– За что, Кент? – коротко спросила ефрейторша, крепко пожимая руку Кирилла, когда они вышли на улицу.
– Как менталотравматика.
Сандра кивнула:
– Дог на утреннем разводе тоже так объяснил. Но кто ему поверит?.. Это же он мстит тебе за вирши!
– Я вынужден ему поверить, – вздохнул Кирилл. – Даже если не верю.
Сандра понимающе покивала, но промолчала – что тут скажешь?..
– Ты не разболтала ему?
– Про что?
– Про кого… Про меня и тебя.
Сандра будто споткнулась:
– Неужели я похожа на трепливую идиотку?
Уж если на кого она и была похожа, то во всяком случае не на идиотку.
– Ладно, пошли!
– Пошли. – Она повела его к зданию штаба, где, помимо прочих общелагерных подразделений, находилась и касса.
«Ледовый рай» по-прежнему жил своей привычной жизнью: на плацу маршировал взвод новобранцев, прибывших в расположение лагеря сутки назад – они еще с любопытством крутили головами; вдали, левее клуба, штурмовали полосу препятствий курсанты поопытней; а за березовой рощей, возле которой приткнулись флагштоки с трепещущими стягами, пшикало и шпокало – там, на стрельбище, занимались реальной огневой подготовкой те, кому скоро принимать присягу и перебираться на борт десантных барж.
А над всем этим висела триконка с законами курсантов, восьмой строчкой в которой значилось: Курсант чтит командиров.
«Эта заповедь не полна, – подумал Кирилл. – Она должна звучать иначе. Курсант чтит командиров или убирается из лагеря к чертовой матери!»
Интересно, есть ли законы у капралов?
Наверное, есть. Та же восьмая заповедь… Капрал чтит вышестоящих офицеров. Или еще как-нибудь так… А есть ли заповедь про сексуальные отношения с нижестоящими? Что-нибудь типа «Капрал никогда не стыкует подчиненных ему метелок»?.. Вряд ли. Это только в заповедях Единого говорится «Не прелюбодействуй» и «Не пожелай жены ближнего твоего». К тому же, Сандра – ни кому не жена, а Гмыря, надо полагать, холост.
Пришли в лагерную кассу.
Пока Кирилл оформлял заявление о страховке и открывал счет в местном банке, Сандра сидела на Ф-скамеечке, следя сквозь стеклянную стену за общением увольняемого с капралом-кассиром.
Часть начисленной суммы сразу перевели на персонкарту, чтобы отчисленному не пришлось начинать безмундирную жизнь в городе с поисков ближайшего банкомата.
Когда Кирилл, распрощавшись с кассиром, вышел в коридор, Сандра поднялась со скамейки:
– Теперь в хозчасть.
Двинулись в хозчасть – менять обмундирование на штатскую одежду.
Справа от усыпанной песком дорожки тянулась темно-коричневая стена Периметра, призванного спрятать жизнь лагеря от посторонних глаз. Под порывами ветра стена чуть колыхалась и казалась от этого боком спящего на земле гигантского негра.
Кирилл вдруг остро почувствовал, что через несколько минут окажется уже по ту сторону стены, а все те, с кем он делил стол и кров, останутся здесь, внутри Периметра, и очень скоро им дела не будет до того, что с ним, с Кириллом, происходит…
– Спасибо, что назвал меня в вирше телочкой, – сказала вдруг Сандра.
Кирилл понял не сразу. А когда понял, кивнул.
– Чаще я слышала слово «бабища», – сказала Сандра.
Кирилл снова промолчал.
Что тут ответишь?.. Такие, как Сандра, не пользуются вниманием курсантов. Вернее, вниманием-то еще как пользуются, да до дела-то редко доходит. Стрёмно обрезкам с такою, не верят они в свои силы… Потому Громильша, наверное, и бегала к Догу. По физическим параметрам только он ей и подходит. Даже ростом выше. Скажем, Спиря на ней смотрелся бы как заяц на медведице. Нет, среди лагерных ей подходит только Гмыря. Уж Его дерьмочество-то не салабон с висючкой, а настоящий сексуальный гигант…
– Он крепок, – сказала Сандра.
– Кто? – опять не понял Кирилл.
– Дог, – ответила Сандра. – Гмыря.
– Зачем ты мне об этом говоришь?
– «Отдрючил» значит отстыковал силой? – не отвечая на вопрос, поинтересовалась Сандра.
– Ну… в общем… да… – Кирилл опять не знал, как себя вести.
Сандра промолчала.
Добрались до хозчасти, вошли в помещение каптерки, где совсем недавно Кирилл менял больничные шмотки на форму курсанта.
Тут никого не было. Да в такое время и быть не могло. Стояла тишина, лишь время от времени пощелкивала аппаратура, живя своей машинной жизнью.
Кирилл подошел к гражданскому синтезатору, выбрал штатскую одежду: голубую рубашку с короткими рукавами, темно-синие шорты, такой же темно-синий жилет с карманами и черные кроссы. Ввел с клавиатуры коды. Через несколько секунд звякнул сигнал, и шторка ресивера открылась.
Сандра, глядя на заказанное, спросила:
– Любишь простую одежду?
Кирилл кивнул, вытащил заказанное и отправился за ширму. Скинул ботинки, мундир и брюки, остался в майке и в трусах. Потянулся за шортами…
Горячая рука погладила его спину, пробежала к шее. Лопаток коснулось что-то гладкое и упругое. И тоже горячее.
Кирилл замер, в груди у него родился знакомый стрём. А Сандра повернула его лицом к себе, осторожно взяла за руку и положила его ладонь на свою обнаженную грудь.
– Ну что, мой сладкий? Сам-то как? Только свистеть умеешь или тоже на что-то годишься?
Оказалось, что на ощупь эти штуки у нее мало чем отличаются от грудей Ритки Поспеловой… Впрочем, у Сандры буфера были намного больше Риткиных бугорков, которые Кирилл запросто накрывал ладонью. Тут фиг накроешь – самый настоящий завод по производству молока. Да и соски – не Риткины прыщики! Кой все-таки черт метелка поперлась в Галактический Корпус? Она же тройню, наверное, выносит, выкормит и глазом не моргнет…
Между тем горячая рука Сандры шаловливой зверушкой побежала по животу Кирилла, потом перескочила на спину и притиснула парня к жаркому упругому телу так, что перехватило дыхание. Сандра наклонилась, взглянула в его лицо, и в глубине ее огромных карих глаз было нечто такое, от чего стрём умчался из сердца Кирилла, и оказалось вдруг, что размеры ее тела не имеют никакого значения. Рука Сандры опять поползла вниз по животу Кирилла, и там, внизу, все вдруг устремилось ей навстречу. Обнаружив это, Сандра снова прижала Кирилла к себе, потащив за собой, присела и медленно и осторожно опрокинулась на спину…
Дальше все было почти как в снах или с «шайбами»… то есть совершенно не так, а совсем по другому – жарко и упруго, мягко и туго, – и только пронзившее Кирилла наслаждение было почти тем самым, знакомым ощущением, вот только в сотни раз более мощным и прекрасным…
Когда все закончилось, Сандра сделалась похожей на большую мягкую подушку, и это ощущение тоже было восхитительным.
