И центральная площадь Антиб только укрепила меня в этой мысли. Невысокие домики с узкими ставнями, ажурные маленькие балкончики, увитые геранью, изящные фонари-колокольчики. Я ловлю себя на том, что даже по мостовой ступаю осторожно, словно боюсь, что от моих шагов она рассыплется в прах. Я выхожу к рынку и направляюсь к товарам, выставленным под вывеской «Антиквариат». Пузатые керамические кувшинчики, стеклянные темно-зеленые банки, деревянные резные шкатулки, инструменты, чье предназначение мне непонятно. Мое внимание привлекает резная деревянная ставня.
– Век шестнадцатый. Не позже, – раздается за моей спиной сочный голос Баранова.
– Как вы меня нашли?
– Спросил у обслуживающего персонала, куда вы направились. И получил ответ: в город. Остальное было делом техники.
– Какой?
– Все дороги ведут в Рим, а все дороги в любом городе ведут к его центру. Вот и вся арифметика.
Баранов был одет в легкую светлую куртку и серые брюки. На шее – вечный платочек. На этот раз – красно-синей расцветки. Волосы зачесаны назад. На лице – приветливая улыбка. Он изо всех сил пытается играть роль рубахи-парня и «своего в доску». Его крупное породистое лицо сияло самодовольством, брови, глаза, губы – все большое, массивное.
– В ресторанчик?
– Можно.
– И нужно, – сказал он, подхватывая меня под руку.
Я даже не успела отстраниться или как-то отреагировать на его жест – у него это получилось естественно и по-светски красиво. Интересный мужчина берет под руку свою знакомую.
Ресторанчик обнаружился в двух метрах от рынка. Мы вошли в уютное помещение, где пахло кофе, свежей выпечкой и вкусным жареным мясом.
Мы заказали кофе и овощной салат.
С лица Баранова не сходила теплая доброжелательная улыбка. Мне показалось, что он даже перебарщивает, учитывая тот факт, что знакомы мы были шапочно и ухаживать за мной он явно не собирался. Хотя кто его знает…
Баранов славился своей изворотливостью, хитростью, пронырливостью. Я чувствовала себя не совсем комфортно и напоминала самой себе Красную Шапочку, попавшую в логово волка. Впрочем, в последнее время я только и сталкиваюсь с волками. Придется мне как-то смириться с таким раскладом судьбы. Хотя бы на время.
– Кристиночка, ешьте! Еда тут отменная, французы – в области кулинарии большие мастера. Я люблю Францию. А Франция – это не только Париж, но и такие вот маленькие городки, полные очарования, где можно посидеть в уютном кафе, расслабиться. В нашей Москве это почти невозможно: все суетятся, куда-то бегут… Все, как акулы, готовые съесть друг друга. Так хочется закончить свою жизнь в каком-нибудь маленьком городке на Французской Ривьере! Здесь даже свет – особый. Такой легкий, прозрачный. Любимый цвет Матисса. Почитайте на досуге мою статью «Свет и фактура», там об этом написано. Как вы думаете, мне удастся поселиться на Ривьере? – и он подмигивает мне.
Я приняла правила игры:
– Конечно, Вадим Петрович. Почему бы и нет? Дерзайте!
– А… – он махнул рукой. – Это все они… – он сжал в руке вилку и поставил ее на столе вертикально – зубцами вверх. – Наши многоуважаемые новые русские скупают тут все особняки и виллы. Разве мы можем себе это позволить? Скромные искусствоведы? Вы раньше бывали во Франции?
– Нет. В первый раз.
– Завидую вам!
– Завидовать, собственно говоря, нечему.
– Заказать, что ли, десерт? Как это сказать по-французски? – Он наморщил лоб.
– Я вам помогу. – Я подозвала официанта и попросила его принести трюфельный торт с вишневым сиропом.
– Вы учились во французской спецшколе?
– У меня просто была спецбабушка, которая хорошо знала языки.
Баринов натужно засмеялся.
– Можно личный вопрос?
Я насторожилась. Если он сейчас спросит о моем семейном статусе или о том, какие отношения связывают меня и Пашу, – я точно уйду. Встану и уйду, и даже не оглянусь на его дружелюбный оскал!
– Ну…
– Сколько вам платят?
– Не жалуюсь.
– А именно?
– Ваш вопрос, мягко говоря, неприличен. Вы не находите? – Я оторвалась от салата и посмотрела на него в упор. Но такого прожженного циника было трудно чем-то пронять.
– У вас есть возможность хорошо подзаработать. Я бы на вашем месте не отказывался, Кристиночка. Деньги хорошие! Люди – надежные. В наше время все стараются как-то подработать. Начальство, как правило, не очень-то о своих сотрудниках печется. Оно больше о себе думает: как бы свои собственные карманы набить. Вы в курсе, что ваш шеф недавно купил себе миленькую квартирку в Черногории стоимостью в девяносто тысяч евро? Или он скрыл от вас сей знаменательный факт?
– Он не обязан докладывать мне о своих приобретениях объектов недвижимости.
Я постаралась не показать ему свою обиду. Я-то думала, что Паша – «свой»! Нет, он, конечно, скалил при необходимости зубы и рычал на меня, как и полагается начальнику. Но между тем он мог и пожаловаться мне на свою тещу-стерву, на дороговизну, на завышенную стоимость аренды нашего офиса, на то, что ему страшно за детей – страна катится черт-те куда, отморозки совсем распоясались: то у нас национальные волнения по всей стране, то грабеж элементарный, поэтому приходится детей из школы встречать-провожать, и вообще все так непонятно… Что будет дальше и как вообще жить? Он любил пожаловаться, мой дорогой начальник, а я ему всегда сочувствовала, ощущала себя обязанной поддержать его, утешить. Чаще всего эти его жалобы приходились на время наших свиданий в мастерской, когда мы встречались и он становился зайцем-энерджайзером, у которого внезапно сдохла супербатарейка, – такой вымотанный, измочаленный заяц с пустыми кругляшками вместо глаз. Но после моих утешений, после бодрящего душа и краткого необременительного секса Паша приходил в сносное расположение духа и вновь был готов к подвигам и трудовым будням.
Моя воспитательно-интимная работа не проходила даром. Но упадок сил после этого чувствовала уже я – начинала болеть голова, и не просто болеть, а как-то противно кружиться, меня даже подташнивало и хотелось плакать, безо всяких на то внятных причин. Один раз я рассказала об этом Светке еще до начала рабочего дня, утром, когда Паши не было и Чиж заваривала крепкий кофе, ворча и жалуясь на пробки и московскую весеннюю грязь. Естественно, я зашифровала все имена, но Чиж, по-моему, с полпинка вычислила «ху из ху» в моем жалобно-слезливом рассказе и, хмыкнув, сказала, что я столкнулась с элементарным вампиризмом, кстати, очень характерным для мужиков. Они безжалостно вампирят своих любовниц, забирая всю их энергетику, и уходят от них свежими как огурчик, а у баб в итоге наступает полное нервное расстройство.
Чиж смотрела на меня насмешливо, и в ее взгляде я ясно читала: «И кому ты лапшу на уши вешаешь, коллега?» Я смутилась, что-то пробормотала, а через минуту пришел Паша, и начался обычный трудовой день.
