– А пошли вы знаете куда! – И я резко повернулась к нему спиной.
Продолжать нашу «милую» беседу у меня не было никаких сил.
Я отправилась в свою комнату, но сидеть там было невыносимо тошно – хоть волком вой. Немного подумав, я решила сойти вниз и потолкаться немного среди гостей. Я была разгорячена недавним разговором с Андре, раздражена и жутко зла.
Закрыв дверь, я пошла в оранжерею. Еще в прошлый раз я заметила там уютный маленький диванчик. В оранжерее никого не было, я прошла в глубь искусственного сада и села на диванчик, сильно ссутулившись. Дела мои – дрянь! К горлу подступил комок. Послышался какой-то шум, и я встала, машинально сделав несколько шагов в сторону. Мне не хотелось никого видеть и ни с кем общаться. Следует уйти из оранжереи, вернуться в комнату и пораньше лечь спать.
Я выглянула из-за дерева с широкими гладкими листьями шириной с мои две ладони и увидела… Баранова! Я отпрянула назад. Встречаться с ним мне категорически не хотелось.
Послышалось тихое:
– Алло!
Баранов кому-то звонил.
Положение было дурацкое. Я затаилась и застыла на месте не дыша.
– Завтра она смотрит коллекцию. Ее надо ликвидировать. И чем раньше – тем лучше.
Голос тихий, слышно еле-еле.
Я напряглась, вслушиваясь, и лихорадочно пыталась сообразить, что и кто имеются в виду. И кого надо ликвидировать? Меня?! По спине прошел холодок.
– Да… – едва слышно долетело до меня. – Конечно. Я согласен…
Шаги раздались совсем близко. Я замерла, ужасно боясь, что не выдержу и чихну, или просто пошевелюсь и вздохну, или издам какой-то другой звук и тем самым обнаружу себя. Никогда еще время не текло так медленно, я старалась даже не дышать, но вот шаги удалились, и я осторожно выглянула. Никого…
Я поднялась на второй этаж и вышла на террасу. Может быть, я надеялась, что Андре Валасьен все еще стоит там? Но на террасе никого не было. Мои щеки горели, хотелось с кем-то посоветоваться. Я посмотрела на часы – три часа ночи. Звонить Паше поздно, лучше сделать это утром. Но как я проживу эту ночь, если меня хотят «ликвидировать»? А если обратиться к Пермяку и сказать ему, что я волнуюсь за свою безопасность и пусть они мне предоставят личного телохранителя?
И тут я невольно открыла рот.
Я вдруг поняла, что не могу никому доверять. Абсолютно никому! Ни Пермяку, ни Марианне Николаевне, ни тем более Баранову или Андре Валасьену. Я стала частью чьей-то тонкой, изощренной игры и должна самостоятельно разобраться в ней.
Если, конечно, смогу.
Или успею.
Я вздрогнула и обхватила себя руками за плечи: неожиданно мне стало холодно, очень холодно, и я поспешно поднесла пальцы ко рту, согревая их собственным дыханием. Так я обычно делала зимой, когда мороз проникал даже сквозь самые теплые перчатки, и я снимала их и дышала на руки. Сейчас на улице была плюсовая температура, но я словно попала в разгар лютой стужи с ее пронизывающим ветром.
– Я должна успеть, – прошептала я.
Что? Что успеть?
Мысль сама оформилась в моей голове даже раньше, чем я успела ее осмыслить, осознать.
Я подошла к краю балкона. Там, внизу, уже рассасывалась толпа гостей, до меня доносились их возгласы и смех.
Я пожалела, что у меня нет пистолета. Хотя кто бы позволил мне его сюда пронести?
Как я должна защищаться от этих людей и что они могут мне сделать? Застрелить? Отравить? Внезапно напасть и ударить меня по голове? Или сбросить на мою бедную голову какой-нибудь предмет, или сделать все так, чтобы я выглядела жертвой несчастного случая? Например, упала с лестницы.
И самое главное: кто стоит за всем этим?
Руки наконец согрелись. Я по-прежнему находилась на балконе, мне было холодно, и тут неприятная юркая мысль промелькнула в моей голове: сейчас я прекрасная мишень для киллера – одна на террасе, меня отовсюду видно… и я поспешно отступила ближе к стене.
Нет, так не годится. Самое верное – пойти в свою комнату и запереться, забаррикадироваться там. Но откуда я знаю, возможно, у моих врагов есть ключи и проникнуть в мой «номер» для них не составит особых трудов, несмотря на все мои «баррикады». К тому же остается еще балкон…
Голова шла кругом. Я спустилась по лестнице, хватаясь за перила. Я боялась упасть, поскользнуться, потерять равновесие. Мне повсюду чудилась опасность. Мимо меня наверх поднялось двое людей, и я задумчиво проводила их взглядом. А вдруг это – они?
Внизу, у двери, я увидела Валасьена. Он глядел на лужайку, словно кого-то высматривал там. Я остановилась. Встречаться с ним мне совершенно не хотелось. В душе назревала паника: я боялась всего – его, себя. Остановившись на лестнице, я повернулась и побежала обратно в свой «номер».
Запыхавшись, я достала из сумки ключи. И с каждым поворотом ключа сердце мое билось все быстрее. Я боялась, что в своей комнате увижу незнакомого человека, который внезапно выхватит пистолет и разрядит всю обойму в меня.
«Ее надо ликвидировать, и как можно скорее».
В комнате никого не было. Не закрыв дверь, я направилась в ванную комнату и быстро осмотрела ее. Там тоже никого не было.
Древние говорили: кому это выгодно?
Я села за стол и подперла голову руками.
Кому?
Ответ лежал на поверхности: Баранову.
Я – его конкурент… Но это не подходит Баранову. Я считала его трусоватым, не очень-то способным на решительные поступки. Все-таки убить человека – это тоже поступок, как ни крути. А если все мои знания о жизни высосаны из пальца? Я – девушка, оторванная от жизни, как иногда говорила обо мне Света Чиж. И Паша иногда выдыхал с убийственной иронией – «неземная девушка». А Геня называла меня «нереальной».
Я ничего не знаю о людях, о правилах их игрищ, о психологии, о тугих узлах, где сплетаются денежные интересы, выгода… Я пыталась во всем этом разобраться, но у меня на руках было слишком мало козырных карт, и на ум мне ничего не пришло, кроме Баранова.
Он замешан в этом. Но является ли он главным заинтересованным лицом? От всех этих вопросов у меня разболелась голова, и я легла на кровать, одетая, лицом к двери. Внезапно я опомнилась, вскочила, бросилась к двери, закрыла ее и вновь опустилась на покрывало. Я не могу спать; меня всю колотит изнутри, и я не знаю, что делать. Больше всего угнетает меня именно это незнание. А еще – чувство, что меня оставили все, даже Паша, который скрыл от меня факт покупки им квартиры, хотя он не обязан был ставить меня в известность. Я ему – никто. «Неземная девушка», ставшая по воле случая его любовницей, секс с которой – немудреный и нехитрый – позволял ему отвлекаться от его насущных забот и проблем: от волгоградской тещи и жены-стервы, как говорила Света Чиж. А что я имею в результате этой… связи? Зачем она была мне нужна?
