Мари было совершенно безразлично, видят ли ее вездесущие тлейлаксы. За свои шесть лет она привыкла к тому, что за ней постоянно кто-то наблюдает, будь то родители, Тоня Обрега-Ксо или другие невидимые шпионы. Обычно она даже не думала о всех них. Камера наблюдения никак не отреагировала на слова Талло.
Почти не шевелясь, Талло улыбнулся девочке.
— Они видят далеко не все, хотя твердо в этом убеждены. Я порчу их изображения, добавляя особые неслышные тона инфразвука.
Мари была заинтригована.
— Ты можешь манипулировать их технологиями?
— Они думают, что научили меня всему, но на самом деле я научился гораздо большему самостоятельно. — Он презрительно оглянулся и посмотрел на камеру наблюдения. — Манипулируя их технологиями, я могу манипулировать и ими самими. — Он озабоченно нахмурился. — Они думают, что я совершенен, но явно недооценивают мои способности. Они даже не видят противоречивости своих собственных действий.
— Но ты совершенен?
Он понизил голос, словно сообщая Мари страшную тайну:
— Ничто не может быть совершенным, совершенство — это оскорбительный вызов природе.
Он повернулся спиной к камере и закатал рукав бежевого тренировочного костюма, обнажив свежие порезы на белой коже, пересекавшие старые рубцы.
Расширенными глазами девочка принялась рассматривать порезы.
— Это случайность?
— У меня есть и другие порезы. — Он провел рукой по груди и ногам. — Изъяны опровергают миф о совершенстве. — Он усмехнулся. — Доктор Эребоом знает, но не говорит об этом другим мастерам. Он пытается прятать от меня режущие предметы, но я нахожу замену. Например, мне коротко остригают ногти, но я могу воспользоваться твоими.
— Ты хочешь, чтобы я помогла тебе порезаться?
— Не сейчас. — Двигаясь с невероятной быстротой и изяществом, Талло повел Мари к железной лестнице, ведущей на галерею, опоясывающую зал. Остановившись возле камеры наблюдения, он стал пристально смотреть на нее, словно стараясь заглянуть внутрь.
Прижавшись лицом к поверхности панели камеры, Мари пыталась разглядеть хотя бы тени наблюдателей, но видела лишь поглощающий мрак. Талло прижал ладонь к пластине камеры и надавил на нее. Пластина прогнулась, но не сломалась. Мари стало интересно, что видят сейчас наблюдатели и что они думают по этому поводу.
Детям быстро наскучило это занятие, и они стали взбираться на переплетение труб, уходящих к потолку. Падение с такой высоты было чревато серьезной травмой или даже смертью, но ни охранники, ни ученые не делали попыток остановить Мари и Талло.
— Не бойся, — сказал он, — мастера не допустят, чтобы с моей головы упал хотя бы один волос.
Мари пришла в ужас, когда Талло отцепился от трубы и полетел вниз с десятиметровой высоты. Но прежде чем он успел коснуться твердого пола, внизу возникло защитное подвесное поле, и Талло мягко приземлился на пол. Интересно, когда он обнаружил эту невидимую страховочную сетку, и было ли его падение случайным? Или он хочет покончить с собой?
Ни минуты не колеблясь, Мари последовала примеру Талло. Этот прыжок мог оказаться самоубийственным, если бы не сработала защитная система, но она сработала. Встав на ноги, девочка посмотрела на сидевшего на полу Талло. От его оживления теперь не осталось и следа.
— Я всего лишь кандидат. Они хотят меня усовершенствовать, но если у меня ничего не получится, то они сделают новую попытку, а потом — следующую.
— Не получится что? — спросила Мари, садясь рядом с ним. — Что они хотят с тобой сделать?
— Предполагается, что я должен стать их Квисац-Хадерахом. — Его карие глаза блеснули. — Когда мне дают большие дозы меланжи, я иногда вижу различные будущности человечества. Одно из таких видений очень отчетливо, как солнечный луч, разрезающий туман. Я вижу себя императором всей известной вселенной. Они хотят одного: чтобы я стал их марионеткой после того, как свергну Муад’Диба.
— Это очень амбициозный план. — Она ни на мгновение не усомнилась в правдивости его слов. Родители часто говорили Мари, что хотели бы видеть ее на троне Муад’Диба. Если так, то зачем они согласились сотрудничать с тлейлаксами? Может быть, они надеялись, что со временем Мари станет супругой Талло?
— Но я могу прозревать будущее и знаю, что успех мне сопутствовать не будет. Следовательно, я несовершенен. — Голос Талло дрогнул, плечи ссутулились, словно на них лег невыносимо тяжкий груз.
Мари импульсивно протянула руку и ногтями расцарапала щеку Талло, нанеся рану, которую не мог скрыть тренировочный костюм. Талло отпрянул, потом, почувствовав, что по лицу течет кровь, улыбнулся.
— Теперь мы с тобой друзья, — сказал он.
Спустя мгновение в тренировочный зал вбежал доктор Эребоом и родители Мари.
— Зачем ты его поцарапала? — сердито спросил альбинос, обхватил руками голову Талло и принялся осматривать глубокую царапину. Вытерев несколько капель крови, доктор опрыскал рану специальным раствором.
— Мы просто играли, — невинно ответила Мари. — Все получилось как-то случайно. — Она переглянулась с матерью. Леди Марго недовольно хмурила брови. Она сама учила дочь, как по правилам Бене Гессерит можно использовать ногти в качестве оружия.
Талло согласно кивнул:
— Да, это случайность.
— Вы стрижете ногти дочери? — спросил доктор Эребоом.
— Я не стану этого делать, — отрезала мать.
— Не может же она в самом деле нанести серьезный вред Талло, не так ли, гм? — сказал Фенринг. — Если ему суждено стать вашим Квисац-Хадерахом, то пристало ли ему бояться маленькой девочки?
Мари приняла самый милый, самый ангельский вид, на какой только была способна.
Все следующие дни Мари и Талло разрешали все время играть вместе. Мастера Тлейлаксу разработали так называемые интерактивные сценарии, для розыгрыша которых Мари и Талло сводили в лабораторных помещениях, но иногда им позволялось вести себя свободно, как им вздумается, без заранее составленного плана.
Талло и Мари играли в игры, наперегонки бегали по залам и коридорам. Дети даже ели вместе. Однажды Мари начала разбрасывать пищу, притворившись ребенком, у которого началась истерика, — по столовой разлетались макароны, жаркое, фрукты, напитки и пластиковые столовые приборы. Наконец, хохоча во все горло, они уселись на полу среди всего этого беспорядка, и в этот момент Мари, смеясь, незаметно вложила в ладонь Талло маленький предмет.
— Вот. Мама дала мне эту штучку для самозащиты, — прошептала Мари, прикрыв ладонью шевелящиеся губы. — Можешь ею наносить себе маленькие раны. Не давай мастерам контролировать себя.
Это был крошечный набор своеобразных инструментов — маленький ножичек, зажигалка, способная причинять маленькие ожоги, и механизм, выбрасывающий тонкую нить, которую можно было использовать как электронный хлыст. Запершись в своей комнате, за которой якобы никто не наблюдал, Талло мог в свое удовольствие наносить себе раны и ожоги и заниматься самоистязанием. Он мог продолжать эти занятия сколь угодно долго — до тех пор, пока кто-нибудь силой его не остановит. Благодарно кивнув, Талло сунул предмет в карман.
