— Вы меня в гроб загоните, — стенал он, меряя шагами кабинет. — Палить в людей, как все равно, в куропаток… Про нас и так уже черт знает что пишут, дескать мы – российский Чикаго!.. Нам, знаете, дурной славы не доставало!.. Я себе живописую, как эти, с позволения сказать, "литераторы" разукрасят инцидент!..
— А никакого инцидента не было, — возразила Айва. — Имело место неподчинение властям и попытка к бегству…
— Уфф!.. — выдохнул Видимо и потянулся к графину с водой. — Откуда вы только свалились на мою голову…
В открытую попенять лихой петербуржской девице его превосходительство не смел – не его юрисдикция. Так, ограничивался недовольным брюзжанием в неопределенный адрес.
— По приказу министра внутренних дел Шмакова и по поручению генерал-губернатора графа Лорис-Мельникова, — напомнила Айва.
— А! — крякнул Видимо. — Это я знаю… Только министры, оне там, — Феликс Юлианович воздел очи к потолку. — А мы здесь… Да-с… — и поспешно перевел разговор с опасной темы: – Что с этим… Дьявол!.. С как его?.. Демьяновым… Флавием… Тьфу, ты!.. Прости господи!.. Назовут же!.. Усольцев! — Видимо зазвонил в колокольчик. Явился адъютант видом такой же помятый, как и его превосходительство. Щелкнул каблуками.
— Доложить! Что там по Флавиеву… Демьянову…
Адъютант раскрыл папку, полистал страницы и отрапортовал, преданно пожирая начальство глазами:
— По Флавиеву и Демьянову ничего нет!..
— Пошел вон.
— Слушаюсь! — адъютант щелкнул каблуками и строевым шагом удалился.
— Позвольте я введу вас в курс, — Айва поднялась и подошла к окну, облокотилась на подоконник. — Задержанный Демьянов помещен под охраной в лазарет. Минувшей ночью прооперирован на предмет извлечения пули из… тела…
— Ну, и что у нас против него? — перебил Видимо. — На кой он нам вообще сдался?.. Флавий этот, торгаш…
— А это не Флавий, — Айва потерла переносицу.
— Как?..
— Это его брат, Евлампий. Раздвоенная губа – родовая примета. Ею бог отметил обоих. Флавий умер два месяца назад от неизвестной болезни. То есть сразу же, как возвратился из своего коммерческого турне по Поволжью…
— Вы хотите сказать, что это он, — Видимо понизил голос, — привез… Вместе с товаром?.. Айва неопределенно дернула плечом.
— Гм… Но откуда?..
— Логично предположить, перекупил что-то у купцов. Если, конечно, он самолично не ткал ковров и не взращивал пряностей.
— Теперь уже не найти, — Видимо задумчиво пожевал губами. — Концы в воду… За два месяца тут кто только не перебывал. Город, знаете, большой… Беспокойный… Придется отпускать этого Демьянова… С глубочайшими извинениями… Денег ему что ли дать… Черт…
Айва покачала головой.
— Советую не спешить!.. Со дня на день в Царицын прибудет чиновник особых поручений Ревин. Полагаю, он пожелает побеседовать с господином Демьяновым…
Но Ревину уже не суждено было составить диалог с обладателем заячьей губы. Как, впрочем, и никому из живущих в подлунном мире. На следующее утро, проспав в гостиничном номере остаток дня и ночь, Айва узнала престранное известие: Евлампий Демьянов скончался.
Жандарм, стоявший на посту, клялся и божился, что в охраняемую им палату никто не входил. Больной вел себя тихо, не шумел, на помощь не звал. Труп поутру обнаружила медсестра. Врач бормотал что-то маловразумительное. Дескать, так бывает. На фоне кажущихся улучшений организм не выдерживает и дает неожиданный сбой. Айва повидала смертей. И ран различных, и огнестрельных, и рубленых. У Демьянова пуля застряла в мягкой ткани, не задев кость. От этого не умирают. Сказать по правде, Айва даже обрадовалась неожиданному обстоятельству. Господа, читавшие лекции по сыскному делу, учили не верить в совпадения.
Странная смерть косвенно указывала на то, что ковырнула Айва в нужном месте. Ну, жил бы себе Евлампий Демьянов дальше. Спроса с него никакого. Даже если он что и знал, все равно бы не выболтал. А смертью своей оказал невольную услугу, будто сбросил сигнальный флажок. Кто-то заметал следы. Причем так рьяно, что оставлял за собой вспаханную борозду. Айва настояла, чтобы вскрытие производил судебный медик, и пожелала присутствовать в прозекторской лично. Патологоанатом пожал плечами, приготовил на всякий случай пузырек с нашатырным спиртом и приступил к процедуре, изредка поглядывая на барышню. Айва выказывала полнейшее равнодушие и к запаху, и к виду крови, и к манипуляциям, кои многие сочли бы весьма малоаппетитными.
— Асфиксия, — изрек, наконец, доктор.
— Вы уверены?
— Да. Покойного задушили. Судя по отсутствию внешних повреждений, подушкой или чем-то в этом роде.
Заключение не явилось для Айвы новостью, чего-то подобного она ожидала. Девушка незамедлительно распорядилась заключить под арест врача, который лечил Демьянова, и жандарма, дежурившего в злополучную ночь. Но побеседовать с ними не успела. По приезде в Царицын к Айве приставили двоих господ, работающих дознавателями в полицейской префектуре, из себя средних лет, неприметной внешности и с цепкими взглядами. Вначале, девушка отнеслась к их присутствию без должного энтузиазма, но впоследствии изменила свою точку зрения. Господа знали город, безропотно исполняли мелкие поручения, невзирая на возраст опекаемой ими особы, подспудно играли роль сопровождающих и охраны. В том, что случилось впоследствии, Айва винила исключительно себя. Она слишком расслабилась, доверилась незнакомым, в общем-то, людям. Все произошло настолько неожиданно и быстро, что Айва не успела ни закричать, ни воспротивиться. Подгадав момент, сопровождающие господа набросили ей на голову мешок, сноровисто связали по рукам и ногам и погрузили в карету. Не сковывая себя любезностями, со всем тщанием обыскали, позаимствовав револьвер из нагрудной кобуры и маленький однозарядный браунинг, носимый на лодыжке.
— …Дозвольте, я ей удавочку… Две минутки – и готово…
Айва узнала говорившего – тот самый жандарм, что охранял больничную палату.
— А после что?
— А после головой в прорубь и ищи-свищи… К лету в Каспийское море вынесет. Если раньше рыбы не съедят… Тю… Впервой что ли?.. Второй голос также был Айве знаком.
— А хватятся, скажем что?.. Или их тоже… В прорубь?..
— Снимите мешок! — потребовала девушка.
— Ага, сейчас!.. Так полежи, голуба!..
— Снимите! — повторила Айва. — Я все равно вас узнала, Феликс Юлианович!..
— Гм… Сними, — поколебавшись, приказал Видимо.
— И тебя, мерзавец, узнала!.. Это ведь ты задушил Демьянова!..
— Я задушил, я, — признался жандарм. — Стало легче?..
Айва мотнула головой, откидывая со лба растрепавшиеся пряди. Огляделась. Так и есть. В карете собственной персоной его превосходительство в медвежьей шубе и давешний жандарм при форменном обмундировании и портупее. Еще кто-то прохаживается снаружи, двое или трое. В краешек окошка виднеется чья-то усадьба, заборы. Темнеет. Место незнакомое.
