Выступая от имени Кизарата, Корба объявил о пожертвовании на строительство четырех храмов, которые будут с четырех сторон, словно лепестки, окружать первый этаж цитадели. Корба предлагал украсить будущие стены (которые еще не были возведены) религиозными скульптурами и другими предметами культа.
— Каждая сторона цитадели должна нести на себе какое-то из изображений Муад’Диба с изложением соответствующей легенды. Это поможет выделить его и возвысить над прочими богами.
Глядя на Корбу, Пауль думал об остальных федайкинах, помнивших о чистоте своего служения. Когда они дрались здесь, на Арракисе, за понятные им цели против явных врагов — Харконненов и императорских сардаукаров, — они клялись своими жизнями защищать Муад’Диба. Многие из тех отборных бойцов и сейчас сражались в битвах джихада — Отгейм, Тандис, Раджифири и Сааджид. Зная их умение и мужество, он приберегал своих фрименов — очень малую их часть — для самых трудных походов, для самых кровопролитных сражений.
Но Корба, несмотря на то, что он и сам был федайкином, выбрал иной путь к славе. Он скрывал свои мотивы, но они были совершенно ясны Паулю: воин — это всего лишь воин, а религиозный лидер обладает много большей властью в расширяющейся сфере влияния Муад’Диба и на завоеванных или союзных планетах. Пестуя Кизарат, оформляя в писание новые жреческие учения и правила их внедрения, Корба создал и поддерживал для себя прочный фундамент личной власти, естественно, во имя Муад’Диба.
Несмотря на все отвращение, испытываемое Паулем к такому повороту событий, он нуждался в той духовной энергии, которую могла породить только религия. Он понимал, что и ему — хочет он того, или нет — тоже придется соблюдать внешние правила религиозного поведения.
Вместе с Чани Пауль переходил от стола к столу, рассматривая модели зданий, особенно приглядываясь к многочисленным куполам и стремительно возносящимся вверх аркам. В разрезе было показано, в каком месте небесного аудиенц-зала будет располагаться главный трон.
— Некоторые залы будут так велики, что в них без труда разместились бы иные королевские дворцы. Весь комплекс будет представлять собой гигантское фортификационное сооружение — как для защиты его обитателей, так и для устрашения чужеземцев.
Экстравагантный мастер меча пользовался рапирой, как указкой, демонстрируя принцессе Ирулан, где будут расположены ее личные сады, а где «кабинеты размышлений». В них она сможет продолжить свои литературные труды. Пауль особо отметил гордость, с которой этот человек изъяснял великую мечту Пауля. Он сумел произвести впечатление даже на бесстрастную Ирулан.
Чани искоса наблюдала за принцессой.
— Может быть, такой дворец был бы уместен в старой империи, но нам не нужна такая помпезность, Усул. Фримены сочтут такую экстравагантность… проявлением алчности, которая подобает только чужеземцам.
— Нет такой экстравагантности, которая была бы слишком велика для Муад’Диба, — упрямо произнес Корба. — Люди увидят — самое малое — величайшее здание за всю человеческую историю.
Как это ни печально, но Пауль понимал, что Корба прав.
Бладд громко откашлялся.
— Таковы были мои инструкции, и так это и будет выглядеть в реальности. Исходя из центрального ядра здания, все остальные его части будут похожи на расходящиеся от него гигантские лепестки благоухающего прелестного цветка, который украсит собой пустыню.
Несмотря на все несходство характеров и темпераментов, Корба и Бладд на этой ранней стадии осуществления проекта относились друг к другу со сдержанным уважением. Точкой равновесия служили общие для обоих амбиции и единство цели.
Пауль взял Чани за руку и сказал:
— Эта экстравагантность необходима, любовь моя. Само великолепие есть рычаг, способный повергнуть к моим стопам колеблющихся и новообращенных. Своими размерами, видом и великолепием моя новая крепость внушит благоговение всякому, кто ее увидит, мало того, она вселит благоговение даже в наши сердца, несмотря на то, что мы знаем, как она будет построена. И наше благоговение особенно важно, ибо мы должны хорошо играть предназначенные нам роли, а я — лучше всех.
Пауль похлопал мастера меча по спине, затянутой в дорогую ткань.
— Вы заслужили мое полное одобрение, Бладд. Да, мой дворец будет построен в точном соответствии с вашим планом. Каждым уложенным камнем, каждым гобеленом мы укрепим джихад и будем способствовать его скорейшему окончанию. Я буду принимать на троне толпы верующих и обращаться к ним с балконов. Трон и балконы должны превзойти все своей роскошью.
— Но мои покои должны иметь скромное убранство. — Пауль махнул рукой в сторону макета императорских покоев, блиставших показным великолепием. — Когда мы с Чани будем удаляться в свои покои, нас будут окружать только традиционные удобства, каковые можно найти в сиетчах; там должны быть только те предметы, которыми пользуются в своем обиходе все фримены. В уединении мы будем вспоминать о наших корнях.
Бладд и Корба посмотрели на Пауля, не скрывая тревоги, а Ирулан подошла ближе.
— Мой супруг, люди ожидают, что вы будете жить как император, а не как племенной вождь. Вся цитадель, включая ваши апартаменты, должна показать всему человечеству, как велик и могущественен Муад’Диб. Моделью может послужить личное крыло моего отца в старом императорском дворце.
— Для жизни нам достаточно в наших покоях простоты сиетча, — упрямо сказала Чани, и Пауль согласился с ней, закончив ненужную дискуссию. Чани всегда чувствовала себя неуютно в городах и в больших зданиях, украшенных роскошными безделушками. — Пусть Муад’Диб — император, он все равно один из народа.
«Да, — подумал Пауль. — Отцу эти слова пришлись бы по нраву».
~ ~ ~
Я был рожден для величия, а не для того, чтобы стать сноской в мировой истории.
Мастер Уитмор Бладд
Личные дневники и наблюдения, том VII
Хранилище дорогих вин было частью огромных трофеев, доставленных на Арракис армиями Муад’Диба. Уитмор Бладд обнаружил это неучтенное сокровище, осматривая доставленные на планету материалы в поисках пригодных для строительства новой цитадели.
Он прочитывал запыленные этикетки на бутылках, оценивал годы урожаев и приходил во все большие восторг и восхищение. Сомнительно, чтобы неотесанные фримены даже отдаленно понимали ценность этого трофея. Они свалили захваченные бутылки в кучу без всякого каталога или списка, не позаботившись о надлежащих температуре и влажности.
Эти пустынные фанатики не имели никакого понятия о ценностях, были лишены вкуса и изящества. Им было не дано понять разницу между освежающим тонким каладанским белым вином и терпким кьянти с тепличных виноградников Анбус IV. Осматривая ящик за ящиком содержимое хранилища, Бладд все больше утверждался в мысли, что не имеет права допустить, чтобы такое сокровище пропало без всякой пользы.
Он нашел здесь и слабое красное столовое вино, которое можно было пить в больших количествах, не обращая особого внимания на вкус. Это вино подходит фрименам больше, чем вина утонченные и ароматные. Или, может быть, отдать им вот этот сладкий мускат? Добравшись до бутылки оригинального киранского игристого вина, Бладд отложил его к тонким винам. Он не мог допустить, чтобы такое вино было выпито ничего не понимающими в нем мужланами!
