— Здесь говорится, — сказал он, постучав по папке, — что у вас есть лицензия на девятимиллиметровый «ЗИГ-Зауэр».
— Угу.
— Где он может быть?
— В моем сейфе, где и был последние полгода. Джулия ненавидит пистолеты.
— Значит, вы умеете стрелять?
— Вы же не станете покупать машину, если у вас нет прав?
— Вовсе ни к чему иронизировать.
— Вовсе ни к чему считать меня идиотом.
— Я пытаюсь помочь, — сказал Дэнс.
— Послушайте, если бы вы пытались мне помочь, вы бы сейчас искали настоящего убийцу.
— Что ж, вполне честно. Если это сделали не вы, вам придется отвечать на мои вопросы, если мы действительно хотим поймать того, кто это сделал.
— Так вы считаете, что это не я? — с надеждой спросил Ник.
— Все дело в том, — проговорил Дэнс, подвигая к себе бронзовый с золотом «кольт-миротворец», — что этот револьвер весь покрыт отпечатками пальцев.
— Но у меня никто еще не брал отпечатков, — в замешательстве сказал Ник, поднимая руки.
— Фактически мы их уже сняли — с вашего бумажника и мобильного телефона. Я сам это сделал. — Дэнс помолчал. — И они полностью совпадают. Так что вам придется подробно объяснить, каким образом ваши, и только ваши отпечатки оказались на револьвере.
Ник сидел, чувствуя, как у него кружится голова. Он никогда не видел этот револьвер и уж тем более никогда к нему не прикасался. Собственно, он и свой пистолет не брал в руки уже полгода, с тех пор как вместе с Маркусом Беннетом побывал на стрельбище у его приятеля. Он ненавидел оружие за ту невероятную власть, которую оно вкладывало в человеческую руку, власть над жизнью и смертью на кончике пальца любого, кто способен нажать на курок.
— Должен также добавить, — продолжал Дэнс, — что результатов баллистической экспертизы пока нет и, вероятно, не будет еще несколько дней, поскольку все работают на месте авиакатастрофы, но на ваших часах обнаружены остатки пороховых частиц, совпадающие с теми, что есть на пулях. Так что если ваша история основана на фактах — выкладывайте, а если решили что-то сочинить, то вам придется напрячь все ваши творческие способности.
Надежду Ника, которую, казалось, дал ему Дэнс, полностью уничтожило появление Шеннона. Он посмотрел на часы: без четырех минут десять.
Шеннон с силой ударил дубинкой по столу, заставив вздрогнуть не только Ника, но и Дэнса.
— Хладнокровное убийство, — сказал Шеннон. — Все просто. И тебе незачем что-либо нам рассказывать. В этой папке есть все, что нам требуется, чтобы быстро и легко доказать…
— Давай сделаем перерыв, — перебил Шеннона Дэнс, пытаясь его успокоить. Он откинулся назад на стуле, покачиваясь на двух ножках.
— Нет. Убита женщина! — крикнул Шеннон. — Какой еще перерыв? Меня не волнует, была она твоей женой или нет. Мне нужны ответы. Она трахалась с кем-нибудь еще и ты об этом узнал? Или ты трахался с кем-то еще и она об этом узнала?
Глаза Ника расширились от ярости.
— Угу, вижу, ты начинаешь злиться. Ну, давай же, — поддразнил его Шеннон. — Излей на меня всю свою злобу, так же как ты излил ее на жену. Весь этот лоск, итальянские костюмы, иностранные машины, домик в пригороде — все это лишь прикрытие для твоей черной души. Ты ничем не отличаешься от бомжа в переулке, который выпускает кишки шлюхе.
Ник изо всех сил пытался сдержаться, чувствуя, как напрягаются мышцы и начинает быстрее пульсировать кровь.
— Она трахалась с каким-то парнем, и ты ее убил.
Шеннон снова с грохотом опустил дубинку на стол.
На этот раз удар застиг Дэнса врасплох; потеряв равновесие, он начал падать назад вместе со стулом, судорожно пытаясь ухватиться за стол.
