресле я буквально утонула, почувствовав себя ангелочком с картины старых мастеров Возрождения. Они любили рисовать такие облака, похожие на взбитые сливки на торте, – плотные, густые.
Пермяк опустился в кресло, закинул ногу на ногу и, чуть раскачиваясь – наверное, этот жест он подсмотрел у кого-то, – начал, не глядя на меня:
– С Вересовым у нас была договоренность насчет экспертизы коллекции Константина Диодоровича.
Я наклонила голову набок, что означало – я в курсе.
– Нам нужно квалифицированное мнение эксперта. Вы осмотрите коллекцию и дадите свое заключение. Если что-то вам покажется… – он замолчал, подыскивая слово, – странным или несоответствующим, мы отдадим картины на подробную экспертизу с привлечением лучших экспертов и реставраторов. От вас требуется лишь предварительный осмотр.
– До меня кто-нибудь уже осматривал коллекцию?
Впервые на его лице мелькнуло что-то похожее на удивление.
– Естественно! – отчеканил он. – Коллекция Константина Диодоровича осматривается регулярно.
– Он собирается выставить ее на торги или на аукцион? – спросила я и вдруг – по напряженной тишине, последовавшей за моими словами, – поняла, что мой вопрос прозвучал ужасно бестактно и неприлично.
– Мне об этом ничего неизвестно, – каким-то скучным тоном сказал Пермяк. – Я думаю, эти вопросы – в компетенции хозяина. Сегодня здесь состоится вечеринка, пати, соберутся гости. Ваше присутствие обязательно. Коллекцию посмотрите завтра. – Пермяк встал с кресла, давая мне понять, что аудиенция окончена.
– А… дресс-код?
– Естественно. Вечернее платье.
– У меня… нет, – выдавила я. – Меня не предупредили.
Было стыдно – и из-за того, что «не предупредили», и потому, что у меня не было вечернего платья.
– Вам все устроят. Нет проблем. – И с этими словами Пермяк пошел к входной двери, за которой спустя пару секунд и скрылся.
Появился пухлощекий и сказал:
– Идите за мной.
Мы пошли на второй этаж по деревянной лестнице. Оказавшись наверху, я бросила взгляд вниз, на белый зал: все там сверкало и переливалось всеми оттенками белого, а большая люстра с хрустальными каплями-подвесками искрилась, как ледяная скульптура в лучах зимнего солнца.
Пройдя по длинному коридору, мы остановились перед дверью, обрамленной белыми завитушками.
– Вот, – молодой человек распахнул дверь. – Вы будете жить здесь.
– А мой чемодан?
– Сейчас его принесут.
Раздался стук в дверь, и высокий широкоплечий парень в синей униформе, какую носят швейцары в гостиницах, внес мой чемодан.
– Располагайтесь. Обед через полчаса.
– Куда мне идти?
– Вам все скажут. – И он вышел.
Первым делом я позвонила Паше.
– Ты почему мне ничего не сказал?!
– Ты о чем?
– О том, что я буду жить на вилле Колпачевского! Я-то рассчитывала на тихий отель.
– Я и сам впервые об этом слышу! От тебя. Ну и повезло тебе, детка, – вместо казенного отеля покупаться в роскоши на вилле у олигарха! По-хорошему тебе завидую.
– А по-плохому?
– А плохого у тебя ничего и нет, – голос Паши стал неожиданно жестким и твердым. – Ты там не раскисай и не капризничай. А выполни работу на «пять». С шиком и блеском! Ясно?
– Не глухая!
За моей спиной раздался какой-то звук, и я резко развернулась. Из ванной комнаты вышла полная женщина в белом фартуке, надетом поверх светло-бежевого платья.
