Так как при выходе управленца столь высокого ранга срабатывала сигнализация, Глыба успел подготовиться к приёму гостя, и Наумански ждал «парадный коридор»: три десятка воинов-охранников ППК (полгода назад их ещё не было, что позволило команде землян прорваться в ППК и уничтожить прежнего Глыбу) и столько же дев разного предназначения. Как правило, посланцы Админов не брезговали отдыхать с представительницами своих видов, а иногда развлекались и с чужими.
– Приветствую землянина, – громыхнул Глыба, почтительно склоняясь перед эрзац-Наумански. – Отдохнёте или сразу приступим к обсуждению проблем?
Слова земного языка (это был упрощённый англоврит) Глыба произносил с лязгом, словно древний демонстрационный робот, поэтому приходилось терпеть ритуал. Хотя Наумански мог легко взять под контроль психосферу Глыбы и разговаривать с ним мысленно.
– Работаем, некогда отдыхать, – сказал он. – Нужен выход в реальности первоцифр Земли. Все доступные. Я хочу провести корректировку заданий всем операторам альфа-уровней и поменять в некоторых изонамберах Охотников.
– Никаких проблем, – пролязгал громадной челюстью Глыба. – Все мои холуи в вашем распоряжении.
– В таком случае включайте свою психомашину.
Глыба движением когтистого пальца отослал охранников и дев, рухнул в застонавшее под его могучим телом кресло, и зал перед ним с прозрачными саркофагами психопрограмм залил поток тусклого жёлтого света…
Над собой
Познакомившись с Числовселенной практически, Прохор потерял покой. Его постоянно «тянуло в Бездны», как он сам признавался Даныбаю и Павлине, и справиться с этой тягой он не мог. Да и не хотел, положа руку на сердце. Жизнь в своём числомире (Ф-превалитете, как называли числомиры Саблины) начинала казаться пресной, скучной, в то время как в глубинах «матрёшечного» Мироздания его ждали неведомые тайны и сумасшедшие приключения.
Правда, Саблины, сопровождая ученика, предупреждали, чтобы он вёл себя в чужих телах тихо, не пугая «родичей», а тем более не рискуя их физическим здоровьем. Однако Прохор быстро ориентировался в иных мирах и забывал о своих обещаниях, что впоследствии обернулось бедой.
Но пока с ним по числомирам ходили учителя из других превалитетов, он жадно искал новые ощущения и старался побыстрее достичь такой же свободы «числополёта» (Саблины называли погружения в числомиры транзакциями), какой обладали «родичи» Даныбая.
После их недолгого отсутствия к друзьям, проведшим ночь почти без сна, заявился одиннадцатый Саблин – Данимир, и Прохор уговорил его начать тренировки, не откладывая дела в долгий ящик.
Процесс организовали точно так же, как и в первый раз: устроились втроём в семейной каюте – Прохор, Павлина и Даныбай, которому тоже не терпелось изучить азы числохождений. Данимир переселился из головы Даныбая в голову Прохора, и они вдвоём отправились в глубь Числовселенной, объединявшей неисчислимое количество тождественных миров.
Пересадка в голову сорок пятого Прохора прошла с невольным нервным срывом: психика сопротивлялась необычному медитативному состоянию и «бегала сама от себя». Если бы не помощь Данимира, Прохор запросто мог потерять сознание.
В голове Прохора-45 по-прежнему плавали дымные полотнища вперемешку с облаками искр, и проводник повёл спутника дальше, в голову Прохора-46.
Они уже обсуждали необычное состояние сознания сорок пятого «родича», и скорее всего Данимир был прав: Прохор-45 лежал в коме. Ни живой, ни мёртвый, как сказал Даныбай. Причина этого состояния была неизвестна, однако Саблины пообещали побывать в сорок пятом превалитете и разобраться, что там случилось.
Прохор-46 стоял в центре толпы в огромном сводчатом зале с лесом колонн и слушал некий заунывный крик, похожий на песнь муэдзина. Именно такое сравнение первым пришло в голову Прохора-44, когда он с Данимиром выплыл из мрака между числомирами в свет сознания сорок шестого «родственника». Вспомнилось первое знакомство с ним: сорок шестой поднимался по ступенькам лестницы ко входу в громадное здание, обнесённое колоннадой. По-видимому, здание представляло собой храм, где Прохор-46 и оставался до сих пор.
Разбираться в поведении «прихожанина» Данимир не стал. Коротко бросил:
«Спускайся».
И они нырнули глубже, сначала в голову сорок седьмого Прохора, оказавшегося врачом, затем сорок восьмого – радиоинженера, и остановились в голове сорок девятого.
Прохор уже ознакомился с эзотерическими сакральными свойствами цифр и знал, что число 49 считалось гностиками священным, так как в нём другое священное число 7 повторялось семь раз. Поэтому эзотерики видели в этом числе олицетворение эволюционных сил Мироздания. В приближении к человеческой сути семёрка – гептада порождала в человеке семь невидимых психоэнергетических центров, раскрытие которых приводило к божественному Посвящению.
Однако сухая информация, выуженная из Информнета, не давала образных представлений о мире семёрки, повторённой семь раз. Поэтому Прохор осматривался в голове сорок девятого «родича» с огромным интересом.
В отличие от Прохора-46 Прохор-49 был… священником. Он стоял в тесной келье с мрачными серыми, покрытыми полосами копоти стенами и молился, глядя на картину, висящую перед ним.
Картина, написанная в манере старинных мастеров – со множеством мельчайших деталей, изображала седого старика в странных одеждах, напоминающих одновременно и развевающиеся лохмотья, и белоснежные птичьи крылья.
В келье не было источников света, но из глубины картины исходило неяркое золотистое свечение, одевающее фигуру старика слоем нежгучего пламени. Обеими руками старик держал некий предмет, напоминающий ажурный многогранник, и пронзительный взгляд его был исполнен величавой силы.
Прохор-49 встал на колено, протянул к картине руки, соединил пальцы таким образом, будто держал в ладонях такой же многогранник. При этом он не крестился, не падал ниц и не просил милости, хотя было понятно, что он молится, прославляя того, кто смотрел на него с картины, и предлагал ему свою дружбу.
По-видимому, кто-то из числопутешественников не сдержал чувств, и сорок девятый почувствовал их присутствие. Он перестал молиться, поднял голову к потолку, прислушался к себе.
Спутник Прохора молча «развернул» его «душу» и чуть ли не буквально – пинком под зад! – направил в устье «колодца», соединявшего психику всех Смирновых.
Он не сопротивлялся, осознав, что виноват в случившемся: сорок девятый «родич» почуял именно его шевеление.
Проскочили множество «рассветов», означавших выходы в псисферы последующих «братьев во числе». Прохор их не считал, но когда Данимир остановился, оказалось, что выбрал он аж шестьсот шестьдесят шестой превалитет.
Прохор-666 вопреки стойкому общественному мнению о том, что число 666 является «числом зверя», дьяволом или его представителем не был. Он работал в департаменте контроля суздальской администрации (в Суздале-666) и отвечал за статистику поступления и расходования денежных средств. Человеком он был тихим и стеснительным, тайно влюблённым в свою начальницу Истанну Баринову, умопомрачительной красоты женщину с необычной причёской – в форме смерча. Когда числопутешественники «сошли с движущейся ленты числотранспортёра» на «остановке его сознания», Прохор-666 как раз находился в кабинете начальницы, больше похожем на музей хрусталя, и выслушивал её разнос, покорно склонив плешивую голову.
