Пара быстро миновала освещённую площадь, где сновали автомобили необычных форм, углубилась в плохо освещённый квартал с громадами зданий по обеим сторонам узкой улицы.
Почти все окна зданий вокруг давились темнотой, и даже встречающиеся витрины магазинов почти не освещались, будто в этом районе города экономили электричество.
Вместо того чтобы ускорить шаг, пара пошла медленней, в руках обоих появились сигареты, Прохор положил левую руку на талию спутницы, и они время от времени стали останавливаться и целоваться.
При этом лицо девушки не выражало никаких чувств, а в глазах её стыло некое ожидание, не связанное с предполагаемым отдыхом.
Машин в этом районе города было мало, отчасти потому, что шёл первый час ночи (Прохор мельком посмотрел на часы), отчасти по причине удалённости от центра.
Мимо проехал приземистый кар ярко-жёлтого цвета с открытым верхом, притормозил. Пассажиры внимательно посмотрели на обнявшуюся пару, и машина поехала дальше. Однако через пару минут она вернулась, стала на противоположной стороне улицы, подальше от фонаря.
Прохор-гость насторожился, предвидя неприятную встречу. Захотелось предупредить «брата», который, наоборот, отвернулся от машины, прижимая к себе подругу. И в этот момент послышался тихий шёпот девушки:
– Они клюнули!
– Вижу, – так же тихо, одними губами, ответил местный Прохор.
Четвёрка пассажиров кабриолета высыпалась наружу, в мгновение ока окружила всё ещё обнимавшуюся пару. Послышались смешки, затем гнусавый голос, в котором звучал тот же непонятный акцент, с каким говорила спутница местного Прохора:
– Эй, вахлы, ша не в парке лядите?
Прохор и спутница отпрянули друг от друга, завертели головами, демонстрируя испуг.
Самый могучий из парней, обладатель гнусавого голоса, – волосы на висках у него были выстрижены, от чего выделялся срединный «петушиный» гребень, – в жёлтом пиджаке на голое тело, подошёл ближе, ухмыляясь.
– Кака краля! Пошли с нами.
– А-а, мушики, вы чё? – забормотал Прохор. – Мы вас не трогали, идите своей дорогой.
«Мушики» загоготали.
– Они нас не трогали, – ударил себя по ляжкам ещё один бугай, чернявый, с неприятным одутловатым лицом. – А шо, мехлюй, мог тронуть?
Двое парней схватили девушку за руки.
– Иди, не ломаись, шо ты с вахлом бузнутым делаишь.
Прохор кинулся на подмогу подруге, и его ударили кулаком в живот, так что боль волной прошлась от живота по спине в голову и обрушилась не только на сознание хозяина, но на сознание гостя.
Прохор-44 инстинктивно «отшатнулся» и сорвался в «колодец» психофизического не-пространства, связывающий психики «родственников», сверху вниз понеслись световые вспышки, знаменующие выходы в головы Прохоров, живущих в других числомирах. Сознание разбилось на несколько фрагментов, и ему стоило большого труда собрать фрагменты вместе, в единое целое. Приблизился очередной «свет в конце тоннеля». Судорожно извернувшись, Прохор нырнул в это световое окно и «вывалился» в голову «родственника», абсолютно не представляя, где этот «родственник» обитает.
Глаза местного Прохора были закрыты.
Гостю показалось, что он спит.
Но уже в следующее мгновение Прохор-путешественник понял, что голова Прохора-хозяина пуста! Сознание его отсутствовало! Оно не спало, не находилось под влиянием изрядной порции алкоголя и не бродило по лабиринтам памяти, оно просто было в отлучке!
Прохор успокоился, картина вечернего города и банды, напавшей на их Прохора, начала бледнеть, оставляя неприятный след в душе с чувством вины: будто он сбежал с поля боя.
Пришла мысль «разместиться» в голове и в теле хозяина как в пустом помещении, так как он при этом никому не мешал. С некоторым трудом ему это удалось, хотя «на голову» тут же свалилась куча ощущений, сигнализирующих о положении тела местного Прохора; он лежал в кровати под одеялом в одних трусах.
Прохор попытался открыть глаза, и это ему снова удалось сделать, хотя зрение восстановилось не сразу, пришлось «наводить резкость», как у окуляров бинокля.
Местный Прохор действительно лежал навзничь на кровати, под лёгким полотняным одеялом. На соседней кровати лежала молодая женщина, обратив бледное, осунувшееся лицо к потолку. Глаза у неё были закрыты, и дышала она так тихо и незаметно, что казалась мёртвой.
Прохор пригляделся к ней внимательно, и ему показалось, что женщина похожа на Павлину.
Он привстал на локтях, оглядел спальню, выглядевшую необычно, довольно просторную, полную знакомых вещей, но с необычными очертаниями. Комод, кровати, пуфики, скамеечки, гардины – всё было на месте, и всё имело иные геометрические пропорции.
Прохор сел, прислушиваясь к живой пульсирующей тишине дома, в которой угадывались какие-то голоса, стуки, шаги и скрипы. Никакой одежды на пуфиках не лежало, и он обмотался одеялом, сделал шаг к окну.
Дверь внезапно открылась, в комнату вкатился работающий почти бесшумно пылесос, а за ним вошла девушка в домашнем кимоно, светловолосая, полненькая, с ямочками на щеках.
– Ой! – сказала она, роняя пульт от пылесоса.
Прохор замер, не зная, что сказать, как застигнутый врасплох вор.
– Проша?! – прижала руку к груди девушка. – Вернулся?!
– Э-э… – хрипло выговорил Прохор. – Простите… где я?
Глаза у девушки стали ещё больше, в них протаял страх. Она бросила взгляд на лежащую женщину, перевела на Прохора.
– Проша… ты… один?!
– Э-э, – снова протянул Прохор, внезапно осознавая, что его приняли за местного Прохора, который в данный момент отсутствовал. – Понимаете…
– Ой! – Девушка прижала ладошку к губам. – Постойте, я сейчас!
Она умчалась, но уже через полминуты в спальню ворвался молодой, черноволосый и смуглолицый мужчина, похожий на Даныбая, кинул взгляд на вторую кровать, сделал несколько шагов вперёд, пристально разглядывая Прохора.
– Ты?!
Прохор смущённо поправил конец одеяла на груди.
– Понимаете… я здесь… случайно…
Мужчина не сдержал разочарования.
– Не ты. Понятно. Я Саблин-одиннадцатый, кто ты?
– Сорок…
– Сорок четвёртый! М-мать вашу! А мы целую спасательную операцию готовим! Как ты здесь оказался? Что вообще произошло? Кстати, ты понял, где находишься?
– Одиннадцатый… превалитет.
– Верно, ты «надел» тело нашего Прохора, одиннадцатого. Варя подумала, – Саблин мотнул головой на выглядывающую из-за его спины девушку, – что вернулся он.
– Я… – на щёки Прохора легла краска, – заблудился.
– Мы так и поняли. Садись, а то, я гляжу, тебя качает. Варя, воды.