Слова Шеннона и оглушительный грохот его дубинки окончательно вывели Ника из себя. Жена была мертва, его обвиняли в ее убийстве, а этот детектив Шеннон оскорблял их достоинство.
Дэнс продолжал падать назад; его пиджак распахнулся, обнажив девятимиллиметровый пистолет в наплечной кобуре, из которой торчала рукоятка. Перешагнув черту, из-за которой уже не было возврата, Ник молниеносно выхватил оружие из кобуры Дэнса.
Щелкнув предохранителем, он положил палец на спусковой крючок «глока»; мышечная память не подвела, рефлекс сработал. То, что Ник ненавидел оружие, вовсе не означало, что он забыл, как им пользоваться. Обхватив левой рукой голову Дэнса, он приставил к ней ствол.
Дэнс в панике выбросил вверх руки в перчатках, отчаянно пытаясь ухватиться за предплечье Ника.
Ситуация вышла из-под контроля.
— Брось оружие! — заорал Шеннон, вытаскивая свой пистолет, падая на колено и направляя ствол прямо в голову Ника.
— Вы не понимаете, вы оба не понимаете, она жива! — словно безумец, закричал Ник, переводя взгляд с Шеннона на часы и обратно. — Моя жена жива!
Шеннон и Дэнс быстро переглянулись.
— Послушайте, — спокойно, несмотря на приставленный к его голове ствол, сказал Дэнс. — Положите пистолет. Я знаю, что вы сейчас чувствуете…
— Черт побери, — заорал Ник, — ты понятия не имеешь, что я сейчас чувствую!
— …чувство потери и все такое. Давайте выслушаем вашу историю. Если ее убил кто-то другой — давайте его поймаем. Все, что вы сейчас делаете, — прямая дорога в морг. За убийство жены нет смертной казни, но за убийство полицейского… это тяжкое преступление, вас казнят.
— Вы не понимаете, моя жена жива. Мне об этом сказали. Я должен выбраться отсюда.
Ник потащил Дэнса назад, к двустороннему зеркалу.
— Положи пистолет! — крикнул Николас Шеннону.
— И не подумаю! — отозвался тот в ответ.
Ник посмотрел на часы: без двух минут десять. Он взвел курок, и Дэнс вздрогнул, услышав щелчок.
— Боб! — заорал детектив, глядя на Шеннона. — Сделай, как он говорит!
— Ни в коем случае.
— Сделай! — продолжал кричать Дэнс. — Не шути с моей жизнью!
Шеннон вызывающе посмотрел на него, но подчинился.
Ник тотчас же направил пистолет на находившееся за его спиной стекло и нажал на спуск. Прогремел оглушительный выстрел, и двустороннее зеркало разлетелось на тысячу осколков. За ним оказалась маленькая темная комната, посреди которой стояла видеокамера. Изогнув руку, Ник снова приставил пистолет к подбородку Дэнса, обжигая его кожу горячим стволом.
— Вы с ума сошли! — завопил Дэнс.
— Посмотри на меня, — в голосе Шеннона звучало мрачное спокойствие. Вновь держа Ника под прицелом, он взял со стола картонную папку и извлек пачку фотографий. — Видишь? — спросил Шеннон сквозь зубы, беря фотографии одну за другой и поднося их к лицу Ника.
Всего их было двадцать, с разных углов, в полном цвете. Кровь оказалась вовсе не такой, как ожидал Ник. Все было совсем не так, как по телевидению или в кино, где кровь вызывала отвращение, но в глубине души ты оставался спокоен, зная, что это всего лишь голливудский трюк. Эти же фотографии были настоящими, и они странным образом притягивали Ника. Как бы он ни пытался этого избежать, он смотрел и смотрел на каждую из них: на пол, на одежду Джулии, на черную юбку, которая была на ней, когда он видел ее в последний раз. На ее безымянный палец, на обручальное кольцо, которое надел ей в церкви Святого Патрика, и, наконец, на ее лицо, вернее, на то, что от него осталось.
